Морис Периссе - Свидание у карусели Страница 8

Когда старик кончил поносить новомодные карусели, технический прогресс и современную жизнь вообще, комиссар спросил:

– А случается ли взрослым кататься на вашей карусели?

Несколько секунд человек с подозрением смотрел на него, но потом с некоторыми колебаниями произнес:

– Отчего же! Как правило, это родители, которые садятся рядом со своими малышами. Потому как некоторые мальцы по первому разу такой крик поднимают!

– Понятное дело. А, может быть, есть такие взрослые, кто катается для своего собственного удовольствия? Которые, ну, как говорится, хотят вспомнить молодость?

– Бывает. Но не часто. Люди боятся выглядеть смешными.

– В Кро вы не заметили на карусели девушку, которая каталась много кругов подряд?

– Знаете ли, я на клиентов внимания не обращаю. Спросите лучше Жюльена, моего работника, того, что собирает жетоны.

Чтобы заговорить с контролером, Жардэ дождался, пока начнется новый круг. Это был парень лет двадцати пяти – тридцати, с пышной, беспорядочной шевелюрой и уже немного помятым лицом, живым, но неуловимым взглядом. Ему не очень шли узкие джинсы и желтая майка с голубой рекламной надписью. Жюльен явно тянул, медлил с ответами, что сразу насторожило комиссара – парень хочет выиграть время.

– Девушка? Какого примерно возраста?

– Вашего. Очень красивая, но странноватая. Не современная, если вы понимаете, что я хочу сказать. Одетая так, как девушки одевались лет десять-пятнадцать назад. Не в джинсах в не в облегающей майке.

– Не помню. Знаете, если обращать внимание на всех, кто бывает на этой карусели…

Жардэ хотелось расспросить понастойчивее, но он понимал, что это ничего не даст. Парень явно не желал вспоминать, хотя хорошо все помнил.

Без воодушевления комиссар все же спросил:

– На карусели катаются дети, не взрослые. Поэтому, если взрослый делает несколько кругов подряд за один и тот же вечер, это должно запомниться, особенно в поселке. Вы уверены, что не помните этой девушки в голубом платье?

В поведении парня произошла какая-то перемена, и Жардэ пожалел, что полез напролом. В усталых чертах и смышленых глазах контролера он прочитал такую настороженность, что захотелось выругаться. Можно было сколько угодно демонстрировать свою власть, потребовать документы и даже вызвать парня в комиссариат – это ни к чему бы не привело, и Жардэ предпочел вернуться к хозяину карусели, складывавшему жетоны в сильно потрепанную кожаную коробку.

– Я полагаю, вы останетесь в Луна-парке до конца сезона?

– Да, я уплатил вперед за полтора месяца. Надеюсь, туристов в августе будет больше, чем в июле. Сегодня, например, выручка жидковата!

Жардэ не нашел ничего умнее, чем сказать:

– Это позволит вам лечь пораньше спать.

– Обычно в одиннадцать мы опускаем брезент. Карусель – вещь хрупкая, и на ночь приходится всегда надевать на нее чехол. Через несколько минут, если народ не подойдет, мы закроем. В будние дни, впрочем, всегда меньше посетителей.

– Вы живете здесь же?

– Да. Место для наших фургончиков специально выделено на том конце стоянки. В одном – мы с женой, в другом – Жюльен.

– Провал по всем линиям, – сообщил Жардэ сыну, который ожидал его поодаль, покусывая сахарную вату, оставлявшую розовые усы на губах. – Я действовал как жалкий дебютант. Но кое-что требует проверки. Сколько времени осталось до твоей передачи?

Рафаэль взглянул на часы:

– Еще почти сорок пять минут, не дергайся. Если надо подождать, я подожду. Посмотрю в другой раз, в конце концов. Куда поедем?

– Подождем в машине. Чтобы попасть к фургончикам, они должны обязательно пройти мимо нашей машины. Поведение контролера мне не правится. Я почти уверен, что он знает девушку, катавшуюся на карусели в Кро. Но не хочет мне сказать, кто она. Если это как-нибудь связано с вчерашним убийством, он наверняка отправится кого-то предупредить. Вот мы и посмотрим, куда он пойдет.

Рафаэль недоверчиво взглянул на отца. Изображать Джеймса Бонда он не считал лучшим средством, чтобы распутать запутанные нити. Но в конце концов сыщик – его отец, а не он.

– Пойдем по аллее, но так, чтобы не очень привлекать к себе внимание, – предложил Жардэ, – и постараться не упустить из виду парня с карусели.

– В таком случае, нам лучше разделиться. Где мы встретимся, в случае чего?

– Вон у той штуки, на которой людей сначала трясут, а потом крутят вверх ногами. Не скучно будет глядеть, как они выползают из этой сигары.

Ждать пришлось недолго.

– Карусель накрыли брезентом, – сообщил, задыхаясь, Рафаэль. – И свет погасили. Идем?

Шагая в сильно поредевшей толпе, комиссар без труда засек контролера с карусели, покидавшего Луна-парк вместе со своими хозяевами. Недалеко от машины, где сидели Жардэ и Рафаэль, парень остановился и сел в свою «рено».

– За ним? – спросил Рафаэль.

– За ним.

Движение еще было оживленным, хотя машин заметно поубавилось. Стараясь не обнаружить себя, Рафаэль сел на хвост «рено», водитель которой явно спешил. Они удивились, увидев, что тот выехал на шоссе, ведущее в Ниццу. Но на мосту через Верпо «рено» резко подала влево, и Рафаэль вскрикнул от неожиданности:

– Он свернул в Кро!

Пока они разворачивались и меняли направление, ценные минуты были упущены.

– Скорее! – подгонял Жардэ без особенного убеждения. «Рено», помигав фарами на поворотах, где-то далеко впереди исчезла. Рафаэль проехал на всякий случай до Йера и вернулся к Кро, когда стало ясно, что это бесполезно.

– Больше всего огорчает, – вздохнул Жардэ, – что парень, судя по всему, почувствовал слежку. А это скверно, ой как скверно.

– Не понимаю одного, – удивился Рафаэль. – Зачем так рисковать, когда есть телефон?

– Объяснение может быть самым простым – телефонных кабин на пляже мало, телефон в них всегда испорчен, а звонить из кафе не с руки – лишние уши…

Рафаэль застал лишь конец телевизионной передачи. Чтобы утешить себя, он заявил отцу, что никакого интереса она не представляет, так как в области кинотрюков все открытия были сделаны еще в двадцатые годы.

Месье Сенешаль, владелец карусели, просыпался рано каждое утро, даже если накануне огни Луна-парка гасли за полночь или комары долго мешали уснуть. Хотя он разъезжал с каруселью шесть месяцев в году, ему никогда не удавалось как следует поспать в прицепных фургончиках, будь они самые комфортабельные. Он кряхтя слез со своей кушетки и стал подогревать кофе, уронив по нечаянности крышку кофейника. Супруга его при этом даже не шелохнулась, и он хмыкнул. Вот кто умел взять ото сна все! Сенешаль бросил сердитый взгляд на спящую, выпил чашку кофе, совершил некое подобие утреннего туалета и собрался идти к порту купить хлеба, булочек и свою газету. Насколько можно было судить по лучам, пробивавшимся сквозь шторы, солнце уже светило вовсю, и он отметил про себя, что сегодня стоило бы прокатиться с Жюльеном по морю на катере. Сенешаль открыл дверь фургончика и несколько секунд постоял, ослепленный ярким светом. Сойдя на землю, он издал возглас неудовольствия:

– Вот-те на! Он что, спятил? Поставить здесь машину!

«Рено» Жюльена стояла на аллее, загораживая въезд на стоянку, что противоречило всяким правилам. В принципе, на площадках, где селились люди с ярмарки, положено было находиться только фургончикам. Для машин была отведена специальная стоянка. Месье Сенешаль сделал несколько шагов и уже поднял руку, чтобы постучать в дверь к Жюльену, как вдруг невольно вскрикнул:

– Батюшки-светы!

В промежутке менаду «рено» и фургончиком лицом к земле он увидел распростертое тело. Месье Сенешаля прошиб холодный пот, и на всякий случай он нагнулся: перед ним действительно был труп. Руки вытянуты вдоль тела, голова неестественно подогнута. На виске убитого струйка запекшейся, уже застывшей крови. Пораженный увиденным, месье Сенешаль дотронулся до холодной руки убитого и прошептал:

– Жюльен!

Потом криком позвал жену:

– Жюльена убили! Вставай!

Та появилась в узком дверном проеме, держа в руках свое домашнее платье, совершенно оторопевшая, с всклокоченными волосами, силясь впопыхах развязать тесемки и тщетно пытаясь надеть очки.

– Ты что такое говоришь? Ou не дал ей приблизиться.

– Нет, я не хочу, чтоб ты видела это! Жюльен с пробитым виском лежит вон там! Пойду сообщу в полицию!

– Не оставляй меня одну!

– Но ведь надо сообщить!

– Ты уверен, что он мертвый?

– Он уже совсем застыл! Принеси-ка одеяло!

Месье Сенешаль не мог точно сказать, правильно ли он поступает, накрывая одеялом труп, над которым уже роились мухи. Но в конце концов одеяло не должно было ни помешать расследованию, ни повредить следы. Гораздо важнее было поскорее скрыть труп от возможных любопытных взоров и вызвать полицию. Дальше этого его инициатива не распространялась.