Хроники Мартина Хьюитта - Артур Моррисон Страница 9

и все остальные вторые помощники, отвечающие за особые грузы на других судах. Но это не успокоило Брейсьера. В свободное от несения вахты время он суетился и ломал голову, размышляя над способами, посредством которых можно было бы добраться до хранилища со слитками. А будучи на вахте, он суетился еще сильнее, волнуясь, как бы кто не применил придуманные им хитроумные способы. И он не скрывал своих страхов и опасений. Он утомлял ими старпома, а когда тот сбежал, он объяснял все детали третьему помощнику.

– Не могу понять, – сказал он как-то раз старпому, – почему компания называет этот склад для консервов «слиткохранилищем».

– Чепуха! – отмахнулся старпом.

– Вас – тех, кто не несет ответственности, это вполне устраивает, – продолжил Брейсьер. – Но я совершенно уверен, что что-то может случиться. Если не во время этого рейса, так во время другого. Поговорим о хранилище. Как оно устроено?

– Оно обшито железом толщиной 3/8 дюйма.

– Да, три восьмых дюйма – как копилка для шестипенсовиков. Да я бы вскрыл ее бабушкиными ножницами!

– Хорошо, возьми их у бабушки и дерзай! Я бы попробовал, если бы у меня была бабушка.

– Вот место, внизу, находится за пределами видимости и слышимости – угольный бункер. Он тих и удобен для любого, кто захочет провести тихий час за прорезанием железа. Там всегда пусто, ведь это всего лишь семитонный бункер, где нет нужды раскреплять груз. И это напротив кладовой стюарда. Что помешает стюарду незаметно набить карманы, вместо того, чтобы заниматься своей рутиной, а затем незаметно улизнуть в ближайшем порту? А еще есть корабельный плотник. Он постоянно пропадает где-то внизу, и у него при себе сумка с инструментами. Для него нет ничего проще, чем «поработать» в тихом уголке, продырявив лист обшивки.

– Но что он будет делать потом? Центнер золота не переправить на берег, спрятав его за подкладкой сапога.

– Действовать, конечно. Выбросить за борт в спокойном порту и запомнить место. Раз уж на то пошло, он мог бы сбежать в Порт-Саиде (что может быть проще?) и собрать все сброшенное. Вы знаете, что собой представляет Порт-Саид? А еще есть кочегар… ох, да кто угодно может провернуть это! – И Брейсьер отошел, чтобы снова заглянуть в люк.

Дверь хранилища была заперта на английский замок по центру и на два висячих замка – один под, а второй над английским. Через день или два после вышеописанного разговора Брей­сьер внимательно осмотрел и попытался отпереть нижний висячий замок, когда за его спиной раздался резкий голос:

– Сэр, что это вы делаете с замком?

Брейсьер вздрогнул и оглянулся. Это был капитан Макри.

– Это… то есть… я боюсь, что это такие же замки, как на плотницкой, – спешно пояснил второй помощник. – Я… я просто попробовал, вот и все. Я боюсь, что ключи подходят.

– Мистер Брейсьер, предоставьте плотнику самому позаботиться о своей плотницкой, хорошо? Помимо висячих замков здесь есть еще замок от фирмы «Чабб», а ключи хранятся в моей каюте, и я позабочусь, чтобы они не покидали ее без моего ведома. Наверное, вам лучше прекратить эксперименты, поскольку вас никто не просил проводить их. Это всё, – добавил капитан, когда Брейсьер попытался ответить ему; затем капитан развернулся и направился в каюту стюарда. Брейсьер сердито посмотрел ему вслед.

– Интересно, какие у него там дела? – пробормотал он себе под нос. – Как по мне, так обычно капитаны не столь часто общаются со стюардами, как этот.

* * *

– Пусть меня повесят, но мне не нравится эта кладовка стюарда прямо за стеной слиткохранилища, – пожаловался он старпому. – И к чему стюарду вся та уйма слесарных инструментов? Вы знаете, у него их полно.

– Черт побери, – ответил первый помощник, который не любил суетиться по пустякам. – Что вы за человек такой! Брей­сьер, разве вы не знаете, что он – профессиональный котельщик, а стюардом он стал только год или два назад? Такие люди не любят расставаться со своими инструментами, а он – вдовец, и у него нет дома на суше, так что естественно, что он держит на борту все свои пожитки. Так что умолкните и отдохните по-христиански. Я угощу вас сигарой, они у меня бирманские; займите ею свой рот и крепко сожмите челюсть.

Но второй помощник не успокоился. Он все так же бродил по нижней палубе и много говорил о своих тревогах из-за слиткохранилища. Спустя несколько дней он подошел к железной двери, и его снова испугало появление капитана – на этот раз тот появился из кладовой стюарда. Брейсьер пояснил, что он услышал стук и пришел выяснить, в чем дело. Но капитан еще более бесцеремонно, чем прежде, отослал его прочь, заявив, что поручит присмотр за хранилищем кому-нибудь еще, если только Брейсьер станет настаивать на своих причудах. На первой палубе второй помощник встретил плотника – спокойного и мягкого человека. Тот cпросил у него о висячем замке и ключе, которые Брейсьер позаимствовал в плотницкой на прошлой неделе. Но второй помощник отделался от него, пообещав отдать их позже. И плотник поспешил приняться за работу – как ни странно, у него нашлось занятие в трюме, прямо под кормовой палубой, и под слиткохранилищем.

Как я уже говорил, плавание выдалось не из приятных. Погода была хуже некуда, и после того, как они миновали Гибралтар, матросы-индийцы в хлопчатобумажных брюках дрожали от холода, а юнги застегнули свои твидовые кители на все пуговицы, которые только смогли к ним пришить. Это был январь. Погода в бухте была ужасной, и «Никобар» сотрясался на волнах зеленого моря, омываемый им снаружи и изнутри, сверху и снизу. Затем, когда опустилась ночь, что-то пошло не так, судно потеряло управление и бесцельно барахталось на волнах. Винт был сломан.

Море в какой-то степени успокоилось, но погода оставалась плохой. Немногие паруса, которые были на пароходе, были поставлены, и команда надеялась с их помощью добраться до Плимута или до Фалмута. Итак, «Никобар» шел по успокоившемуся, хоть и не до конца, морю, а темная ночь становилась еще чернее из-за бури с мокрым снегом, со временем сменившимся на обычный снег.

Судно медленно продвигалось вперед, наперекор вселенской тьме, которая, казалось, пыталась поглотить его. Не было ничего, кроме шума ветра и моря, да пустоты вверху, внизу и по сторонам. Таким образом, человек, вышедший к палубному фонарю, был удивлен появлению больших снежинок, которые прилетали на свет как мотыльки, словно из ниоткуда. В четыре склянки (то есть в два часа ночи) по правому борту показался туманный огонек – это был Эддистонский маяк, и спустя час или