Станислас-Андре Стееман - Убитый манекен Страница 8

Обращаясь к Ирэн, он сказал:

— Извините меня, мадемуазель, что я вызываю в вашей памяти мучительные воспоминания… Не скажете ли вы мне, как случилось, что у этого манекена лицо брата, которого вы потеряли?

Снова вмешалась Лаура:

— Может, лучше, если я отвечу вместо кузины? Жильбер и я должны были пожениться в момент, когда…

Она не закончила фразы.

— Пусть так! — сказал Малез. — Слушаю вас.

— Избрать Жильбера моделью мне предложил однажды отец, умерший два года назад. Он был талантливым скульптором, всегда искал новые технические приемы и любил работать с воском. А мой брат Эмиль как-то раз, собираясь нас разыграть, купил на публичной распродаже манекен без головы. Когда голова была наконец готова, мы прикрепили ее к манекену, и с той поры второй Жильбер постоянно участвовал в наших играх…

— В ваших играх? — переспросил невольно взволнованный Малез.

В этой обстановке, в этих устах слово прозвучало фальшиво.

— Да. Ирэн, мой двоюродный брат Арман, Жильбер, мой брат Эмиль, сын нашей старой няни Леопольд, я сама долго оставались детьми… Зрелость пришла к нам внезапно, словно болезнь…

Лаура перестала вглядываться в некую точку на стене, а посмотрела на комиссара:

— После смерти жениха я отнесла на чердак манекен и восковую голову, вид которых для меня стал непереносим. Через шесть месяцев старая Ирма, занявшись уж не знаю какой уборкой, снова спустила голову вниз и положила в моей комнате. Мне она казалась более похожей, более живой, чем любой портрет, и какое-то время я сохраняла ее у себя. Но уж слишком много тяжелых воспоминаний пробуждала она у меня: утрату отца, смерть Жильбера, за которой последовала кончина тетушки, другие мучительные минуты. И я вернула ее на чердак…

— Вы установили ее на манекен?

— Нет. А в чем дело?

— Сейчас узнаете. Оба предмета находились в одном углу чердака?

— Да, вроде бы.

— У двери справа?

Лаура припоминала:

— Напротив. В глубине слева.

Комиссар повернулся к Ирэн:

— И вы их видели именно там в последний раз?

Щеки девушки слегка порозовели:

— Мне кажется… Да…

Малез собирался задать еще один вопрос. Лаура его опередила:

— Может быть, вы теперь согласитесь нам сказать, как у вас оказались эти… вещи и почему они в таком ужасном состоянии?

— Сам этого не знаю. Одно могу вам сообщить: похищенный этой ночью из витрины торговца-портного г-на Девана, манекен был найден сегодня утром положенным поперек железнодорожного полотна с ножом в груди. Если бы обходчик своевременно там не оказался, его, несомненно, переехал бы отправляющийся в восемь сорок пять поезд…

Девушки с сомнением посмотрели друг на друга.

— Но… — заговорила Ирэн.

Малез ее прервал:

— Не продали ли вы две недели назад старьевщику Жакобу разные вещи, сваленные у вас на чердаке?

— Да.

— Так вот, если верить г-ну Эберстейну, среди них находился и манекен, позже перепроданный им г-ну Девану.

Комиссар постарался передать своим собеседницам содержание заявлений старьевщика.

— Сомневаюсь, — закончил он, — что старик Жакоб действительно намеревался в конце концов прибегнуть к вашему посредничеству. Мне кажется, что его честность слишком зависит от его корысти. К тому же он, скорее всего, обратил внимание на манекен и голову, когда завертывал свои приобретения на чердаке, а не так, как он утверждает сейчас, по возвращении в лавку. Болевая точка, впрочем, не эта…

Лаура с ним согласилась.

— Надо бы выяснить, — заметила она своим ровным голосом, — в каком месте на чердаке — слева, в глубине, или справа от двери находился «Жильбер». В первом случае г-н Эберстейн был бы виновен в краже, во втором его можно было бы упрекнуть лишь в корыстной торопливости.

Про себя Малез изумился ясности рассуждения:

— На мой взгляд, если бы наш человек забрал голову и манекен в глубине чердака, ничто не заставило бы его пойти на откровенность. Кроме того, я предполагаю, что на чердаке находится много предметов, которые ему больше бы подошли, да и сбыть их можно было бы с меньшим риском и с большей выгодой. Пока мне не докажут противоположного, я склонен верить в его искренность…

— И, следовательно, сомневаться в моей, когда я утверждаю, что голова и манекен находились в глубине чердака, иначе говоря, очень далеко от вещей, проданных Ирэн?

Малез пожал плечами:

— Нетрудно вообразить, как один из жильцов дома, желая избавиться от манекена, просто переставил его, чтобы побудить старого Жакоба его забрать…

Он ожидал довольно бурной реакции, даже на нее рассчитывал, но никто из девушек ему не возразил.

— В этой деревне, — продолжил он, — произошел целый ряд необъяснимых событий… Во-первых, как манекен стал собственностью старого Жакоба? Во-вторых: почему его украли из витрины г-на Девана? В-третьих, почему его изуродовали, ударили ножом, бросили на железнодорожном пути, чтобы проходящий поезд его переехал и уничтожил? Два последних эпизода заставляют задуматься, не дело ли это рук сумасшедшего? Первый же, напротив, обнаруживает логическую последовательность в событиях и побуждает нас предполагать продуманность поступков неизвестного лица с еще неясными, но явно обдуманными намерениями. Эта таинственная особа должна бы надеяться, что благодаря вмешательству старьевщика манекен навсегда исчезнет из обращения: еврей мог его продать чужаку, который бы увез его далеко отсюда. Вместо этого его покупает г-н Деван и выставляет в центре своей витрины. Катастрофа! Наша неизвестная особа — назовем ее Икс, если угодно — добивается прямо противоположного ее ожиданиям результата. Что же она предпринимает? Ночью разбивает витрину торговца-портного, в бешенстве калечит манекен и пытается бросить его под поезд… Что вы думаете об этом Икс? Я лично нахожу у него странный и потрясенный дух. Ведь хватает и более простых, и более действенных средств — вода, огонь, — чтобы отделаться от простой восковой фигуры… Его поведение имеет одно доступное объяснение — ненависть… Упорная, безмерная, ужасающая ненависть… Ненависть столь сильная, что она толкнула его связаться с неодушевленным, ожесточиться против предмета своего раздражения через порог смерти…

Малез вздохнул:

— Что вы об этом думаете? Разве я не прав, считая этого Икс, этого палача изображений, этого убийцу воспоминаний «самым крупным преступником в мире»?

Лаура и Ирэн стали мертвенно-бледными.

— И подумать только, что подобная ненависть искала своего удовлетворения в прошлом, что это шутовское убийство манекена всего лишь отголосок, пугающее, но логичное продолжение давнего преступления, совершенного в том случае против живого человека, против самой модели, а не против ее копии?

Высказываясь, Малез и сам пришел в возбуждение. Давая свободный выход подозрениям, которые уже давно точили его, он испытывал облегчение художника, освобождающегося от ноши своего замысла.

Внезапно он успокоился и, приблизившись к словно окаменевшим девушкам, резко спросил:

— Кто из вас двоих — вы, мадемуазель, или вы — скажет мне, от чего год назад умер юноша, давший жизнь восковой фигуре, ваш брат, или ваш жених, Жильбер Лекопт?

10. Раны не было видно

Пожалуй, самое замечательное в трагическом эффекте — впрочем, как и в комическом — невозможность долго его сохранять. Осведомившись у своих собеседниц о характере смерти Жильбера Лекопта, комиссар Малез одним рывком достиг вершины. Но там не удержался. Если бы кто-нибудь предсказал, что Ирэн или Лаура обнаружат волнение, если бы кто-нибудь ждал от них восклицания или какой-то выходки, то был бы разочарован.

— Вы нас напугали! — вздохнула Лаура. И это было все.

Легкий румянец окрасил ее щеки:

— Жильбер умер естественной смертью, мы можем вас в этом заверить!

Но Эме Малез тоже почувствовал, как кровь приливает к лицу. В преувеличенной мягкости, звучавшей в голосе девушки, мягкости, которая граничила с жалостью, было что-то оскорбительное.

— Простите мою настойчивость, — резко произнес он. — Чем все-таки была вызвана смерть вашего жениха?

Тонкие пальцы Лауры, внезапно сжавшись, смяли ткань платья:

— Жильбер стал жертвой порока сердца, подтачивавшего его долгие годы. От неожиданного приступа болезни в воскресенье утром, когда оставался дома с моим дядей и Ирмой, он упал с лестницы. Вернувшись с обедни, мы нашли его лежащим в вестибюле, у подножия лестницы.

— Если я правильно вас понял, его и убило это падение с лестницы?

— Нет. У него обнаружили лишь след ушиба и несколько царапин на лице, которые никак не могли повлечь за собой смерть. По мнению доктора Фюрнеля, его сердце прекратило биться еще до того, как он упал.