Деон Мейер - Семь дней

Деон Мейер

СЕМЬ ДНЕЙ

Посвящается Аните

День первый

СУББОТА

1

Что бы ни случилось, ему меньше всего хотелось опозориться.

Капитан уголовного розыска Бенни Гриссел оделся во все новое — на костюм пришлось истратить почти все деньги. Рядом с ним, на пассажирском сиденье, лежал букет цветов. Руки, сжимавшие руль, вспотели от волнения. Ему отчаянно хотелось выпить. Спиртное утешило бы его, придало бы сил. Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы он сегодня не опозорился, не облажался! Тем более — при Алексе Барнард и ее друзьях-музыкантах, звездах первой величины. Неужели все его мечты окажутся напрасными?

Готовиться к важному событию Гриссел начал заранее: в понедельник постригся в парикмахерской, во вторник Маргарет, жена Матта Яуберта, повезла его в магазин мужской одежды «Роменс» в торговом центре «Тейгер-Вэлли».

— Здесь продают одежду в стиле кэжуал, — говорила Маргарет на африкаанс с очень милым английским акцентом. — Советую купить брюки чинос, красивую рубашку, и все. Будете одеты как бы повседневно и в то же время нарядно.

— И куртку, — заупрямился Гриссел. При мысли о том, что он окажется одет чересчур «повседневно» и недостаточно «нарядно», он пришел в ужас. В том месте, куда его пригласили, наверняка не будет недостатка в шикарно одетых гостях.

Он бы купил еще и галстук, но Маргарет его урезонила:

— Слишком вырядиться еще хуже, чем прийти в затрапезе. Никакого галстука!

В результате они купили льняные брюки цвета хаки, голубую хлопчатобумажную рубашку, черный пояс, черные туфли, модную черную куртку. Взглянув на чек, Бенни мысленно ахнул.

Со среды он начал репетировать. Он понимал, что не имеет права опозориться на таком важном мероприятии. Больше всего он боялся, что машинально выругается — бранные слова словно сами собой слетали у него с языка, когда ему бывало не по себе. Весь вечер придется следить за собой и не расслабляться. Никаких разговоров о работе, никаких соленых анекдотов. Улыбаться, вести светскую беседу и не терять хладнокровия. Бенни проигрывал в своем воображении разные ситуации, как велел ему доктор Баркхёйзен, его куратор из «Анонимных алкоголиков».

Антону Ламуру он скажет:

— У вас потрясающее соло в «Холодном огне». — И все. Никакой лирики и розовых соплей.

Тёнсу Йордану он признается:

— Я большой поклонник вашего творчества. — Да, так, пожалуй, лучше всего: продемонстрировать кумиру свое восхищение сдержанно и с достоинством.

Неужели он в самом деле познакомится с ними? Бенни Гриссел глубоко вздохнул. А если придет Скалк Яуберт, он пожмет ему руку и скажет просто:

— Очень рад. Для меня знакомство с вами — большая честь.

Потом, правда, лучше сразу отойти в сторону, иначе он не выдержит и его понесет. Он признается, что боготворит Яуберта, восхищается его мастерством… И вся его тщательная подготовка сойдет на нет.

Но больше всего он волновался из-за Лизе Бекман. Если бы только можно было перед знакомством с ней выпить — совсем чуть-чуть, для храбрости! Чтобы успокоить нервы. И не забыть перед тем, как поздороваться с Лизе Бекман, вытереть ладонь о новые брюки. Нельзя же, в самом деле, пожимать руку звезде потной лапой!

— Мисс Бекман, знакомство с вами — огромная честь для меня. Ваша музыка доставляет мне огромное удовольствие.

После того как Лизе Бекман ответит: «Спасибо», надо сразу отойти и разыскать Алексу. Рядом с ней он еще может надеяться, что не опозорится окончательно.

Белый фургон «чана» китайского производства остановился под деревьями на Второй авеню, между школой имени Ливингстона и задним двором полицейского участка «Клермонт».

Фургон выпуска 2009 года не бросался в глаза. Видно было, что ему пришлось немало пережить, — на переднем бампере вмятина, задние дверцы поцарапаны. Окна кузова замазаны дешевой белой краской. Боковые панели слегка отличаются по цвету от облицовки кузова.

За рулем сидел снайпер в синем, слегка выцветшем рабочем комбинезоне, он заглушил мотор, положил обе руки на колени и некоторое время оставался совершенно неподвижен. Длинные светлые волосы падали ему на спину, коричневую бейсболку он надвинул на самые глаза.

Он заставил себя осмотреть в левое переднее окошко каждый сантиметр пустого школьного двора. Потом повернул голову направо. Увидел высокий забор на другой стороне улицы, двойные сетчатые ворота, за ними — двор полицейского участка, на который уже падала вечерняя тень Столовой горы. Ни одного человека; полная тишина.

Подергав передние дверцы и убедившись, что они заблокированы, он перелез назад. В фургоне на первый взгляд все было завалено картонными коробками, металлическими и деревянными ящиками. Сев на деревянный ящик, он опустил шторку-перегородку из выцветшей желтой материи. Он сам приделал ее к крыше, куда сначала прибил кусок коврового покрытия. Шторка отделяла его от кабины водителя и делала невидимым для случайных прохожих.

Снайпер снял бейсболку, положил ее рядом. Заметил, что дыхание его участилось, а руки слегка дрожат. Он сделал глубокий вдох и заставил себя расслабиться. Нагнулся, откинул крышку длинного помятого красного ящика для инструментов. Вынул верхний поддон — тяжелый, заваленный всевозможными молотками, отвертками, кусачками, плоскогубцами, пильными полотнами. Поддон он осторожно поставил рядом с ящиком на застеленный резиновым ковриком пол фургона.

Со дна красного ящика он достал снайперскую винтовку и телескопическую трекинговую палку «Килиманджаро».

Сначала он отрегулировал высоту палки. Примерился. Поднял винтовку, аккуратно, чтобы не задеть оптический прицел, просунул ствол с глушителем в черный ремень на конце палки.

Посмотрел в прицел, подрегулировал высоту упора.

Затем с помощью самодельной рукоятки он сдвинул на три сантиметра вправо внутреннюю и наружную боковые панели «чаны». Теперь можно было высунуть из фургона ствол винтовки.

Он посмотрел в прицел на внутренний двор полицейского участка. Выровнял четкость…

Остановившись перед большим викторианским особняком на Браунлоу-стрит, Гриссел подхватил букет, вылез из машины и, толкнув калитку, направился к парадной двери.

Алекса Барнард довольно долго занималась реставрацией дома. По ее приказу от ограды недавно был убран уродливый гигантский кактус. Фасад все еще закрывали строительные леса. Бенни подумал: она начала новую жизнь. Постоянные хлопоты помогают ей забыть о прошлом.

Он остановился у двери, посмотрел на свои туфли. Начищены до блеска! Он глубоко вздохнул. А вдруг он все неправильно понял и сегодня надо было явиться в строгом вечернем костюме? Сейчас Алекса выйдет его встречать в каком-нибудь экзотическом вечернем платье… Или, наоборот, прием окажется подчеркнуто неформальным и все, кроме него, явятся в потертых джинсах и рубашках поло? Гриссел еще ни разу не был на коктейле со звездами шоу-бизнеса.

Он нажал кнопку звонка и услышал ее торопливые шаги. Она спускалась по лестнице.

Дверь открылась. Гриссел увидел Алексу и воскликнул:

— Боже!

На глазах у снайпера мимо «чаны» прополз полицейский фургон. Перед тем как въехать в широкие ворота, водитель сбросил скорость.

На некоторое время полицейский фургон скрылся из поля зрения. Затем снайпер снова увидел его. Фургон занял место на парковочной площадке. Снайпер следил за ним в оптический прицел.

В кабине сидел только один констебль. Фургон стоял на середине открытой площадки, за двумя другими полицейскими машинами.

Метров семьдесят-восемьдесят, навскидку определил снайпер. Он прицелился в капот одной из машин, дождался, пока водитель появится в поле зрения. И вдруг сообразил, что слишком волнуется — сердцебиение заметно участилось.

Он глубоко вдохнул. В прицеле показалась фигура в форме. Вот он! Стрелять по движущейся цели нелегко.

Он чуть опустил ствол, ведя его за констеблем, мысленно повторяя правила: «зацепиться» за цель, задержать дыхание, не закрывать левый глаз, мягко нажать на спусковой крючок. Он почувствовал отдачу. В замкнутом пространстве кузова выстрел оказался громче, чем он ожидал.

Промах!

— Ты выглядишь… — Гриссел чуть не ляпнул: «охренительно», но вовремя сдержался, отчаянно подыскивая подходящее приличное слово, способное передать его восхищение ее потрясающей внешностью, — сказочно!

Алекса вышла к нему в черном длинном платье без бретелей; пышную грудь подчеркивал широкий кожаный пояс бежевого цвета. На ногах — светло-коричневые сандалии на платформе.

А ее лицо… Он еще никогда не видел ее такой красивой! Макияж был нанесен искусно и умело, алые губы так и манили поцеловать. Она постриглась и подкрасила светлые волосы. В ушах серебряные серьги в виде крупных сердечек. Из-под длинных ресниц загадочно смотрят темно-зеленые глаза.