Эркюль Пуаро - Кристи Агата Страница 72

– Леди Рейвенскрофт неважно себя чувствовала?

– Да. Ничего серьезного, хотя одно время она этого опасалась. Она страдала от шока и нервного напряжения.

– И вы остались с ней?

– Сестра, с которой я жила в Лозанне, приняла Селию и устроила ее в учебное заведение, предназначенное всего для пятнадцати-шестнадцати девочек, чтобы она там приступила к занятиям в ожидании моего приезда. Я вернулась через три или четыре недели.

– Но вы были в «Оверклиффе», когда произошла трагедия?

– Да, была. Генерал и леди Рейвенскрофт, как обычно, отправились на прогулку. Они ушли и не вернулись. Их обнаружили застреленными; оружие лежало рядом. Это был револьвер генерала Рейвенскрофта, который всегда хранился в ящике стола в его кабинете. На нем были слегка стертые отпечатки пальцев их обоих. Ничто не указывало на то, кто держал револьвер последним. Наиболее очевидным объяснением казалось двойное самоубийство.

– И у вас не было причин в этом сомневаться?

– Насколько я знаю, их не было у полиции.

– Хм, – произнес Пуаро.

– Прошу прощения?

– Нет, ничего. Просто я кое о чем подумал.

Пуаро посмотрел на мадемуазель Моура. Каштановые волосы, почти не тронутые сединой, плотно сжатые губы, серые глаза, лицо, на котором не отражалось никаких эмоций... Она полностью контролировала себя.

– Значит, вы больше ничего не можете мне сообщить?

– Боюсь, что не могу. Это произошло так давно.

– Однако вы достаточно хорошо помните то время.

– Такую печальную историю забыть нелегко.

– И вы согласны, что Селии не следовало рассказывать о том, что привело к трагедии?

– Я уже говорила, что не имею никаких дополнительных сведений.

– Но вы ведь прожили в «Оверклиффе» некоторое время перед случившимся – четыре или пять недель; возможно, шесть.

– Даже еще дольше. Раньше я была гувернанткой Селии, а когда она уехала в школу, то вернулась ухаживать за леди Рейвенскрофт.

– Сестра леди Рейвенскрофт также жила с ней примерно в то же время, не так ли?

– Да. До этого она находилась в лечебнице, но ей стало значительно лучше, и врачи решили, что она может вести нормальную жизнь в домашней обстановке со своими родственниками. Так как Селия уехала в школу, леди Рейвенскрофт сочла это время подходящим, чтобы пригласить сестру к себе.

– Сестры любили друг друга?

– Трудно сказать, – ответила мадемуазель Моура, слегка сдвинув брови, словно вопрос Пуаро пробудил в ней интерес. – Меня это тоже интересовало и тогда и потом. Между ними существовали достаточно крепкие родственные узы – во многом они очень походили друг на друга, но не во всем.

– Я хотел бы знать, что именно вы под этим подразумеваете.

– О, это не имеет отношения к трагедии. Просто мог существовать определенный физический или душевный изъян... это можно называть как угодно – в наши дни некоторые поддерживают теорию, что у психических расстройств всегда есть физическая причина. Кажется, медицина признает, что идентичные близнецы от рождения обладают глубокой внутренней связью друг с другом и крайне схожими характерами, поэтому, даже если они растут в различной обстановке, с ними происходит практически одно и то же приблизительно в один и тот же период. Они имеют одинаковые склонности. Некоторые примеры просто поразительны. Две сестры, живущие в Европе – одна, скажем, во Франции, а другая в Англии, – в один день заводят собаку одной и той же породы. Они выходят замуж за мужчин одного типа и почти одновременно рожают детей. Кажется, будто они следуют какой-то одной программе, не зная, что делает другая. Но бывает совсем наоборот. Между близнецами возникает отторжение, почти ненависть – братья или сестры стараются избавиться от всякого сходства друг с другом. Это может привести к самым неожиданным результатам.

– Знаю, – кивнул Пуаро. – Я слышал об этом и видел такое однажды или дважды. Любовь может очень легко превратиться в ненависть. Проще возненавидеть то, что любил ранее, чем стать к этому равнодушным. Сестра леди Рейвенскрофт сильно походила на нее?

– Внешне – да, хотя выражение лица у них было совершенно разное. В отличие от леди Рейвенскрофт ее сестра пребывала в постоянном напряжении. Она не любила детей, не знаю почему. Возможно, у нее раньше был выкидыш, а может быть, она хотела ребенка и не могла забеременеть, но она испытывала сильную неприязнь к детям.

– Это привело к одному или двум весьма серьезным происшествиям, не так ли? – осведомился Пуаро.

– Кто вам об этом рассказал?

– Я слышал кое-что от людей, знавших обеих сестер, когда они жили в Малайе. Леди Рейвенскрофт проживала там с мужем, а ее сестра Долли приехала к ним погостить. Там произошел несчастный случай с ребенком, и некоторые считали, что в нем, возможно, отчасти повинна Долли. Точно ничего не было доказано, но я понял, что муж Молли отправил свояченицу в Англию, где ее снова поместили в психиатрическую лечебницу.

– Да, вроде бы все так и было. Конечно, сама я ничего об этом не знаю.

– Зато, я думаю, вы знаете о многом другом.

– Даже если так, я не вижу причин вспоминать об этом теперь. Не лучше ли оставить вещи такими, какими их считали ранее?

– Ранее считали, что в тот день в «Оверклиффе» произошло двойное самоубийство, но это могло быть убийством или еще чем-нибудь. Судя по вашим последним словам, вы знаете, что случилось в тот день и что произошло или, скажем, начинало происходить за некоторое время до того – когда Селия уехала в Швейцарию, а вы еще оставались в «Оверклиффе». Я задам вам один вопрос и хочу получить на него ответ. Речь идет не о фактах, а о вашем мнении. Какие чувства испытывал генерал Рейвенскрофт к сестрам-близнецам?

– Я понимаю, что вы имеете в виду. – Впервые ее поведение слегка изменилось. Оставив сдержанность, она склонилась вперед и заговорила так, словно находила в этом облегчение: – Я слышала от многих, что девушками они были очень красивы. Генерал Рейвенскрофт влюбился в Долли – она была психически неуравновешенна, но чрезвычайно привлекательна физически. Но, обнаружив в ней то ли какую-то неприятную для него черту, то ли начатки безумия, он перенес внимание на ее сестру и женился на ней.

– Иными словами, он любил их обеих – не одновременно, но глубоко и искренне.

– Да, он был очень предан Молли и во всем полагался на нее, как и она на него. Генерал был необычайно обаятельным человеком.

– Простите, – сказал Пуаро, – но мне кажется, вы тоже были влюблены в него.

– Вы... вы смеете говорить мне это?..

– Да, смею. Я не предполагаю, что у вас была связь с генералом, а только говорю, что вы любили его.

– Да, – промолвила Зели-Моура. – Я любила его и в определенном смысле люблю до сих пор. Тут нечего стыдиться. Генерал доверял мне во всем, но никогда не был в меня влюблен. Можно служить предмету своей любви и быть счастливой. Я не хотела ничего большего, чем доверие и симпатия...

– И вы делали все от вас зависящее, – подхватил Пуаро, – чтобы помочь ему в критической ситуации. Есть вещи, о которых вы не хотите мне говорить, но о которых я знаю благодаря собранной мною информации. Прежде чем прийти к вам, я виделся с людьми, знавшими не только Молли – леди Рейвенскрофт, но и Долли. Мне известно кое-что о Долли – о трагедии в ее жизни, об испытываемой ею боли, ненависти, возможно, жажде разрушения. Если она по-настоящему любила человека, с которым была помолвлена, то, когда он женился на ее сестре, она могла ее возненавидеть. Возможно, Долли никогда ее не простила. А как насчет Молли Рейвенскрофт? Она тоже ненавидела сестру?

– Нет, – ответила Зели-Моура, – Молли любила ее и всегда старалась защитить. Она сама пригласила Долли жить с ней. Ей хотелось уберечь сестру от опасности, так как Долли часто впадала в приступы гнева. Я уже говорила, что она испытывала странную неприязнь к детям.

– Вы имеете в виду, что она не любила Селию?

– Нет, нет, не Селию, а младшего – Эдварда. Дважды она набрасывалась на него в припадке бешенства. Я знаю, что Молли была рада, когда Эдвард вернулся в школу. Ему ведь было всего восемь или девять лет – в таком возрасте дети легкоранимы. Молли боялась за него.