Ольга Левицкая - День гнева Страница 10

– У-у-у! Вот это да! – раздалось вокруг.

Ребята и девчонки шумно выражали свое изумление. – Ну, Майка дает! – Конечно, все понимали, что Хоршев поддался. Но именно это и поражало больше всего. Ибо о нем в школе уже сложилось представление как о человеке без чувств и нервов.

Майя выпрямилась. Глаза ее сияли. Сняв варежки, она взяла Андрея за руку и гордо повела «добычу» за собой...

Глава 16

В небольшом домике дворничихи вовсю шла тренировка. Пятеро голых по пояс ребят, сидя на тахте и табуретках, сосредоточенно поднимали и опускали гантели, опершись локтями о коленки. Сделав по нескольку движений, меняли руку и продолжали упражнение.

– Серый, аккуратнее! Не помогай корпусом, только руками. Спина прямая. И плавнее, без рывков. Вот так.

Хоршев качался вместе со всеми. Только гантели у него были особые, разборные. Максимальный вес каждой достигал почти тридцати килограммов. Мощные бицепсы вздувались при каждом движении.

– Не забывайте, что самое ценное движение – это обратное. Поднять важно, но правильно опустить вдвое важнее. Основной прирост идет именно тогда. Принцип негативных повторений называется.

Волчата с благоговением внимали каждому слову своего наставника. Он словно приоткрыл для них дверь в какой-то новый загадочный мир со своими правилами и законами. Этот новый мир стал как бы их вторым смыслом жизни. Теперь ребята с огромным нетерпением ждали дневного «свободного часа». Боясь потерять хотя бы минуту, они сломя голову бежали в домик Бабы Маши, чтобы к приходу тренера уже все было готово к занятию.

– Сегодня я вам покажу еще кое-что. – Хоршев взял гантелю в руку. – При подъеме веса в самый последний момент доворачивается запястье. Вот так. – Он резко повернул кистью. – Это называется супинация. При этом возрастает усилие на мышцу. Раньше я вам не показывал, рано было, могли потянуться. А теперь будете работать с доворотом.

Атлет довольно покивал головой, глядя как его ученики старательно «доворачивали» руки.

– Кстати, в боксе супинация тоже используется. При этом сила удара удваивается. Скоро займемся рукопашкой, я вам все покажу. Отдохнули? Теперь переходим к спине. Как там ваши широчайшие?

Построив волчат в линию, он пальцами провел по их окрепшим спинам и удовлетворенно хмыкнул.

– Вот, уже намного лучше. Позвоночников не видать. И лопатки не торчат. Слава-те-яйца! Черныш, ты куда позвоночник девал? Он же у тебя торчал как хребет рыбий!

– Ой, щикотно! – Черныш хихикал, поеживаясь. – Прости, шеф, не доглядел я. Потерял хребтину где-то!

Все засмеялись...

* * *

Регулярно призжавшие родители не могли нарадоваться на своих детей. Глядя на их крепнущие с каждой неделей фигуры, мамы и папы удивленно качали головами.

– С ума сойти! Всю жизнь хлюпиком был. Кормили, кормили – ничего не помогало. А тут...

К Хоршеву предки относились с большим уважением, всегда ставили его в пример своим. Разговаривали с ним наравне, как со взрослым. Они были страшно благодарны этому силачу за то, что он так круто изменил жизнь их детей. Они вспоминали, сколько было переживаний, сколько пролито слез над избитыми в очередной раз мальчишками. Как трудно было после каникул отправлять детей в ненавистную им школу.

– Вы знаете, мой-то Сережа как-то заплакал. Я его успокаиваю, а он вдруг говорит: – Мама, я не хочу больше жить. Как мне сделать, чтоб поскорее умереть?... – Пикина вытерла платком глаза. – А сегодня знаете, что мне сказал? Говорит, что когда спать ложится, то мечтает, чтобы поскорее начался новый день...

Жизнь у их детей и в самом деле катилась теперь по новым рельсам. Хоршев «поставил» их на режим, гораздо более жесткий, нежели школьный. Напряженные тренировки, сбалансированное питание, полноценный отдых. Отдыху наставник вообще придавал огромное значение.

– Запомните, что мышцы растут только во время отдыха. Самый лучший отдых – это сон. Поэтому нам надо жить по принципу: – Если стоишь, то лучше сядь. Если сидишь, то лучше ляг. Если лежишь, то лучше спи! Если спишь – лучше умри. Шутка! В день тренировок вообще никакой беготни. Каждый джоуль энергии должен попасть в мышцы. Понятно?

Волчата все понимали и усваивали намертво. Отныне тихий час и ночное время превратились в нечто святое и неприкасаемое. Ночные вакханалии ушли в прошлое. Теперь после отбоя на этаже сразу наступала мертвая тишина. Всем спать! Волчата строго следили, чтобы ни один посторонний звук не потревожил их отдыха. И сурово карали нарушителей. После нескольких жестоких трепок никто больше не осмеливался потревожить покой бешеных.

Лиана Казимировна готова была молиться на неожиданных помощников.

– Это просто счастье какое-то! Просто праздник. Я этому Хоршеву руки целовать готова! Наконец хоть нашлись настоящие люди, кто приструнили эту мразь, мерзавцев, этих соплей зеленых!

Ее мнение совершенно не разделяла Вера Федоровна (Вер-Фа). У нее были свои причины ненавидеть зловредного тигра. Хотя она предпочитала об этом помалкивать...

Вер-Фа редко дежурила по ночам, ее специальностью был тихий час. Самая противная и злющая среди всех воспитательниц, она никогда не знала покоя и без устали бродила по коридорам, отлавливая нарушителей. В тот день, в самый разгар дневного отдыха, она как обычно вышла на «охоту». Проходя на цыпочках по коридору, Вер-Фа заглянула в шестую палату.

Как всегда, там все прилежно спали. Кроме Хоршева. Огромный парень уже целый час ворочался на кровати, но желанный сон никак не приходил к нему. – И что за беда? Все люди как люди спят, один я не при делах! – злился он. Вдруг от двери до него донеслось тихое шипение:

– Хоршев, ты почему не спишь? Я сообщу классному руководителю!

Чаша его терпения переполнилась. – Ну все, сука! – Он поднялся с кровати и подошел к противной тетке. Та обалдело уставилась на нарушителя:

– Тебе кто разрешил встать?

Подняв руку, парень схватил ее за горло и слегка сдавил. От потрясения и ужаса глаза мегеры вылезли из орбит и стали похожи на стеклянные. Она пыталась издавать какие-то звуки, но они застревали в ее горле.

– Слушай ты, сука старая! Если ты еще раз сунешь сюда свою харю, я тебе шею сверну как куренку! Поняла? – Вер-Фа только моргала. Она уже успела обмочиться. – И если пикнешь хоть слово, я тебя поймаю и придушу на хер!

Отпустив наконец перепуганную до смерти дежурную, он обернулся назад. На него, широко разинув рты, уставились проснувшиеся ребята. Он поднес палец к губам.

– Т-с-с...

Затем лег на кровать и, полностью удовлетворенный, спокойно уснул.

Глава 17

В санаторной школе не было специального помещения под спортзал. Занятия физкультурой под руководством Модеста Аркадьевича (Моцарта) проходили на «площади» – в центральном школьном коридоре. Ученики бегали по периметру, выполняли нехитрые упражнения, занимались дыхательной гимнастикой. Зимой, если погода была подходящая, то дети получали на складе старенькие лыжи и шли кататься в лес.

В этот январский четверг погода явно подвела. Уже несколько дней стояла оттепель, и снег на лыжне совершенно не годился для катания. Поэтому расстроенные донельзя семиклассники уныло наворачивали трусцой круг за кругом.

– Та-ак, а теперь чуть побыстрее, побыстрее... Еще три кружочка и все...

Учитель внимательно следил, чтобы никто из «особо больных» не переутомился. Уставшие, в основном девочки, постепенно сходили с дистанции и, тяжело дыша, усаживались на стулья.

К концу пробега рядом с мальчишками бежали только Ларина и Майя. Две школьные красавицы, блондинка и брюнетка. Вечные соперницы никак не хотели уступить. Несмотря на то, что обе уже давно устали и задыхались, они наотрез отказывались сойти с «дорожки» и присоединиться к зрителям. Учитель только бессильно разводил руками в ответ на их упрямство.

– Все! Закончили бегать. Всем отдыхать.

Усталые ребята повалились на стулья. Один лишь здоровяк Хоршев спокойно стоял рядом с Модестом и, слегка усмехаясь, поглядывал на вымотавшихся бегунов. Ларина раздраженно посмотрела на Майю. Та отдыхала, устало улыбаясь. – И как она только добежала до конца? – Катя не могла простить ей триумфа на той вечерней игре. Она бы все отдала, чтобы вот так, победительницей, повести этого богатыря за собой.

Тем временем Хоршев о чем-то негромко разговаривал с Модестом. Катя прислушалась. До ее слуха донеслось слово «лыжи». – Вот и ладно, – подумала она, встала и решительно направилась к беседующим.

– Модест Аркадьевич, а когда же мы на лыжи-то пойдем?

Учитель повернулся к ней.

– На следующей неделе, Катюша. Обещали похолодание, так что, я думаю, все будет в порядке.

Хоршев одобрительно смотрел на девушку. Высокая и стройная, в дорогом импортном костюме, она смотрелась просто здорово. Откинув назад длинные белокурые волосы, Ларина задорно улыбнулась ему. Он подмигнул в ответ: