Джун Томсон - Секретные дела Холмса Страница 9

Открыв конверт, я осторожно вытряхнул его содержимое на стол. Как и говорила миссис Уорбертон, это были веточка с темно-зелеными листочками, слегка опаленными пламенем, и крохотный обрывок бумаги размером с флорин, сильно пострадавший от огня, на котором я мог различить только буквы «ви» и чуть дальше «ус». Может быть, это отдельное слово «ус», но к чему здесь оно?

— Так вы говорите, что это мирт? — спросил я, дотрагиваясь до листочков кончиками пальцев. — А разве вы не знаете, что он означает?

— Только не в связи с решением Гарольда немедленно отправиться в психиатрическую лечебницу. Что же касается мирта, то я его сразу узнала. Ведь веточка мирта была и в моем свадебном букете. На языке цветов мирт означает девичью любовь[11].

— Могу ли я оставить все это у себя? — спросил я, приняв внезапное решение. — С вашего разрешения я хотел бы показать и клочок бумаги, и веточку моему старому другу мистеру Шерлоку Холмсу. Вы о нем слышали? Он снискал широкую известность как сыщик-консультант и мог бы, в чем я не сомневаюсь, провести от вашего имени все те розыски, которые вы захотите предпринять.

Я видел, что миссис Уорбертон сомневается.

— Видите ли, мистер Ватсон, мой муж — человек очень скрытный и вряд ли одобрил, если бы кто-нибудь посторонний вмешался в его дела. Но я действительно наслышана о мистере Холмсе и, поскольку меня глубоко волнует здоровье Гарольда, готова дать свое согласие, если вы гарантируете порядочность вашего друга.

— Вне всяких сомнений!

— Тогда я попрошу вас безотлагательно проконсультироваться с ним. Я знаю, что вы принимаете интересы моего мужа близко к сердцу, — произнесла миссис Уорбертон, вставая и протягивая мне карточку. — Вы найдете меня по этому адресу.

Я навестил Холмса на нашей старой квартире в доме на Бейкер-стрит в тот же день и застал его в гостиной, где он с сосредоточенным видом наклеивал в общую тетрадь вырезки из газет. Но стоило мне объяснить причину моего появления, как детектив отложил кисточку и клей, сел в свое кресло и с неподдельным интересом выслушал полный отчет о необычайной истории, о которой мне поведала миссис Уорбертон.

— Боюсь, Холмс, — заметил я, передавая другу конверт, — что это единственные улики, которые я могу предложить вашему вниманию в странном случае о внезапной и, на мой взгляд, совершенно необъяснимой жалобе Уорбертона на приступы безумия и его решении отправиться в неизвестную частную психиатрическую лечебницу где-то в Сюррее.

— О, местонахождение лечебницы — загадка небольшая, и решить ее совсем нетрудно, — невозмутимо заметил Холмс.

Он извлек обгоревший обрывок бумаги из конверта и, положив его на стол, стал внимательно разглядывать в сильную лупу.

— Из почтового штемпеля нам известно, что письмо отправлено из окрестностей Гилфорда и что часть адреса содержит слово «хаус»[12].

— Но как вы пришли к такому заключению? — удивился я, потрясенный выводом, который он сделал после беглого осмотра «вещественных доказательств».

— Все очень просто, друг мой. Этот клочок бумаги, как нетрудно видеть, представляет собой правый верхний угол листа. Хотя он сильно обгорел, все же вы без труда различите прямые края листа. Так как оборотная сторона клочка чиста, можно предположить, что сохранившийся обрывок соответствует не тексту самого письма, а части адреса, который обычно указывают в правом верхнем углу. Следовательно, буквы «ус» скорее всего являются окончанием слова «хаус», в противном случае оно вряд ли могло бы находиться в этом месте. Первая половина названия места кончается на «ви». Не много найдется в английском языке слов, которые заканчивались бы таким образом и могли им входить в название с сочетанием «хаус». Есть ли вас какие-нибудь догадки на этот счет, Ватсон?

— Так сразу ничего путного не вспоминается, — вынужден был признаться я.

— А что вы скажете по поводу «Айви»? «Айви-хаус», звучит неплохо? По буквам подходит. Я предлагаю завтра же отправиться в Гилфорд и там разузнать в почтовом отделении, нет ли поблизости частной лечебницы под таким названием.

— Так вы беретесь за это дело, Холмс?

— Разумеется, мой дорогой друг! В настоящее время я не занят никакими другими расследованиями, а эта история отличается многими необычными особенностями, по крайней мере весьма странным поведением вашего старого армейского друга Гарольда Уорбертона. Я имею в виду не только его последние поступки. Необходимо выяснить кое-что из его прошлого.

— Но зачем?

— А разве вам не кажется странным нежелание полковника вернуться в Англию, а по возвращении на родину — упорное стремление избегать любых контактов с людьми своего круга? Я нахожу это более чем необычным. Вы знали его по Индии. Расскажите о нем немного, Ватсон. Например, не страдал ли он запоями?

— Наоборот, Уорбертон был воплощением трезвого образа жизни.

— Может быть, он играл?

— Очень редко, причем делал только маленькие ставки.

— Может быть, у него была любовница, требовавшая больших расходов?

— Как вы могли о таком подумать! — вскричал я, до глубины души шокированный этим предположением. — Будет вам известно, что Уорбертон был человеком, неукоснительно следовавшим высоким моральным принципам.

— Образцовая жизнь! — пробормотал Холмс. — В таком случае обратимся к миртовой веточке.

— По мнению миссис Уорбертон, веточка символизирует девичью любовь.

Холмс расхохотался.

— Это всего лишь сентиментальный вздор, мой дорогой друг! Удивительно, что при вашей профессиональной подготовке вы забиваете себе голову подобной чепухой! Красная роза — символ страсти! Мирт — символ девичьей любви! А почему другие, более скромные обитатели растительного царства, такие, как морковь или пастернак, не означают, по-вашему, например, что «моя любовь пустила глубокие корни»? Нет, мой старый друг, я полагаю, что, как только мы докопаемся до сути, сразу выяснится, что появление веточки мирта допускает гораздо более прозаическое толкование.

— А чем, по-вашему, объясняется все это странное, происшествие?

Но вытянуть что-нибудь из Холмса было решительно невозможно.

— Разгадка чрезвычайно проста. Поломайте голову над ней. Если вы не сочтете за труд заглянуть ко мне завтра вечером, когда я вернусь из Гилфорда, то думаю, смогу сообщить вам новые сведения об «Айви-хаус» и его обитателях.

Так как моя жена в ту пору уехала на несколько дней навестить свою родственницу[13], мне было не с кем обсудить, что означает веточка мирта, и когда на следующий день я отправился на Бейкер-стрит, то продвинулся в решении загадки ничуть не больше, чем накануне. Холмса я застал в великолепном настроении.

— Присаживайтесь, Ватсон, — радушно приветствовал он меня, радостно потирая руки. — У меня прекрасные новости!

— Насколько я понимаю, ваша экскурсия в Гилфорд оказалась успешной? — спросил я, располагаясь в кресле напротив моего старого друга.

— Вполне. С помощью почтмейстера из почтового отделения я обнаружил «Айви-хаус» в небольшой деревушке Лонг-Мелчетт, что к северу от Гилфорда. Установив точное местонахождение лечебницы, я отправился в местную таверну «Игроки в крокет», и ее хозяин, необычайно словоохотливый малый, развлекал меня за скромным завтраком из хлеба, сыра и эля подробнейшим отчетом о жизни «Айви-хаус» и всех его обитателей, к которым он испытывает живейший интерес. В «Айви-хаус» сейчас находятся пятнадцать пациентов. Одни из них постоянные, другие — временные. Принадлежит это заведение доктору Россу Кумбзу.

— Росс Кумбз! — воскликнул я, сильно удивленный.

— Вам это имя знакомо?

— Да это же один из самых знаменитых невропатологов Англии! Некогда у него была процветающая практика на Харли-стрит. Я думал, он ушел на пенсию, так как лет ему сейчас должно быть немало. Странно, однако, что Кумбз с его репутацией известного врача открыл маленькую частную лечебницу в Сюррее.

— Вы так считаете, Ватсон? Это очень интересно. Вероятно, в ходе наших расследований мы сумеем ответить и на этот вопрос. Что же касается нашего дела, то я предлагаю действовать далее следующим образом. Я попытаюсь по вашему совету — моего врача — попасть в «Айви-хаус» как пациент, страдающий умственным расстройством. Что вы мне посоветуете, мой дорогой друг? Но прошу вас, моя мнимая болезнь не должна быть серьезной, мне вовсе не нужно быть запертым с буйно помешанными. Какое-нибудь нервное расстройство меня вполне устроит, как вы считаете?

— Такой диагноз подходит, — сухо заметил я, зная о продолжительных периодах уныния Холмса, о которых он, должно быть, позабыл в порыве энтузиазма.

— Тогда садитесь за стол и набросайте черновик письма доктору Россу Кумбзу. Нужно, чтобы он успел получить его с вечерней почтой сегодня же.