В бесшумном полете гналась я за ним - Мацей Сломчинский Страница 9

в маленьких пробирках виднелись гусеницы, личинки и взрослые особи. Некоторые были большими, как те, что пойманы сегодня ночью, другие — совсем маленькими. Гордон оглядел всю комнату, скользнув по своему музею невидящим взглядом, а потом этот взгляд вернулся к столу, посреди которого, опираясь на стену, стоял маленький шкафчик, снабженный красной надписью «Осторожно — яд!». Он вынул из сумки баночку с цианом, поставил ее в шкафчик и автоматически повернул ключик в замке шкафчика. Затем подошел к подручной полке с книгами, стоящей рядом с рабочим столом. Он отодвинул одну из полок, которая искусно маскировала укрытую за ней кофеварку. Сэр Гордон насыпал в нее кофе из маленькой баночки и включил в сеть. Потом, стоя неподвижно, смотрел на небольшой столик, на котором стояла пишущая машинка. Услышав тихое урчание кофеварки, он подошел к лабораторному столу, открыл один из ящиков и вынул из него коробочку, в которой лежали маленькие прозрачные капсулы. Одну из них он вынул, а коробочку закрыл, положил обратно в ящик и задвинул его. Потом, держа в руках вынутую капсулу, снова открыл дверцы шкафчика с надписью «Осторожно — яд!» и снова вынул из него баночку, которую перед этим поставил туда. Из бокового ящика достал резиновые перчатки, надел их, открутил крышку баночки и аккуратно всыпал порошок в капсулу маленькой деревянной ложечкой. Закрыв капсулу, выпрямился и положил ее на стол. Затем снова закрыл шкафчик с ядами, внимательно осмотрел капсулу и, вложив ее в одну из маленьких коробочек, лежащих в углу стола, сунул эту коробочку в боковой карман брюк.

Кофеварка тихо и мелодично засвистела. Сэр Гордон снял перчатки, быстро подошел к ней и налил себе чашку кофе. Он поставил ее на столик, рядом с пишущей машинкой. Глядя на маленькое облачко пара, вьющегося над чашкой, тихо сказал сам себе:

— Ну вот… Кажется, это все…

Медленно подошел к столу, который хоть и был завален книгами и бумагами, создавал, тем не менее, впечатление строгого и постоянно поддерживаемого порядка. Такой порядок не является результатом уборки, — он существует всегда, когда человек, работающий за таким столом, ощущает внутреннюю необходимость окружить себя предметами, всегда стоящими на одних и тех же, заранее определенных местах, чтобы иметь возможность без труда взять их оттуда, где они должны находиться.

Сэр Гордон протянул руку и поднес к глазам небольшую фотографию в простой рамке, стоящую на столе. На фотографии была запечатлена его жена — Сильвия, красивая, в белом платье и улыбающаяся, она стояла на тропинке, окруженная цветами. С минуту он смотрел на снимок, потом медленно опустил руку и поставил фотографию на прежнее место. Потом подошел к окну и отодвинул штору. За окном еще не светало, но ночь уже не была такой густой и темной, как четверть часа назад.

— Двадцать первое июня… — прошептал сэр Гордон. — Самый длинный день года…

Он взглянул на часы. Четверть третьего. Задвинув штору и вернувшись к столику, на котором стояла пишущая машинка, автоматически выпил кофе, отставил в сторону чашку и вложил в машинку лист бумаги. Некоторое время сидел неподвижно, вглядываясь в чистый лист. Потом вынул из кармана коробочку с капсулой, повертел в пальцах и спрятал обратно в карман.

— Человек не должен бояться того, что должен сделать, — глухо произнес он, так, будто эти слова были отражением мыслей, таящих намного большее значение.

С внезапной решимостью он выровнял бумагу на валике и начал писать:

«Я больше так не могу. Я встал на пути любви двух людей, которых ценю и уважаю. Если бы я не ушел, то стал бы причиной трагедии, которая будет продолжаться всю их жизнь. А поскольку их счастье представляется мне гораздо более важным, чем моя жизнь, то, размышляя о них и о себе, нашел единственный выход, который видится мне возможным. К сожалению, я не смог бы жить без этой единственной в моей жизни женщины, которую я полюбил. Любимая, не сердись на меня. Не обижайся на меня за этот шаг. Пойми, что здесь я постоянно страдал бы, глядя на вас. А там… там будет лишь пустота и тишина…»

Часть третья

Глава третья

…Он умер. Это случается с каждым…

Немецкий истребитель сделал широкий круг и появился сверху справа, со стороны солнца, которое слепило Алекса… «Истребитель, справа, сверху», — сказал он в микрофон. «Понял, истребитель, справа, сверху», — ответили два спокойных голоса, один из которых принадлежал бортовому стрелку Бенжамину Паркеру. В ту же секунду маленькая черная тень на мгновенье перекрыла солнце, и сквозь рокот двигателей Джо услышал долгую, нескончаемую очередь пулеметов противника. Он нажал на штурвал, и нос тяжелой машины наклонился вниз к невидимой за облаками земле. Пулеметная очередь не смолкала. «Еще полсекунды, — думал Алекс, — еще четверть… Сейчас это кончится, а потом пройдет время, и он начнет атаку с другой стороны…» И сразу же грозный сигнал в мозгу: «Почему молчат наши пулеметы?» Но вражеская очередь не смолкала и не заканчивалась… Джо еще сильнее налег на штурвал. Бомбардировщик накренился на крыло и вошел в белую почти липкую вату облаков… «Теперь я от него ушел», — с облегчением подумал Джо. Но острый пронзительный треск пулеметной очереди не стихал. «Каким чудом он висит надо мной?» — успел подумать Джо и проснулся.

Он резко поднялся на постели.

Телефон звонил непрерывно.

Алекс тихо выругался и потянулся к трубке.

— Алло, это Алекс, кто говорит?

— …

— Я так и знал, что это ты… Кому бы еще могло прийти в голову будить человека ночью, да еще таким способом.

— …

— Что? Уже день? Ну тогда — добрый день!

— …

— Я надеюсь, что кого-то убили, иначе, полагаю, ты дал бы мне попользоваться моими гражданскими правами…

— …

— Да. Я понимаю. Но ты можешь, в конце концов, сказать, что случилось?

— …

Алекс тихо присвистнул и свободной рукой протер глаза.

— …

— Да, конечно, я его даже знаю. То есть — знал. Профессор, выдающийся экономист, который писал книги о ночных бабочках?..

— …

— Да, конечно, приеду! Буду через пятнадцать минут. В смысле — выеду через пятнадцать минут.

— …

Джо положил трубку и выскочил из постели.

Через полчаса он уже медленно вел машину по широкой загородной аллее, по обе стороны которой за высокими ограждениями утопали в старых садах виллы, почти все без исключения несущие на себе отпечаток моды, царившей в эпоху второй половины правления королевы Виктории. Хотя архитектурный стиль того периода всегда казался Алексу выражением