Эрл Гарднер - Дело о мрачной девушке Страница 8

– Да, я прекрасно знаю, как вы можете отвлечься от проблем, включив высокую скорость, – сухо заметил Мейсон.

– Но каким-то образом надо от них отключаться! – воскликнула она.

– Хорошо, продолжайте.

– Я отправилась в гараж. Мой «Паккард» стоял за «Бьюиком», и мне все равно пришлось бы отгонять «Бьюик», так что, сев в него, я просто решила не пересаживаться.

– «Бьюик» – машина вашего дяди?

– Да.

– Он не позволял вам ею пользоваться?

– Он мне этого не запрещал, но я просто на ней никогда не ездила. Он с ней очень возился, записывал, сколько миль проехал, сколько ушло бензина и все в таком роде. В ней через определенное число миль прогона меняли масло. Я со своим «Паккардом» так не нянчусь, просто езжу, пока что-то не сломается, а тогда уж ставлю на ремонт.

– Так что вы взяли «Бьюик» без разрешения дяди?

– Да.

– И куда вы направились?

– Не знаю. Просто гоняла по округе.

– На высокой скорости?

– Конечно.

– Как долго вы отсутствовали?

– Не знаю. Я вернулась в дом незадолго до прибытия полиции. Наверное, минут через десять или пятнадцать после убийства.

– А пока вы отсутствовали, ваш дядя обнаружил пропажу машины, не так ли?

– Ему, наверное, сообщил об этом Девоэ.

– А он откуда узнал?

– Понятия не имею. Возможно, слышал, как я отъезжала, и пошел в гараж посмотреть, какую машину я взяла. Я его всегда недолюбливала. Это здоровенный, нескладный детина, у которого никогда нет собственного мнения. Он просто проживает свои дни, один за другим.

– Это не имеет значения, – перебил ее Мейсон. – Почему вы считаете, что о пропаже машины вашему дяде сказал Девоэ?

– Не знаю. Наверное, потому, что дядя Эдвард позвонил в полицию, да, в общем-то, я всегда считала шофера фискалом.

– В какое время ваш дядя позвонил в полицию?

– Он сообщил о краже машины в четверть двенадцатого. Если не ошибаюсь, звонок зарегистрирован в участке в одиннадцать четырнадцать.

– Когда вы уехали на машине? – спросил Мейсон.

– Я думаю, где-то без четверти одиннадцать.

– Значит, вы находились в машине около получаса до того, как ваш дядя позвонил в полицию?

– Да, наверное.

– Когда вы вернулись?

– Примерно в четверть первого. Я отсутствовала где-то часа полтора.

– Когда полиция прибыла в дом?

– Полтора часа назад.

– Нет, я имею в виду, сколько времени прошло после вашего возвращения до их приезда?

– Минут десять-пятнадцать.

– Что ваш дядя сказал полиции?

– Я знаю только то, что они мне сообщили. Со мной говорил один следователь. Он спросил, не могу ли объяснить, почему мой дядя заявил, что машина украдена.

– Так что же все-таки ваш дядя сказал полиции?

– Судя по словам этого следователя, мой дядя позвонил в участок, представился как Эдвард Нортон и заявил, что должен сообщить о совершении преступления. Потом что-то произошло – их разъединили. Дежурный на пульте постарался не занимать линию, дядя Эдвард снова до них дозвонился и сообщил о том, что у него украли автомобиль. Он описал свой «Бьюик», назвал номерной знак – 12M-1834 и заводской номер – 6754093.

– Как я вижу, вы прекрасно запомнили цифры, – прокомментировал Мейсон.

– Да. Они могут играть важную роль.

– Почему?

– Не знаю. Просто чувствую, что они должны иметь значение.

– Вы признались следователю, что брали машину?

– Да. Я рассказала ему все, как было: что я села в «Бьюик» примерно без четверти одиннадцать, а вернулась в пятнадцать минут первого и что я не спрашивала у дяди разрешения.

– Полицейские приняли ваше объяснение?

– О да! Они больше не занимаются этим аспектом дела. Вначале они решили, что воры, возможно, воспользовались «Бьюиком», чтобы скрыться.

– Насколько я понимаю, теперь они пришли к выводу, что никаких воров на самом деле не было?

– Да, – согласилась она.

Мейсон начал ходить по комнате из угла в угол. Внезапно он резко повернулся и уставился на девушку.

– Вы не открыли мне всей правды, – сказал он.

Она не показала ни малейшего негодования, а посмотрела на него задумчивым взглядом.

– Что в моем рассказе не вяжется с остальными фактами? – спросила она бесстрастным тоном.

– Я не это имел в виду. Вы просто скрыли от меня правду, когда в первый раз пришли в мой кабинет.

– Что вы хотите сказать? – заинтересовалась Фрэн Челейн.

– Вы рассуждали о том, что хотите выйти замуж и все в таком роде.

– И что из этого?

– Вы прекрасно знаете, о чем я говорю. Вы уже замужем.

Она резко побледнела и уставилась на него круглыми от удивления глазами.

– Откуда вы знаете? Вы разговаривали с кем-то из слуг?

– А слуги в курсе дела? – ответил адвокат вопросом на вопрос.

– Нет.

– Тогда почему вы решили, что я разговаривал со слугами?

– Не знаю.

– Вы замужем? – резко спросил Мейсон.

– Не ваше дело.

– Конечно, это мое дело. Вы пришли ко мне с вашими проблемами. Вы ничего не добьетесь, если будете мне врать. Врачу и адвокату вы должны говорить только правду. Вы можете мне доверять. Я никому не передаю то, что открывают мне мои клиенты.

Она поджала губы и уставилась на него.

– Что вы хотите знать? – спросила она.

– Правду.

– Вы ее уже знаете.

– Значит, вы замужем?

– Да.

– Почему вы мне раньше не сказали об этом?

– Потому что мы пытались это от всех скрыть.

– Но кто-то открыл ваш секрет. Кто-то ведь вас шантажирует.

– С чего вы взяли?

– Это не имеет значения. Отвечайте.

Указательным пальцем она стала водить по ручке кресла, точно так же, как делала это в кабинете Мейсона.

– Теперь, после смерти дяди, не играет роли – замужем я или нет, не так ли?

Он холодно посмотрел на нее:

– Насколько я помню, ваш дядя в соответствии с завещанием мог на свое усмотрение передать деньги в благотворительные учреждения, если вы выйдете замуж до достижения вами двадцатипятилетнего возраста.

– Но в случае его смерти управление имуществом, осуществляемое доверенным лицом, прекращается, не так ли?

– Да, доверенное лицо больше им не управляет.

– В таком случае, если он больше не может действовать на свое усмотрение, то, замужем я или нет, роли не играет?

– На первый взгляд я бы именно так интерпретировал завещание, – заявил Мейсон.

Она с облегчением вздохнула:

– Тогда не имеет значения, пытался меня кто-то шантажировать или нет.

Глаза Мейсона впились в лицо девушки, словно пытались сорвать с нее маску и проникнуть в глубь ее души.

– Я бы не стал делать никаких комментариев по этому вопросу, милая леди, – заметил Мейсон.

– Почему?

– Потому что если полиция вдруг откуда-то прослышит про подобную теорию, то они решат, что это идеальный мотив для убийства.

– Вы хотите сказать, что это я его убила? – спросила Фрэн Челейн.

– Я хочу сказать, – твердым голосом ответил ей адвокат, – что у вас был прекрасный мотив для убийства.

– Его прикончил Пит Девоэ, – настаивала девушка.

– В полиции могут прийти к выводу, что Девоэ был просто сообщником, – заметил Мейсон.

– Могут, – пожав плечами, согласилась она.

– Ладно, давайте спустимся на грешную землю, – с раздражением в голосе сказал Мейсон. – Не пора ли вам для разнообразия открыть мне всю правду?

– Послушайте, – быстро заговорила она. – Я должна получить большую сумму денег. Мне нужен кто-то, кто бы защищал мои права. Я много слышала о вас и знаю, что у вас замечательный ум. Я вам прекрасно заплачу – за все. Вы понимаете?

– Да. Что вы хотите от меня?

– Я хочу, чтобы вы представляли мои интересы, причем только мои интересы. Ваш гонорар составит сорок тысяч долларов, а если вам придется работать с этим траст-фондом – выступать в суде или что-то там еще, – то я заплачу вам еще больше.

Он молча смотрел на нее пару минут, потом сказал:

– Это очень большая сумма за защиту прав, если ничего не нужно делать.

– Что вы имеете в виду?

– Если вы просто без разрешения взяли машину вашего дяди и ездили по округе, вернули машину и обнаружили, что его убили, то нет необходимости платить адвокату сорок тысяч долларов за то, чтобы он защищал ваши права.

Она скрестила пальцы и спросила:

– Вы будете со мной спорить?

– Нет. Я просто прокомментировал ваши слова. Я хочу, чтобы вы понимали все факты.

– А вы понимаете, что я обещаю заплатить вам сорок тысяч долларов, если вы будете защищать мои права? – спросила она.

– Да, – ответил Мейсон.

Она встала с кресла, пересекла комнату быстрым шагом, опустилась на плетеный стул, стоявший перед письменным столом, взяла лист бумаги, написала на нем несколько строк и поставила внизу свою подпись.

– Вот, – сказала она, протягивая лист адвокату. – Долговая расписка. Я обязуюсь уплатить вам сорок тысяч долларов, как только получу наследство, оставленное моим отцом. Я также упомянула, что если начнется судебный процесс, связанный с наследством, то я заплачу вам еще больше.