Лилиан Браун - Кот, который знал Шекспира Страница 9

– Что толку? Если она решит что-то сделать, она это сделает.

– Как отреагировали твои брат и сестра?

– Брат вернулся в Калифорнию, ему ни до чего нет дела. Сестра считает, что это – преступление, но она никогда не копается в чужом белье. Ты не знаешь нашу мать!

– Это была её идея? Или это фирма «XYZ» сделала ей такое предложение?

Джуниор поколебался, прежде чем ответить:

– …Я не знаю.

– Почему она так торопится с продажей?

– Деньги. Ей нужны деньги. У отца остались долги.

– А страховка?

– Вот страховой полис, но всё не так просто. Бабушка Гейдж годами платила за наше обучение для того, чтобы помочь матери и нам… Дом продаётся тоже.

– Жилой дом на ферме?!

– Это ли не печально? – вставила Джоди. – Он принадлежал семье Гудвинтеров сто лет.

– Вдове не следовало бы принимать такого поспешного решения, – сказал Квиллер.

– Ты же знаешь, дом уже заложен, – сказал Джуниор. – Мама никогда не хотела жить в большом доме. Она хочет уехать до снегопада, чтобы не остаться здесь на зиму.

– Это понятно.

– Она собирается снять квартиру в Индейской деревне.

– Я думал, там нет свободных квартир.

– Она переезжает с другом , – вставила Джоди, и Джуниор хмуро посмотрел на неё.

– Сможет ли она найти покупателя дома так быстро, не жертвуя ничем?

– У неё уже есть покупатель.

– Кто? Вы знаете?

– Герб Флагшток.

– Флагшток! Что будет делать одинокий мужчина в таком большом доме?

– Он всегда хотел иметь участок земли в деревне, чтобы гонять своих охотничьих собак, Он получает большой хороший двор и два сарая.

– А как насчёт обстановки? Ты говорил, у родителей много фамильных вещей, передаваемых из поколения в поколение по наследству.

– Их продадут с аукциона.

– Джуни обещали отдать письменный стол его прадедушки, но и его продадут, – вставила Джоди.

Расстроенный, Джуниор продолжал:

– Если они смогут устроить аукцион до снегопада, то пригласят антикваров из Огайо и Иллинойса и получат большие деньги.

– А как насчёт старинных печатных прессов в сарае?

Джуниор пожал плечами:

– Их продадут на вес, как металлолом.

Каждый задумался на свой лад: Джуниор – обречённо, Джоди – сочувственно, Квиллер – вопрошающе. Гудвинтер Старший погиб в пятницу ночью, похоронен в понедельник, а сегодня вторник.

– Когда ты узнал об этом, Джуниор?

– Мама вызвала меня в редакцию в полдень – как раз в середине «охоты». Я ничего не сказал фотожурналистке. Думаешь, я должен был сказать ей? Это могло бы погубить всё дело или сильно повредить ему. Она уехала час назад. Я подвёз её в аэропорт.

Внезапно зазвучала сирена в машине Джуниора.

– О нет! – воскликнул он. – Только этого не хватало. Дурацкий амбар горит! Проводи Джоди домой, хорошо, Квилл? – бросил он через плечо и выбежал из дома. Сирена пожарки продолжала пронзительно выть. Ей вторили полицейские сирены.

И тут Квиллер вспомнил, что забыл налить кофе.

– Как насчёт чашечки кофе, Джоди? Только он совсем остыл.

Грустная молоденькая девушка съежилась на диване, держа большую кружку в своих маленьких руках.

– Мне так жаль Джуни. Я предлагала ему поехать в Центр, устроиться в «Дневной прибой» и забыть обо всём.

– Не нужно поддаваться минутной слабости, – посоветовал Квиллер.

– Может быть, его мать не в своем уме и нуждается в медицинском освидетельствовании?

– Напрасный труд. Надо было раньше доказывать, что она психически больна. А сейчас и дом, и галета её собственность и она вольна делать с ними всё, что захочет.

Миссис Кобб в пеньюаре и домашних шлепанцах внезапно появилась в дверном проёме.

– Посмотрите в окно! – сказала она с тревогой. – Мейн-стрит в огне! Что там горит?

Квиллер и Джоди вскочили и поспешили к окнам.

– Это мастерская Герба, – волновалась миссис Кобб, – у них там вечер встречи. В здании, должно быть, человек тридцать – сорок.

– Я съезжу посмотрю, – сказал Квиллер. – Пошли, Джоди, я отвезу вас домой. Не сюда – через чёрный ход, машина в гараже.

На Мейн-стрит толпился народ, мелькали синие и красные огни. Пожарные машины стояли полукругом, направив свои фары в центр квартала. Помпы работали, и вода подавалась по шлангам на крышу трёхэтажного здания. По ту сторону здания полыхало ярко-рыжее пламя, огненные языки лизали стены, шипел пар, клубы дыма застилали всё вокруг.

Квиллер остановил машину, и Джоди вышла.

– Это «Пустячок»! – закричал он, выходя вслед за Джоди. – Всё здание в огне!

– Бедный Джуни! Бедный Джуни! – запричитала Джоди.

– Они поливают из шлангов мастерскую Флагштока, чтобы туда не перекинулось пламя, – комментировал происходящее Квиллер, – и почтовое отделение тоже. Боюсь, типография сгорит дотла.

– Думаю, это то, что Джуни видел во сне, – сказала Джоди. – Где же он?

– Не могу никого узнать в этих шлемах и резиновых костюмах. У всех лица почернели. Какая грязная работа! В белом шлеме начальник пожарной бригады, это всё, что я могу сказать.

– Надеюсь, Джуни не станет делать ничего безрассудного, например не помчится в здание спасать кого-нибудь.

– Их учили избегать глупого риска, – успокоил Квиллер.

– Но он такой импульсивный и сентиментальный. Вот почему он так тяжело всё переживает, я имею в виду продажу «Пустячка». – Внезапно она содрогнулась от ужаса. – О нет! Там Уильям Ален! Они всегда запирают его на ночь. Я сейчас сойду с ума…

– Тише, Джоди! Он должен был спастись. Коты ведь очень умные… Пошли. Мы не можем здесь больше оставаться. Вы дрожите. Пожарные останутся здесь ещё несколько часов, разбирая и подчищая всё. Я отвезу вас домой. С вами ничего не случится?

– Да, я буду ждать, пока Джуни не вернется домой. Вы знаете, он живёт у меня с того дня, как умер его отец.

Дома Квиллер застал миссис Кобб в кухне; всё ещё в розовой хламиде, она пила какао и выглядела обеспокоенной.

– По радио нет никаких новостей, – сказала она озабоченно.

– Горела не мастерская, – сказал Квиллер. – Горел «Пустячок». Здание уничтожено. Оно простояло более ста лет, а уничтожено за полчаса.

– Вы видели Герба? – Она налила Квиллеру чашку какао, хотя он не любил его.

– Нет, но я уверен, он там был.

– Он не должен заниматься таким рискованным делом. Ему уже за пятьдесят, как вы знаете, и большинство его коллег гораздо моложе.

– Мне кажется, вы очень заботитесь о нём, миссис Кобб. – Он бросил на неё испытующий взгляд.

Экономка опустила глаза и застенчиво улыбнулась:

– Да, я, признаться, увлеклась им. Нам вместе хорошо, и он уже начал делать намёки.

– О женитьбе? – В резком вопросе Квиллера проскользнуло беспокойство. Как экономка она была бесценна, слишком хороша, чтобы её потерять. Она избаловала Квиллера и котов своим кулинарным искусством.

– Я не перестану работать, – торопливо сказала миссис Кобб. – Я всегда работала, а это самая замечательная работа, которая у меня когда-либо была. Мечта стала реальностью. Она предназначена для меня!

– И вы совершенно незаменимы здесь. Не бросайтесь в омут с головой, миссис Кобб,

– Конечно, – обещала она. – Он же ещё не пришёл и не сделал мне предложение, поэтому и говорить не о чем.

Она налила себе ещё какао и поднялась наверх, пожелав спокойной ночи.

Квиллер, как обычно, обошёл весь дом, прежде чем включить сигнализацию и запереть его. Потом он вернулся в свои владения над гаражом, неся плетёную корзинку, из которой слышались неясные звуки и которая раскачивалась взад и вперёд в его руках.

Гараж на четыре машины был построен из камня. В нем имелись четыре арочные двери и купол с флюгером на крыше, а также витиеватые каретные фонари в каждом углу. Наверху интерьер был выдержан в любимой цветовой гамме Квиллера – бежевой и коричневой. Островок спокойствия и простоты среди помпезности.

В гостиной стояли легкие стулья, хорошие лампы для чтения, музыкальный центр и маленький бар, где Квиллер смешивал напитки для гостей. Сам он не притрагивался к алкоголю с того самого дня, когда упал с платформы метро в Нью-Йорке. Больше он никогда не ездил в метро и не пил.

Квиллер открыл корзинку в кошачьей комнате и позвал своих упрямых приятелей. «Почему, – задавал он себе вопрос, – они никогда не хотят забираться в корзину? А когда они уже там, никогда не хотят вылезать из неё?» Коко и Юм-Юм наконец осторожно появились (представление, которое они повторяли каждую ночь в этом году), крадучись и фыркая, как будто подозревали, что в комнате есть клопы или ловушка.

– Коты!.. – театрально воскликнул Квиллер. – Кто может вас понять?