Тихое местечко - Элизабет Ролле Страница 8

— Тебя это задело? — с усмешкой спросил Этвуд, успокаивающе поглаживая возбужденного игрой ньюфаундленда.

— Разумеется, нет, — чересчур быстро ответил Джеймс. — С какой стати?　

— Ты мечтал, чтобы все оставили тебя в покое, однако стоило очаровательной синьорине не проявить внимания и ты уже недоволен.

— Я недоволен? С чего ты взял? Мне это совершенно безразлично, однако если человек оказывает любезность и тратит время на починку допотопного фотоаппарата, то он заслуживает хотя бы элементарной вежливости.

Разговаривая, Этвуд перестал гладить ньюфаундленда, и тот занялся обследованием комнаты. Вскоре из-под широкой деревянной кровати послышались фырканье и какая-то возня.

— Что он там нашел? — обеспокоенно сказал Джеймс, прикидывая, что из его вещей оказалось под кроватью.

— Тимми, Тимми! — позвал Этвуд.

Ньюфаундленд с трудом выбрался из-под кровати, куда, ввиду своих внушительных размеров, ему лезть вообще не следовало, и замотал головой, держа в зубах меховой ботинок.

— Нашел себе игрушку, — сказал Этвуд, отбирая у пса добычу. — Наверно, он еще совсем молодой. Когда поеду в город, куплю ему мячик.

— Надо было взять его с собой, — заметил Джеймс. — Если бы с ним обошлись так нелюбезно, как с нами, он без всяких церемоний облаял бы юную леди. Собаке нет нужды подавлять свои эмоции в угоду хорошим манерам, как этого требуют условности цивилизации от людей. Правда, Тимми?　

Ньюфаундленд, уже усвоивший свою новую кличку, вильнул хвостом.

— Впрочем, эта леди тоже не потрудилась скрыть свои чувства… Меня удивляет не то, что она столь откровенно проявила свою неприязнь, — задумчиво продолжил Джеймс. — Странно другое: откуда эта неприязнь вообще взялась? Мы не сделали ничего такого, что даже при самом предвзятом отношении могло хоть как-то задеть ее.

Этвуд с затаенной усмешкой скользнул взглядом по лицу Джеймса, на котором отражалось искреннее недоумение.

— За одним-единственным исключением, о чем сообразить в первую очередь следовало бы именно тебе.

— Да? Каким же?

— Мы явились туда, где эта синьорина рассчитывала пожить в полном уединении, точно так же, как и ты сам. Только неизвестно, какие у нее для этого причины…　

Утром Этвуд проснулся рано и решил, не дожидаясь Джеймса, искупаться. Он полагал, что в такой час единственным, кто составит ему компанию, будет ньюфаундленд, однако напротив третьего коттеджа уже сидел загорелый молодой человек и грыз яблоко. Завидя Этвуда, он положил недоеденное яблоко на полотенце и направился к нему.

— Доброе утро, сэр. Позвольте представиться: Фрэнк Тейн. Я живу вон в том коттедже. — Он широко улыбнулся и махнул рукой в сторону своего домика. — В таком месте можно без церемоний, верно? Вчера по дороге сюда у меня стала барахлить машина, подсовывают черт знает что! Я добрался сюда уже за полночь, везде уже было темно. А вы тут давно?　

Этвуд ответил, что живет здесь четвертый день.

— Отличная погода стоит! Вода уже прогрелась, хотя считается, что для купания еще не сезон. Сам-то я первый раз сюда приехал, это другие так говорят. А по-моему, в самый раз. Какое удовольствие плавать, если вода как в ванне? Верно я говорю?　

У молодого человека было открытое, добродушное лицо с веселыми карими глазами, и в целом он казался симпатичным, единственным недостатком, по мнению Этвуда, была некоторая бесцеремонность, являвшаяся, скорее всего, следствием профессии: Фрэнк был коммивояжером, рекламирующим изделия мужской галантереи. Выложив, кто он и чем занимается, Фрэнк, похоже, ждал от своего собеседника того же, однако Этвуд обманул его ожидания, назвав только свое имя и оставив на долю Джеймса историю о двух банковских клерках, целый год изнемогающих за конторкой и наконец-то вырвавшихся на природу; сам он ограничился сообщением, что приехал сюда недели на две вместе с другом. Фрэнк поинтересовался, кто еще здесь живет. Этвуд ответил очень коротко.

— Моя болтовня вам уже наскучила, — с подкупающей улыбкой сказал Фрэнк. — Я знаю, что иногда становлюсь назойливым, но ничего не могу с собой поделать, вы уж извините. Люблю знакомиться с разными людьми, я и коммивояжером-то из-за этого стал. Ездишь с места на место, постоянно видишь что-то новое, с людьми встречаешься. В конторе я бы не усидел. Все время одно и то же — такая скука! Вы уже собрались купаться? А я еще погреюсь на солнышке.

Вода с утра была холодновата, и Этвуд через четверть часа вернулся на берег, Фрэнк к тому времени уже ушел с пляжа. Ньюфаундленд притащил откуда-то палку и кружил с ней вокруг хозяина, предлагая поиграть. В половине девятого Этвуд направился к коттеджу с твердым намерением стащить Джеймса с кровати, если тот еще не встал добровольно, однако Джеймс уже плескался под душем и вопрос о насильственном извлечении его из постели отпал. Когда Этвуд сообщил о появлении еще одного, теперь уже последнего, так как все коттеджи были заняты, человека, Джеймс философски ответил: одним больше, одним меньше, разница невелика. Пока они на веранде завтракали, ньюфаундленд куда-то исчез, а затем выбежал из комнаты Джеймса, держа в зубах приглянувшийся меховой ботинок, и устроился под навесом. Сначала он катал свою добычу лапами, а потом постарался засунуть нос внутрь ботинка. Его морда была для этого слишком широка — убедившись, что голова туда не влезает, пес засунул внутрь ботинка лапу.

— Что это он потрошит? — сказал Джеймс, а приглядевшись, воскликнул: — Опять добрался до моего ботинка! Филипп, посмотри!

— Для полного комплекта ему надо еще три. Если ты не уберешь этот ботинок в недоступное место, боюсь, от него скоро мало что останется, — заметил Этвуд, откладывая свой акваланг, которым он занялся после завтрака, и направляясь к собаке. — Тимми!

Ньюфаундленд завилял хвостом и, оставив ботинок, подбежал к Этвуду и начал ласкаться. Вдруг он глухо зарычал, кинулся на веранду, где на полу лежал акваланг, и со злобным лаем набросился на него, в мгновение ока превратившись из спокойной, послушной собаки в разъяренного дикого зверя. Этвуд схватил пса за ошейник и рванул назад, но ньюфаундленд кидался на акваланг с такой силой, что Этвуд не устоял и упал на колени. Обхватив пса за шею, он с трудом удерживал его.

—