А. Лауренс-Кооп - Главный свидетель – кошка

А. Лауренс-Кооп

Главный свидетель – кошка

1

– А если он проторчит у своей девки до утра? Мы что, так и будем здесь загорать? – пробурчал средний из трех парней, которые стояли, прижавшись к боковой стене дома.

Было это в половине двенадцатого ночи, небо заволокло грозовыми тучами, и они едва видели друг друга. Единственный фонарь на короткой, обсаженной густым кустарником аллейке находился по другую сторону дома. У входа в гараж смутно серели очертания машины. За ней маячили темные деревья в саду соседнего коттеджа.

Ночь в пятницу двадцать шестого августа была слишком холодной для этого времени года. К тому же бушевал ветер.

– Он никогда не остается, – прошептал долговязый, тот, что стоял ближе к дощатым дверям гаража.

– Я это дело проверял каждую пятницу, пять недель кряду. И всегда он в это время уезжал.

– Его жена по пятницам ходит в кружок кройки и шитья, – шепнул низкорослый, стоявший последним справа. Сосед только ухмыльнулся, а долговязый что-то еще буркнул.

Все трое были одеты в черные водолазки и черные брюки, а на лица натянули черные резиновые маски. На среднем была маска Микки Мауса, на невысоком – Утенка Дональда, а долговязый выбрал себе маску Волка. Они, видно, уже привыкли к такому маскараду, а не то бы наверняка посмеялись над своим обличьем. Однако случайный прохожий до смерти напугался бы, увидев за кустами такие страшные рожи.

– А что будем делать, если эта шлюха вздумает его провожать до машины? – опять спросил Микки Маус.

Он, похоже, был настроен мрачнее других, что едва ли полезно в делах подобного рода, где необходима вера в успех. Он с отчаянием уставился на большой автомобиль, находившийся от них не более чем в трех метрах.

– Она его не провожает. Они прощаются в доме, он выходит и захлопывает за собой дверь. В общем, действовать надо быстро. Как только он откроет дверцу машины, я суну ему под ребра револьвер и скажу: «Молчать и не сопротивляться!» Вы завяжете ему глаза, оттащите в мою «симку» – и ходу! Выкинете его где-нибудь на полдороге к мельнице. Туда езды всего две минуты, но от домов уже достаточно далеко. Сколько бы он ни разевал рот, никто его не услышит, а вас тем временем и след простынет. Свяжите его по рукам и ногам да хорошенько обыщите. Я знаю, у него всегда при себе битком набитый бумажник.

– А почему не взять у него только машину? – спросил Микки Маус.

– Чтобы через минуту по пятам за нами гналась полиция? Нет уж, делаем, как уговорились. Тогда мы разом трех зайцев поймаем: машину, бумажник и вдобавок риск будет небольшой. Как только расправитесь с ним, один из вас пусть отгонит «симку» к дому, где я живу. Кто поедет – решайте сами. Опасности почти никакой. Мы будем в постельке задолго до того, как этот тип заявится в полицию. Не забудьте только, черт бы вас побрал, когда выкинете его из машины, снять эти дурацкие маски. Хреновое будет дело, если вас с такими харями задержит полицейский патруль.

Волк, который, очевидно, был вожаком этой премилой компании, наверное, уже в двадцатый раз нудно пережевывал подробности плана, и Микки Маус с Утенком Дональдом больше его не слушали.

Они прислушивались к вою ветра, который где-то в мрачном углу пел свою зловещую песню и в довершение всех бед безудержно хлестал по их физиономиям мокрыми листьями аукубы.

– Эта шлюха… – начал было Микки Маус.

– Хватит трепаться, – оборвал его Волк. – Во-первых, никакая она не шлюха. Она секретарша для деловых поездок. Так их теперь называют.

– А что это значит?

– То, что, когда богатый деляга отправляется в поездку, он вызывает по телефону такую фифу и везет ее с собой в машине и даже в самолете. Она знает стенографию и кучу языков, а в сумке у нее запас пилюль и все такое. Шмотки на ней – последний крик, любо-дорого смотреть. Знакомым он ее представляет как свою секретаршу. Впрочем, днем она и есть секретарша. А ночью он ложится с ней в постель. И все, что тратит на ее туалеты, он заносит в графу необходимых издержек.

– Значит, все-таки проститутка, хоть и особого сорта, – упрямо заключил Микки Маус. – Только для богачей, – добавил он уныло. – Ну вот, черт побери, еще и дождь хлынул!

– Уж больно ты чувствительный для такой работы, – сказал Волк. – Будешь дрожать как осиновый лист – никогда больше с собой не возьму.

В ту же секунду все трое прямо окаменели от страха. Чуть ли не у них за спиной в доме открылась и опять закрылась дверь. Одновременно осветилось окошко, под которым они стояли. Яркий луч света упал на залитую дождем аукубу. Мгновенно присев у самой стены на корточки, они теперь, к своему ужасу, отчетливо видели друг друга.

– Господи, да ведь мы же стоим под самым сортиром, – пробормотал Волк.

– Заткнись, – прошипел Микки Маус.

В доме зажурчала вода. Утенок Дональд прыснул в кулак. Обмирая от страха, они сидели так две-три минуты.

В уборной с оглушительным шумом спустили воду. Свет погас, дверь затворилась.

Трое под аукубой поднялись на ноги.

– Чуть было не засыпались, – пролепетал до смерти перепуганный Микки Маус. – А вдруг бы кто-нибудь прошел мимо по дороге и…

– Не прошел же! – рявкнул Волк. – Прикуси язык, толстяк теперь с минуты на минуту появится.

Волк не ошибся. Ровно через три минуты в доме послышались голоса – мужской и женский. Долетели слова прощанья: «До свидания» – «Доброй ночи». Наружная дверь отворилась и тут же закрылась.

Дальнейшее произошло с быстротой молнии. Маленький толстяк вышел из-за угла и засеменил к своей машине. Едва он успел открыть дверцу, как Волк сунул ему под ребра дуло револьвера. Затем Волк выкрикнул всем известный приказ, и руки маленького человечка взметнулись вверх.

Остальное прошло как по маслу. Микки Маус, не встретив ни малейшего сопротивления, завязал толстяку глаза, потом, не говоря ни слова, они быстро провели его по дорожке к шоссе и взяли правее, к темно-синей «симке». Волк уже умчался в «шевроле», не забыв снять маску. Маленький человечек неподвижно сидел на заднем сиденье, ощущая упертый в бок револьвер, и ждал, что будет. Но он все-таки сохранил присутствие духа и вел счет секундам, что было с его стороны не так уж глупо. Заметил он также, что машина дважды круто свернула вправо. Будь поворотов больше, ему нипочем бы не запомнить. По счастью, эта предусмотрительность оказалась излишней – ехали они всего четыре минуты.

Микки Маус остановил машину на проселочной дороге, пролегавшей вдоль водохранилища Ниуве-Меер, примерно на полпути от Бунгало-Парка к мельнице.

– Выходи, – приказал Утенок Дональд.

Человек с завязанными глазами фактически был слеп и поэтому почти что вывалился из машины. Грабители отволокли его на обочину и швырнули в мокрую траву.

Дальше все развивалось в том же бешеном темпе. Коротышку связали по рукам и ногам и обыскали. С момента нападения не прошло и восьми минут.

К своему великому облегчению, он вскоре услышал, как машина рванулась с места и умчалась прочь.

Когда он наконец сорвал с глаз повязку, задние огни «симки» давно уже скрылись в темноте. Еще час понадобился ему на то, чтобы освободиться от веревок, а в душе у него тем временем бушевали панический страх, яростный гнев и радость, что он уцелел.

Тучи мало-помалу рассеивались, месяц и звезды осветили силуэт мельницы, несколько домов вдалеке и матовое зеркало воды в Ниуве-Меер.

Злоумышленники на «симке» возвращались другой дорогой. Они доехали до мельницы и свернули направо, к городу. Как и Волк, они не забыли снять маски.

– А не пойти ли мне с тобой? – сказал Утенок Дональд, когда они остановились у дома Микки Мауса на Ниувстраат.

– Ты что, спятил? Такого уговора не было, – раздраженно зашептал Микки Маус, с ненавистью глядя на своего сообщника.

– Только чтоб пожелать Корри доброго утра, – поддразнил Утенок Дональд.

– А тебе вовсе не обязательно с ней здороваться. И без тебя обойдемся, – заорал Микки Маус, захлопнув что есть силы дверцу машины. И, словно опасаясь, что Утенок Дональд последует за ним, побежал к дому, на ходу достал из кармана ключ, через плечо еще раз оглянулся на дружка и быстро исчез за дверью.

Утенок Дональд ухмыльнулся и пробормотал:

– Паренек ревнив, как павиан. – Впрочем, не без оснований, подумал он, включая зажигание. Корри милая девчонка и от меня без ума. Зря только она ведет себя так, что это всякому бросается в глаза.

Ехал он быстро, однако неукоснительно соблюдая правила уличного движения, пока не добрался до дома на Лейстервег, где жил Волк, и поставил машину точно на ее место.

На длинной, хорошо освещенной Лейстервег не видно было ни одного автомобиля, ни одного пешехода, ни даже кошки. Вдали на перекрестке с бульваром Кеннеди успокоительно мигал желтый глазок светофора. Повсюду, казалось, царил покой.

Из предосторожности он вошел в подъезд и вызвал лифт, как если бы был жильцом этого дома. Кто его знает, вдруг у окна одной из квартир стоит какой-нибудь болван да глазеет по сторонам – еще начнет удивляться, что человек вылез из машины, поставил ее на стоянку, а сам на своих двоих поплелся к центру города.