Джон Карр - Четыре орудия убийства Страница 9

«А теперь будьте паинькой и ложитесь спать, — сказал он мне. — И не беспокойте нас. За это получите от меня еще сто франков».

Конечно же, я этому очень обрадовалась. Я закрыла дверь и снова легла в кровать. Я ожидала, что месье сразу же поднимется наверх. Но он остался в кухне. Мне были слышны его шаги. Это мне показалось странным. И тут я услышала какой-то непонятный звук. Такое впечатление, что по точильному камню водят металлическим предметом. Мадам его ждет, а он непонятно чем занимается, подумала я и тихонько поднялась с кровати. Сделала в двери маленькую, вот такую, щелочку…

Горничная большим и указательным пальцем показала размер щели.

— Я выглянула на кухню. Месье стоял ко мне вполоборота. В руке у него было что-то серое, блестящее и продолговатое. Я поняла, что это точильный камень. Он водил по нему чем-то тоже блестящим. Естественно, меня это не насторожило. Я решила, что месье точит нож, чтобы разделать запеченную курицу. Правда, водил он им не так, как точат ножи. Наконец он прошел мимо моей двери, а потом я услышала, как на сервировочном столике зазвякали столовые приборы. По этому звуку я поняла, что он покатил столик наверх.

— В котором часу это было?

— В четверть второго, — ответила побелевшая Гортензия. Воцарившуюся тишину прервал голос Эркюля Ренара:

— Это уже слишком!

Полицейский бросился к балконной двери.

— Там между деревьями кто-то стоит и смотрит на окна, — прохрипел он.

Глава 5

ПОЯВЛЕНИЕ ПУГАЛА

Кого полицейский видел или кого, как ему показалось, он увидел, никто из троих, находившихся с ним в комнате, не понял. Подбежав к стеклянной двери, Эркюль Ренар остановился и, взмахнув руками, прошипел:

— Тсс!

Куртис, Дуглас и горничная подошли к нему, но ничего, кроме деревьев, в окне не увидели.

— Он исчез, — растерянно произнес Эркюль. — Даю голову на отсечение, он там был.

«А вы что, ловить его не собираетесь?» — хотел спросить Куртис, но, решив не портить отношения с полицейским, который был лояльно настроен по отношению к его клиенту, промолчал.

Быстренько сообразив, что молчание тоже неподходящая манера поведения, молодой адвокат поинтересовался:

— Кого вы там заметили?

— Высокий мужчина в старом пальто. Я его до этого уже видел.

— Тот самый, кого вы назвали пугалом? — уточнил Дуглас. — Это его вы дважды видели возле виллы?

— Папаша, надо меньше пить, — решила высказаться горничная. — А то тебе всегда будут мерещиться ходячие пугалы.

— Как тебе — мужчины в плащах в ясную погоду, — парировал страж порядка. — Уж очень интересную историю ты нам рассказала. Но в нее как-то совсем не верится. А что касается моего пугала, то я назвал его так потому, что на нем была старая мятая шляпа. Правда, при этом он курил трубку.

Эркюль, видно, решил, что в назидательной части своего поучительного выступления он сказал все, что хотел. Поэтому кашлянул в завершение и принял деловой вид.

— А теперь вернемся к твоему рассказу. Ты сказала, что он точил бритву. Но бритву на точильном камне не правят!

— Я сказала, что сама видела.

— А эти джентльмены утверждают, что убийца твою мадам бритвой не резал.

— Да, говорят. Ну и что из этого? Ты даже ее и не осмотрел. Для тебя самое важное — узнать, куда подевались полбутылки шампанского. Ты приготовил отчет комиссару о том, что здесь случилось?

Зло поглядывая на горничную, Эркюль прошел мимо нее в спальню. Гортензия гордо прошествовала за ним. Коснувшись плеча Куртиса, Дуглас задержал адвоката. В туалетной комнате они остались одни.

— Как мне надоела их словесная перепалка, — горестно вздохнул Ральф. — Она меня просто бесит. Но где-то старушка все же права. Как вы думаете, что сейчас больше всего интересует полицейского? По всему видно, к своим обязанностям он относится добросовестно. Его здесь очень ценят. Но и нам самим надо что-то делать. Вот только что?

Куртис тем временем делал на обратной стороне конверта какие-то пометки.

— Вы слышали, как Гортензия четко называла время? — вдруг спросил он Дугласа.

— Время, когда неизвестный то появлялся, то уезжал?

— Да. Вчера он приехал в девять вечера, уехал в девять двадцать. Вернулся в час десять, поднялся наверх в час пятнадцать. Вы можете доказать, что в тот момент ужинали в ресторане «Фуке». Ведь так? Теперь час ночи. Кто-нибудь может подтвердить, что в это время вы были в кафе «Слепой» в Пасси?

— Уверен, что да.

— Тогда все в порядке, — облегченно произнес Куртис. Сейчас он испытывал сильное желание выпить. — Полиции вам бояться нечего, а огласки в прессе мы постараемся избежать. Кто-то явно работал под вас. Вы никого не подозреваете? Тому, кто это сделал, выдать себя за вас большого труда не составляло.

Он умело воспользовался тем, что Гортензия без очков плохо видит. Убийца дал горничной возможность на себя взглянуть, а потом, якобы нечаянно, разбил ей очки. После этого женщина вместо его лица видела перед собой только розовое пятно. Так что, не будь у вас стопроцентного алиби, вы могли оказаться в сложной ситуации.

В этой истории мне непонятен только один момент. Почему все четыре средства, которыми могло быть совершено убийство, как бы выставлены напоказ?

Из соседней комнаты послышались громкие голоса: горничная и полицейский о чем-то яростно спорили. Дуглас и Куртис поспешили в спальню.

Эркюль Ренар, надев перчатки, стоял у стола и вертел в руках раскрытую бритву.

— Гортензия хоть в чем-то оказалась права, — сказал полицейский. — Только дурак может так править бритву. Смотрите, какие на лезвии царапины. Зачем он налил на точильный камень столько масла? И все же вены у мадам вскрыты не этой бритвой. На ней нет крови. Убийца смыть ее не мог. Иначе вместе с кровью он смыл бы и масло.

Полицейский в явном раздражении сложил бритву и положил ее обратно на стол.

— Зачем ему понадобилось ее точить?

— Может быть, до приезда комиссара ее не следовало трогать? — осторожно поинтересовался Куртис.

— Я исполняю свои обязанности, — гордо ответил полицейский. И в доказательство своей непререкаемой компетентности в вопросах проведения осмотра места преступления нарочито громко продолжил: — А теперь лежащий у окна револьвер. Мамаша, ты видела в его руке револьвер?

— Нет, не видела.

Эркюль Ренар, крякнув, нагнулся, поднял оружие, повертел его в руках.

— Автоматический, английского производства, — со знанием дела заключил он. — Это важно. Заряжен до отказа. Отлично. А где же то, чем убили мадам?

Куртис провел полицейского в ванную. Следом за ними туда вошли Дуглас и горничная. Увидев валяющийся в черной ванне кинжал с пятнами крови, Гортензия испуганно отшатнулась.

— Мне он знаком! — воскликнула она. — Этот кинжал принадлежал мадам. Он с Корсики. Три или четыре года назад месье Стенфилд, к которому я обращалась, чтобы он перевел мне письмо, подарил его мадам. Она очень им дорожила и всегда держала при себе.

— Странная игрушка, мамаша, — заметил полицейский. — Тем не менее я запишу ваши слова. Вчера вечером мадам привезла этот кинжал с собой?

— Да. Я убрала его в ящик трюмо. Воцарилось молчание.

— Мне многое здесь непонятно, — не сводя глаз с кинжала, наконец произнес Эркюль Ренар. — Мадам истекла кровью. Это ясно как день.

Он наклонился над ванной и осторожно, кончиком указательного пальца правой руки, одетой в перчатку, коснулся лезвия кинжала.

— Так, а это что — кровь? Да. Выходит, убийца, вскрыв мадам вены, держал ее в ванне до тех пор, пока та не истекла кровью. Но как ему это удалось? Мадам была сильной женщиной. Если бы он на нее напал, она оказала бы ему сопротивление: стала бы кричать, царапаться. Но следов борьбы я здесь не вижу. Возможно, убийца сначала нанес ей удар по голове, и она потеряла сознание.

— Взгляните вон на ту коробочку на полке, — подсказал Куртис. — Мой друг думает, что в ней снотворное.

Полицейский взял коробочку, поднес ее к носу и понюхал.

— Ну, мамаша, а на это что скажешь? — грозно спросил он горничную.

— Там снотворное. Ну и что из этого? Против воли мадам таблетки бы не приняла. Да и в ванну залезть ее никто бы не заставил. Она бы сопротивлялась!

— Тогда предположим, что снотворное она приняла сама. Гортензия, поморщившись, смерила полицейского презрительным взглядом:

— Папаша. Да ты такой старый, что ничего уже не соображаешь! Зачем мадам принимать снотворное, если она… прямо-таки горела желанием встретиться с любовником? Ну, ты даешь!

— Тогда почему коробочка с таблетками на полочке, а рядом стакан?

— Почему, почему! — Гортензия зыркнула глазенками туда-сюда. — Ты меня постоянно спрашиваешь то о револьвере, то о бритве, то почему мадам мертва. Откуда мне знать!