Майк Эшли - Новые приключения Шерлока Холмса (сборник) Страница 8

Руководствуясь этим намерением, он уже после того, как сгустилась тьма, покинул Гринвилл в теннисных туфлях, старых брюках и рубашке, имея при себе фонарь и экземпляр “Таймс”. Он отсутствовал два часа и возвратился победителем. Ему оставалось нанести еще один визит, но для этого следовало дождаться завтрашнего вечера.

Часы на колокольне гринвиллской церкви били шесть, когда Холмс пешком отправился в Магдален-колледж, расположенный неподалеку. Подойдя к квартире Хью Маунтси, он обнаружил, что входная дверь не заперта, а изнутри доносятся голоса. Он дерзко постучал, и дверь открыл рыжеволосый молодой человек весьма беспутного вида, во фраке и с бокалом шампанского.

– Да? – томно произнес он.

Холмс протянул ему свою визитную карточку. Тот взял ее и придирчиво рассмотрел.

– Скажи-ка, Хьюффи, – обратился он к кому-то в глубине квартиры, – мы знаем человека по имени Шерлок Холмс? – Это имя он произнес не без веселого удивления.

– Нет. Пускай уходит, – донесся ответ.

– Убирайтесь-ка, любезный, – проговорил рыжий, возвращая карточку Холмсу.

Но прежде чем дверь закрылась, Холмс вручил ему конверт:

– Пожалуйста, передайте мистеру Маунтси.

Он встал на лестничной площадке и начал мысленно считать. Когда он добрался до тридцати двух, все тот же страж снова открыл дверь.

– Мистер Маунтси говорит, что вам лучше войти, – объявил он.

– Я полагал, что он так и скажет, – признался Холмс.

Он вошел в роскошно обставленную комнату. В одном ее конце виднелся стол, накрытый на четверых; сверкали столовое серебро, хрусталь, крахмальная скатерть. Вокруг горящего камина стояли кресла, в одном из которых раскинулся хозяин квартиры – достопочтенный Хью Маунтси, темноволосый молодой человек, долговязый и фатоватый. Он держал письмо Холмса за уголок, между большим и указательным пальцами.

– Зачем вы принесли мне эту чепуху? – требовательно осведомился он.

Глядя на аристократа сверху вниз, Холмс вспомнил уничижительные высказывания церковного сторожа Нового колледжа о некоторых вырожденцах, представляющих высшее сословие.

– Будь это чепуха, вы едва ли пригласили бы меня войти, – заметил он.

– Какого черта, кто вы такой? – фыркнул Маунтси.

– В данном случае важно лишь то, что я знаю правду о Рембрандте из Нового колледжа. Помимо всего прочего, я выяснил и вашу роль во всем этом деле.

Спутник Маунтси пересек комнату и схватил Холмса за рукав.

– Может быть, мне научить этого молодчика себя вести, Хьюффи? – спросил он. В следующий миг он уже лежал навзничь, прижимая ладонь к носу, из которого сочилась кровь.

Холмс потер костяшки правой руки.

– Уверяю вас, мне совершенно незачем осложнять вам жизнь. Мне хочется лишь прояснить эту утомительную историю с пропавшей картиной, тогда я смогу спокойно вернуться к своим ученым занятиям. Если вы окажете мне любезность и ответите на несколько вопросов, я тотчас же уйду.

– И как вы намерены поступить с этими сведениями?

– Я изложу руководителям Нового колледжа то, что достойно их внимания.

– Меня это никоим образом не устраивает. Я не собираюсь выдавать друзей.

– Видимо, “друзьями” вы называете тех, кто в ответе за эскапады в Ориеле, Мертоне и здесь, в Магдалине.

Маунтси кивнул.

– Не думаю, что мне так уж необходимо раскрывать кому-то их личность.

Несколько секунд темноволосый юноша смотрел на Холмса. Затем его губы медленно расплылись в улыбке. Он скомкал письмо, которое до сих пор держал в руке, и бросил его в огонь.

– Нет, мистер Холмс, вы – никто, и я намерен послать вас ко всем чертям. Сообщайте господам из Нового колледжа что хотите. У вас нет улик. И если вам придется померяться силами с теми из нас, кто чего-то стоит в этой жизни, вполне очевидно, кто проиграет, не так ли?

Он махнул в сторону двери, и его приятель открыл и придержал для визитера створку.

Но Холмс и не думал отступать.

– Однако в деле замешаны не только вы и ваши друзья, верно? В нем участвует и ваш отец, и его подручные.

Маунтси эти слова явно застали врасплох.

– Откуда вы знаете… – выпалил он, вскакивая.

Холмс достал из кармана листок бумаги и карандаш, написал несколько слов и протянул бумажку достопочтенному Хью.

– Проклятье! – Маунтси снова опустился в кресло.

– Так насчет моих вопросов, сэр… – проговорил Холмс.

На следующее утро в начале двенадцатого Шерлок Холмс явился к дверям мистера Спунера: тот как раз возвращался с лекций.

Профессор подошел поближе, глядя на него сквозь толстые стекла очков.

– А-а, мистер Гринвилл из Холмса, верно? Входите, сэр. Входите. Садитесь, прошу вас. Думаю, у окна вам будет удобнее всего.

Холмс расположился на подушках в оконной амбразуре.

– Я пришел сообщить вам об успешном завершении расследования, – провозгласил он. – Похищение картины из церкви, – добавил он, видя, что Спунер непонимающе смотрит в пространство.

– Ах да. Прекрасно. – На бледном лице профессора появилась улыбка. – Итак, вы обнаружили, кто виноват. Это был Рембрандт?

– Нет, сэр. – Холмс уже усвоил, что, дабы не завязнуть в бесконечных отступлениях, в которые то и дело норовит пуститься Спунер, следует всякий раз привлекать его внимание к одному лишь предмету – тому, о котором идет речь в данную секунду. – Возможно, будет лучше, если я по порядку и с самого начала изложу события, которые привели к пропаже картины, в их последовательности.

– Отличная мысль, молодой человек. Сыграйте роль древнегреческого хора, излагайте суть. И как можно яснее.

Холмс начал свой рассказ, ускоряя его, как только аудитория, казалось, хотела задать вопрос или иным образом прервать повествование.

– Прежде всего должен заметить, что ваши оценки характера доктора Гиддингса чересчур великодушны и небеспристрастны. Боюсь, председатель совета колледжа пришел в ярость, когда его обошли на выборах ректора. Вот почему он подарил Новому колледжу эту картину.

– Но ведь…

Холмс продолжил, едва переведя дух:

– Он считал, что таким образом отомстит. Видите ли, картина – подделка, а еще вероятнее – работа какого-то малозначительного художника, которую лишь слегка подправили. Я понял это из беседы с мистером Симкинсом. Он был озадачен, ознакомившись с этой картиной: один из его клиентов видел ее примерно в то время, когда Гиддингс ее купил. По словам этого клиента, картина сияла “теплыми светящимися тонами”. Но сам Симкинс, рассматривая ее в церкви при колледже, обнаружил, что ее, судя по всему, затемнили старинным лаком. Так поступить с картиной мог только Гиддингс. И лишь по одной причине: уже добавив полотно к своей коллекции, он осознал, что это не работа прославленного голландца. Признать, что его обманули, для него было бы унизительно, вот он и распорядился, чтобы картину покрыли лаком, и стал ждать удобного случая, чтобы от нее избавиться. Отличный случай представился, когда ему не позволили занять пост ректора. Теперь он мог одним выстрелом убить двух зайцев – больше не смущаться из-за того, что в его собрании хранится фальшивый Рембрандт, и при этом подложить свинью коллегам по учебному заведению. Гиддингс знал, что рано или поздно картину очистят и тогда он, уже пребывающий на том свете, будет отмщен.

Но вдруг через много лет после того, как он задвинул эту историю на задворки собственной памяти, он с тревогой узнает, что совет колледжа решил отдать этого Рембрандта на реставрацию. Он понимает: “Симкинс и Стритер” непременно откроют правду. А тогда и его глупость при покупке картины, и его план отмщения раскроются. Что же делать, чтобы не омрачить последние дни своей жизни этим двойным позором? Ему способна помочь лишь пропажа картины, но в одиночку ему не провернуть всю операцию – нужны помощники. Тут-то он и вспомнил о своем друге и коллеге-собирателе – лорде Хэнли.

– Лорд Хэнли? Господи помилуй, но ради чего этот почтенный и знатный джентльмен стал бы ввязываться в столь постыдную авантюру?

– Должен вам признаться, меня тоже это озадачило. В конце концов мне удалось добиться правды от его сына, мистера Маунтси.

– Этот молодой человек – сущий негодяй.

– Похоже что так, сэр. – Холмс торопливо продолжал: – Судя по всему, два коллекционера не только обладают общими интересами: лорд Хэнли многим обязан доктору Гиддингсу. Несколько лет назад мошенник-торговец пытался вовлечь его светлость в весьма крупную аферу, связанную с подделкой предметов искусства. Если бы сомнительный делец преуспел, разразился бы чудовищный скандал. Пролить свет на деяния шайки, стоявшей за этим преступным замыслом, удалось во многом благодаря Гиддингсу. Репутация лорда Хэнли была спасена, и теперь он чувствовал себя в долгу перед Гиддингсом. Два старых друга подготовили похищение вместе. Посредством своих давних связей в колледже Гиддингс разузнал, когда “Симкинс и Стритер” должны забрать полотно. Затем лорд Хэнли устроил отправку фальшивой телеграммы с просьбой перенести их визит. Один из его сомнительных знакомых сыграл роль представителя реставрационной фирмы. И все же кому-нибудь из колледжа могло показаться подозрительным, что картину уносят: на этот случай он устроил так, чтобы всю работу проделали под покровом темноты, когда в церкви почти наверняка никого не будет.