Эрл Гарднер - Дело застенчивой подзащитной Страница 8

– Она взяла эту бутылочку с таблетками цианистого калия и бросила ее в воду? – спросил Мейсон.

– Правильно. Она спрятала бутылку в свою сумочку. Надин была уверена, что доктор установит, что Мошер Хигли был отравлен. Она уже готова была во всем признаться. К счастью, от этого шага ее удержала мысль, что у Джона Локка могут возникнуть крупные неприятности из-за этих таблеток. Доктор дал ей успокоительное и отправил спать. Когда она проснулась, то узнала, что доктор и сиделка считают, будто Хигли умер естественной смертью. Ей показалось, что господь посылает шанс. У Хигли в доме была оружейная комната. Когда он был помоложе и поздоровее, то очень любил охоту. В той комнате на стенах было развешано оружие, а в шкафах хранилась всякая охотничья амуниция. С помощью тонких плоскогубцев она вытащила пыжи из двух патронов от охотничьего карабина, а дробь высыпала в бутылочку. В тот же день она отнесла ее на озеро Твомби и…

– Откуда она знала про это озеро? – перебил Мейсон.

– Туда же выезжает вся молодежь города – полизаться и потискаться. Надин с Джоном Локком тоже временами выбирались туда. Традиционное место свиданий. Она поехала туда и в водах озера утопила бутылочку. Но, разумеется, ее терзали муки совести. Инстинкт велел ей помалкивать. Совесть приказывала все рассказать и покаяться. Таким образом, у Надин возник глубокий внутренний конфликт, оказавший на нее скверное действие. Она не могла спать. Стала нервной, дерганой. Она потеряла аппетит, начала стремительно терять вес, стала озабоченной, подозрительной. Словом, больной. Джон Локк, заподозрив неладное, настоял, чтобы она проконсультировалась с врачом. Она пошла к терапевту. Тот направил ее ко мне. Вот и вся история.

– И чертовски, надо сказать, увлекательная, – произнес Мейсон.

– Отчего такая ирония?

– А ты взгляни на свое повествование глазами присяжных, – посоветовал Мейсон. – Значит, так: она ненавидит Мошера Хигли, Хигли отвечает ей взаимностью; она травит его ядом, а остатки яда выбрасывает в озеро. Это она говорит под влиянием сыворотки правды. Кроме того, есть основания полагать, что Мошер Хигли обладал достаточной властью, чтобы расстроить ее роман. По всей видимости, у него была какая-то информация насчет прошлого Надин – достаточно мрачная, чтобы она не могла противостоять старику в открытой схватке. Он приказывает ей исчезнуть и оставить любимого человека. Он дает ей двое суток срока, но умирает до окончания срока действия своего ультиматума. А умирает он от отравления. А яд ему дает наша девица. И использует она цианистый калий, который стащила из лаборатории, где работает предмет ее обожания. Умирающий Хигли в своей смерти обвиняет девицу. Он утверждает, что она его отравила. Она сознает, что сделала. Она берет бутылочку с остатками яда, начиняет дробью и топит в водах озера Твомби.

– Да, выглядит все чертовски скверно, – согласился доктор Денэйр. – Но, черт меня побери, Мейсон, я все равно склонен верить девушке! Все не просто выглядит, а обстоит крайне плохо. Тут у Деллы где-то должен быть скотч, давай-ка пропустим по рюмочке и отправимся получать каждый свою клизму.

– Мы-то почему должны быть подвергнуты такой процедуре? – удивился доктор Денэйр. – Мы всего лишь расследовали этот случай и…

– Боюсь, – прервал его Мейсон, – дело гораздо более запутанное, чем ты думаешь.

– То есть?

– Когда ты мне позвонил и я осознал всю важность и срочность дела, я понял, что все дальнейшее будет зависеть от одного фактора.

– От чего же? – спросил доктор Денэйр.

– От того, будут ли найдены улики. От того, смогут ли найти бутылочку с ядом.

– Думаю, да, – согласился доктор Денэйр. – Они могут использовать ныряльщиков и…

– Поэтому, – снова перебил Мейсон, – я поспешил к озеру Твомби. Там купались какие-то подростки, и я заплатил им, чтобы они исследовали песчаное дно в окрестностях лодочного пирса. Глубина там была около трех метров. Ребят было четверо, они с радостью принялись нырять. У них были ласты и очки для подводного плавания. Озерцо это небольшое, спокойное. Больших волн там не бывает даже в грозу. Дно, как я уже сказал, песчаное. Я полагал, что если эти ребята не смогут найти никакой бутылки, то и полиция ее не найдет, а значит, дело окажется высосанным из пальца.

– Хорошая мысль, – одобрил доктор Денэйр. – Должен признать, ты быстро соображаешь, Мейсон. Да, это наша самая лучшая защита. Мы просто будем спокойно сидеть и…

– Не будем, – мрачно заявил Мейсон. – Ребята нашли бутылочку.

– Черт!

– Вот именно.

– И где она теперь?

– Я отправился с ней к Герману Корбелю, химику-консультанту.

– Толковый мужик, – заметил доктор Денэйр.

Мейсон кивнул.

– Один из лучших профессионалов в своей области. Я хотел, чтобы он определил, что там, в этой бутылочке. Но теперь, учитывая все то, что сказала тебе пациентка, это уже ни к чему. Ясно: там яд. А стало быть, и поделать мы ничего не можем.

– Послушай, – сказал доктор Денэйр, – ну нашел ты эту бутылку. А нельзя ли просто от нее избавиться? В океане утопить?..

– Нет, – ответил Мейсон. – На преступление я не пойду, а это именно преступление – уничтожение существенной улики. Тем более что я предпринял все меры к тому, чтобы бутылочку можно было легко опознать. Я тебе говорил, что за ней ныряли четверо подростков. Когда они нашли пузырек, я сказал им, кто я такой. Мальчишку, который нашел улику, я взял с собой к Корбелю. Чтобы он согласился со мной поехать, пришлось сначала заскочить к нему домой, где я представился его родителям. Дома он сменил одежду. Так что след за собой я оставил широкий и светлый, как Бродвей. Но иначе я поступить не мог.

– Да, думаю, нам действительно следует хорошенько выпить, – сказал доктор Денэйр. – Где этот твой скотч?

– Делла хранит его где-то в буфете, – ответил Мейсон.

Адвокат открыл дверцу буфета и извлек на свет божий бутылку шотландского виски и два стаканчика. Разлил скотч по стаканам, добавил в каждый по кубику льда, извлеченного из холодильника, и сказал:

– Что ж, будем наслаждаться жизнью, пока есть возможность. Вскоре нам придется давать объяснения.

– В конце концов, – начал рассуждать доктор Денэйр, – я просто следовал курсом, который ты мне проложил. Мы оба всего лишь пытались проверить высказывания этой юной леди.

– В точности так, – согласился Мейсон. – А теперь, поскольку мы их проверили и подтвердили, мне осталось сделать только одно…

– Что же?

– Отправиться в полицию и заявить, что я обнаружил вещественное доказательство, которое сейчас находится в руках доктора Корбеля.

– Веселенькое тебе предстоит объяснение.

– Это точно.

– Они тебя обвинят в попытке сокрытия улик.

– А вот тут у них ничего не выйдет. Тот широкий след, который я оставил, будет свидетельствовать в мою пользу.

– Ладно, – сказал доктор Денэйр, – будем надеяться, что ты сможешь вывернуться.

– Когда дело касается полиции, – мрачно проговорил Мейсон, – мне плевать, вывернусь я или нет. А вот когда дело касается присяжных или комитета по рассмотрению жалоб в Ассоциации адвокатов, то тут я бы хотел быть чистым. Максимально.

– Понятно. А мне что делать? – спросил доктор Денэйр.

– Ты, Делла Стрит и Надин Фарр будете ждать здесь, пока я не дам о себе знать, – проинструктировал Мейсон. – Я же направляюсь в управление полиции, где постараюсь основательно запудрить им мозги.

– Не хотел бы я оказаться на твоем месте.

– Да, местечко не из приятных, Берт, – пожал плечами Мейсон. – Но мы забыли о деле.

– Верно. Давай еще по одной.

Они налили. Выпили.

– У нас есть один шанс, – сказал Мейсон, – и только один. Возможно, один из миллиона.

– Что за шанс?

– Что Герман Корбель определит содержимое бутылочки, и тогда я смогу разыграть грандиозное шоу – заставлю его позвонить в полицию, рассказать им, что я его проинструктировал поставить их в известность сразу же после определения состава таблеток и что сам уже на пути в полицейское управление.

Мейсон приоткрыл дверь кухни и сказал в комнату:

– Делла, мы тут угостились твоим скотчем, а еще мне нужен телефон.

– Шнур длинный, можете отнести аппарат на кухню, – ответила Делла.

– А мне можно глоточек скотча? – попросила Надин Фарр.

Мейсон покачал головой.

– Не сейчас. Мне нужно, чтобы вы были в форме.

Делла Стрит подала Мейсону телефон. Мейсон протащил длинный шнур аппарата на кухню, установил телефон на сушилке раковины и набрал номер Германа Корбеля. Услышав голос химика, он сказал:

– Это Мейсон. Как там? Есть что-нибудь?

Корбель был так взволнован, что перешел на родной немецкий.

– Йа-йа! – воскликнул он.

– Эй, в чем дело? – встревожился Мейсон.

– Полиция.

– Полиция? – переспросил Мейсон с испугом в голосе. – Что – полиция?!

– Они у меня были.