Реймонд Чандлер - Золотой дублон Брашера Страница 9

На пороге я обернулся. Он спокойно сидел на том же месте с погасшим окурком во рту, с нахальной желто-коричневой ленточкой на шляпе и был тихий, как реклама сигарет на последней странице «Сэтердей ивнинг пост».

Мы были из одной команды. Значит, я его не продам. Вот так вот. Можешь взять ключи от моей квартиры, приходи, чувствуй себя как дома. Надевай мои тапочки, пей мой джин, поднимай ковер, доставай оттуда бумажки по тысяче долларов. Мы же из одной команды.

7

Белфонт-Билдинг — это восемь этажей ничего особенного, втиснутого между сверкающим универмагом и гаражом. В маленьком вестибюле грязно, как в курятнике. В списке жильцов масса свободных ячеек, и только одно имя было мне знакомо. На стене напротив висело объявление: «Сдается место под табачный киоск. Обращаться в комнату 316».

Из двух решетчатых лифтов работал только один, да и тот, видно, был не слишком загружен. В лифте на высоком табурете сидел старик с трясущимся подбородком и водянистыми глазами. Судя по виду, он сидел тут со времен войны за независимость, и там ему, видно, крепко досталось.

Я вошел в лифт, сказал «Восьмой». Старик из последних сил закрыл дверь, врубил свою колымагу, и мы, раскачиваясь, потащились вверх. Старик тяжело дышал, словно тащил лифт на себе.

Я вышел на площадку. За моей спиной старик высунулся из лифта и высморкался в коробку, полную мусора.

Контора Элизии Моргенштерна была в конце коридора у попарной лестницы. Две комнаты, обе двери украшены черной надписью по матовому стеклу: «Элизия Моргенштерн. Нумизматика». И ниже: «Вход».

Я повернул ручку и вошел в маленькую и узкую комнату с двумя окнами. Разболтанный столик для пишущей машинки, витрины с монетами по стенам, под ними отпечатанные на машинке этикетки. Штор на окнах нет, у дальней стены два конторских шкафа; грязно-серый ковер на полу настолько протерт, что дыр в нем не заметишь, пока не споткнешься об одну из них.

Дверь второй комнаты открыта. Оттуда был слышен тихий шумок, который производит человек, когда ничем особенным не занят. Сухой голос Моргенштерна негромко окликнул:

— Входите. Входите, пожалуйста.

Я прошел к нему. Кабинет был так же мал, но обставлен гораздо внушительнее. Почти всю стену занимал зеленый сейф. Рядом тяжелый стол красного дерева, на нем стопка темных книг, несколько старых, растрепанных журналов и слой пыли. Окно в дальней стене открыто на две ладони, но в комнате все равно душно. На вешалке затертая черная фетровая шляпа. У стен стоят витрины с монетами. Посреди комнаты обитый кожей старый письменный стол, где, кроме обычного письменного прибора, были ювелирные часы под стеклянным колпаком и две большие, оправленные в никель лупы, и еще запачканный чернилами желтый шелковый платок.

В кресле у стола сидел пожилой человек в старомодном темно-сером костюме. Пряди седых волос закрывали уши, а посреди головы, как скала в полосе прибоя, светилась молочным светом бледная лысина. На ушах его росла такая густая шерсть, что впору было моли завестись.

У него были острые глаза какого-то темного оттенка с сеточкой красных сосудов на белках. Шеки блестели, а нос выглядел так, словно в свое время заглядывал не в один стаканчик. Жесткий воротничок, который ни одна приличная прачечная не примет в стирку, подпирал его кадык; черная лента галстука была затянута в маленький твердый узел, который выглядывал из воротника, как мышь из норки.

Он сказал:

— Моя барышня отправилась к врачу. Вы мистер Марлоу?

Я кивнул.

— Прошу садиться. — Он показал рукой на стул напротив себя. — Я полагаю, удостоверение у вас есть?

Я показал. Пока он читал, я почувствовал через стол, что от него чем-то пахнет. Душный такой запах, словно от чисто вымытого китайца.

Он положил мою карточку на стол и сложил руки. Его острые черные глаза ничего не пропустили на моем лице.

— Итак, мистер Марлоу, чем я могу вам помочь?

— Расскажите мне о Дублоне Брашера.

— Ах да, — сказал он. — Дублон Брашера. Интересная монета. — Он поднял руки и пошевелил пальцами, как когда-то делали семейные адвокаты, прежде чем взяться за сочинение своей хитрой грамматики. — В известном смысле самая интересная и ценная из раннеамериканских монет. Вы, конечно, знаете.

— Моих знаний о раннеамериканских монетах едва ли хватит на спичечный коробок.

— В самом деле? — сказал он. — В самом деле? Вы хотите сказать, что вы…

— Да. За этим я и пришел, мистер Моргенштерн.

— Так. Это золотая монета. Почти эквивалентна по весу золотому слитку в двадцать долларов. Размером с обычные полдоллара. Почти точно. Была изготовлена в штате Нью-Йорк в 1787 году. Не чеканилась. Монетных дворов у нас не было до 1793 года, и первый открылся в Филадельфии. Дублон Брашера был изготовлен, по-видимому, способом пресс-отливки, и сделал его ювелир по имени Эфраим Брашиер, или Брашер. В архивных бумагах обычно встречается имя Брашиер, но не на монете. Не знаю почему.

Я сунул в рот сигарету и прикурил. Я думал, так меньше будет слышен этот запах.

— Что такое способ пресс-отливки?

— Способ изготовления золотых монет под прессом. Золото заливалось в стальной штамп, состоящий из двух половинок; потом под монетный пресс. Вынутые из штампа заготовки обтачивались по краям для точного веса и полировались. Тогда монеты не штамповали — в 1787 году станков таких не было.

— Не быстро у них шло дело.

Он кивнул седой головой.

— Очень медленно. И поскольку поверхностная закалка стали без искажений профиля еще не была изобретена, штампы изнашивались, и время от времени их приходилось переделывать. Как следствие — отклонения в рисунке, которые можно увидеть под большим увеличением. Строго говоря, можно смело сказать, что ни одна монета не является точной копией другой, с точки зрения нынешних методов исследования. Я понятно говорю?

— Да-да, — ответил я. — Пока да. А сколько всего таких монет и сколько они стоят?

Он развел руками, потом сложил их перед собой и тихонько похлопал ладонями по столу.

— Сколько их, я не знаю. Никто не знает. Несколько сотен. Может быть, тысяч. Или больше. Но из них очень немногие, не выпускавшиеся в оборот экземпляры, имеют ценность.

Стоят от двух тысяч и выше. Я бы сказал, что сейчас, при девальвации доллара, не поступавший в обращение экземпляр может быть продан за десять тысяч и даже дороже. Конечно, если монета с историей.

Я сказал «ага», медленно выпустил дым, отогнал его от моего собеседника — с виду он был некурящий.

— А без истории и при менее осторожном обращении? Сколько?

Он пожал плечами.

— Возникнет подозрение, что монета приобретена незаконным путем: украдена или получена мошенничеством. Конечно, всякое бывает. Редкие монеты иногда появляются в странных местах и странными путями. В старых сейфах, в потайных ящиках столов, в старых домах в городах Новой Англии. Уверяю вас, нечасто, но случается. Я знаю об очень ценной монете, которая выпала при починке кушетки в антикварной мастерской. Кушетка простояла в той же комнате и в том же доме в Фолл-Ривер в течение девяноста лет. Никто не знал, как монета туда попала. Но, вообще говоря, будут большие сомнения, что монета краденая. Особенно здесь, в Калифорнии.

Он посмотрел отсутствующим взглядом в потолок. Я смотрел на него тоже отсутствующим взглядом. И он выглядел, как человек, который умеет держать язык за зубами. Если это касается его дела.

Он медленно опустил глаза до моего уровня и проговорил:

— С вас пять долларов.

— Как?

— С вас пять долларов.

— За что?

— Ну что вы, мистер Марлоу. Все, что я вам рассказал, можно узнать в любой библиотеке. В частности, прочесть в «Регистре Фосдайка». Вы предпочли прийти сюда и занять мое время расспросами.

— Предположим, я не стану платить.

Он откинулся и закрыл глаза. Легкая улыбка появилась в уголках его губ.

— Заплатите, — сказал он.

Я заплатил пять долларов. Достал их из бумажника, перегнулся через стол и аккуратно положил прямо перед ним. И погладил пятерку кончиками пальцев, как котенка.

— Пять долларов, мистер Моргенштерн, — сказал я.

Он открыл глаза и посмотрел на бумажку. Улыбнулся.

— А теперь, — сказал я, — поговорим о Дублоне Брашера, который вам пытались продать.

Его глаза открылись чуть шире.

— А разве кто-то пытался продать мне Дублон Брашера? Почему бы это?

— Кому-то деньги были нужны, — сказал я. — И не хотелось отвечать на вопросы. Кто-то знал или выяснил, что вы занимаетесь этим делом и что здание, где вы снимаете контору, — старая развалина, где всякое может случиться. Кто-то знал, что ваш кабинет находится в конце коридора и что вы пожилой человек и не станете делать резких движений — для сохранения здоровья.

— Вы, кажется, много знаете, — сухо сказал он.