Михаил Зайцев - Улыбка Бультерьера. Книга первая Страница 10

Я стоял в конце неровного строя. Голова сильно кружилась, меня пошатывало. Рядом стоял усатый мужик примерно моих лет, чуть пониже меня ростом. Он шагнул вперед.

– У меня вопрос.

– Слушаю внимательно. – Сержант сделал несколько шагов и остановился напротив усатого.

– А не пошел бы ты в жопу, Сержант?

Сержант нахмурился, меряя усатого взглядом.

– Смелый, да?

Усатый ничего не ответил, только усмехнулся. Стоящие в шеренге зашевелились. Кто-то довольно громко хмыкнул – и тут Сержант щелкнул пальцами.

Выстрел почти слился со щелчком. Стрелял Гной. Почти не целясь, с пояса.

Усатый, все еще продолжая улыбаться, опрокинулся на спину. Из ровной дырочки точно на переносице толчками забила густая бурая кровь. Я лишний раз убедился, что поговорку про устав и монастырь придумал очень умный человек.

– Еще смелые есть? – спросил Сержант затихший строй. – Жаль, но, видимо, остались одни трусы. Послушные, покорные трусы. Я прав?

Сержант подчеркнуто медленно достал из ножен на поясе широкий, остро заточенный охотничий нож. Поигрывая им, прошелся вдоль строя и остановился подле сутулого, низкорослого мужчины с бледным, осунувшимся лицом.

– Номер!

– Что? – не понял сутулый.

– Твой номер, спрашиваю! – Сержант приставил острие ножа к горлу сутулого.

– Номер семь.

– Номер Семь, ты трус?

– Что?

Похоже, после смерти усатого Номер Семь пребывал в состоянии легкого шока.

Острие ножа чуть надавило на горло, еще миллиметр – и кожа не выдержит натяжения.

– Повторяю вопрос: Номер Семь, ты трус?

– Да… – еле слышно выдохнул Седьмой.

Заученным, хорошо поставленным движением Сержант схватил сутулого за волосы, запрокинул его голову и полоснул лезвием по шее.

Седьмой почти не хрипел, оседая к ногам убийцы. Пятки Седьмого еще выбивали об пол предсмертную дробь, когда Сержант совершенно спокойно продолжил:

– Я не люблю смелых и трусливых. Еще я не люблю идиотов, готовых броситься на меня в надежде на… в надежде не знаю на что. Таких, например, как Номер…

Сержант окинул нас взглядом, явно подыскивая очередную жертву.

– Ладно, расслабьтесь. Хватит пока жмуриков, хотя их-то я как раз люблю. Строй! Бегом на улицу. Живо! Малейшее непослушание карается смертью, надеюсь, уже уяснили. Ну, живо, дерьмо!

Я в числе оставшихся одиннадцати облаченных в белые одежды, немолодых уже мужчин молча и покорно двинулся к дверям.

Во время экзекуции я заметил, как изменились лица многочисленных камуфляжных статистов, – и лишний раз убедился: они всего лишь статисты. Ребята в пятнистой форме переживали смерть усатого и сутулого, пожалуй, даже более эмоционально, чем стоявшие в строю рядом с обреченными. Спокойны были лишь Сержант, Гной и второй бритый, двойник Гноя. Впрочем, уверен: если надо будет, любой из безликой камуфляжной массы без сожаления влепит мне пулю в затылок. Представление, устроенное Сержантом, отчасти было рассчитано и на них. Сержант доходчиво продемонстрировал расстановку сил: люди в белом – не люди, их можно резать, руководствуясь логикой безумца-садиста, то есть без всякой логики.

Но! Должна все-таки быть какая-то логика во всем происходящем! Пал Палыч говорил про экзамен, значит, это и есть экзамен. Тот, кто найдет в происходящем логику и смысл, тот пройдет пресловутый конкурс. Чем-то весь разыгранный кровавый спектакль напоминает мрачную пародию на коаны дзэн-буддизма.

Есть два направления дзэн-буддизма. Первое предполагает длительное, годами, сидение на коленях, постоянную медитацию в ожидании сатори – просветления.

Адепты второго направления могут вести внешне мирской образ жизни и лишь иногда наведываться к Наставнику, который задает им своеобразные загадки, по-японски – коаны. Бывает, что коаны – не просто словесные головоломки. Наставник создает для ученика определенные жизненные ситуации, и «разгадать» их под силу далеко не каждому. Иногда подобная практика кончается смертью, причем необязательно ученика…

Загадки-коаны парадоксальны для традиционно мыслящего человека. Чтобы их решить, необходимо проникнуться совершенно другой логикой. Логикой дрен. И однажды, решив очередной коан, ощутить просветление – натори…

Классический пример коана: «Как звучит хлопок одной ладони?»

– Быстрее, быстрее, – Сержант ритмично хлопал в ладоши, – быстро побежали вокруг здания! В темпе! Еще быстрее!

Нестройной толпой мы бежали, подгоняемые Сержантом. Через пару кругов его сменил Гной, затем Жаба – так Сержант назвал второго бритоголового приближенного, всех остальных вооруженных надзирателей он звал Иванами.

Между прочим, господин Гиляровский в своем знаменитом произведении «Москва и москвичи» сообщает – Иванами в старину величали разбойников-душегубов.

Совершенно некстати почему-то вдруг вспомнилась поп-группа дебилов-переростков «Иванушки интернэшнл»…

И еще я вспомнил, как в былые времена, когда еще имело смысл сдавать бутылки, – ибо на полученную выручку можно было купить не только спички, как это заведено в эпоху демократии, а вполне приличный продуктовый набор, – неоднократно наблюдал некоего приемщика стеклотары, который всех без исключения клиентов именовал «черноглазыми». В том числе и дам безусловно нордической наружности…

…Зачем нас гоняют вокруг санатория? С одной стороны, вроде бы все очевидно. Хотят вымотать физически. Но можно было бы с тем же успехом заставить попыхтеть, и не выходя из подвала. Сто приседаний, сто отжиманий и так далее. Так нет же! Бегаем на свежем воздухе, смотрим по сторонам, знакомимся, красиво выражаясь, с топонимикой, то бишь с привязкой объектов на местности. Между прочим, удручающее знакомство. С трех сторон стена, где-то ближе, где-то дальше за деревьями. Стена невысока, но колючек поверх нее накручено от души. Единственное неогороженное пространство – берег озера.

Однако неогороженное не значит неохраняемое. Вдоль берега натянут толстый стальной провод, к нему пристегнута карабином длиннющая цепь, на цепи собачка. Милый такой песик размером с теленка. Собака кавказской национальности, то бишь кавказская овчарка. Псина не лает, не рвется с цепи, лежит и смотрит на нас умными холодными глазами. Очевидно, собака прекрасно дрессирована и вверенный ей объект будет защищать, не жалея клыков.

Нельзя забывать и о студеной водичке. Кто его знает, какая там глубина и что там на дне? Гипотетический беглец или лазутчик двинется скорее всего к месту, где стена соприкасается с водой, и попытается обойти стену, промочив ноги. Я бы, например, не преминул кинуть в соблазнительном месте парочку мотков колючей проволоки. Прямо в воду.

– Темп, темп, мразь! Шестой, почему отстал?! Темп, сволочь!

Примерно такими вот возгласами Сержант встречал нас после каждого круга, возле центрального входа в санаторий. Здесь же менялись его подручные. Один круг бежит Гной, следующий – Жаба, затем опять Гной. Жаба подгонял отстающих разнообразными ударами ног по заднице. Гной бил кулаком в спину.

После примерно двадцати минут бега подопытные кролики в белых адидасовских спортивных костюмах начали уставать. Я бежал в середине группы и, несмотря на приличный темп, сразу же вошел в нужный ритм. Поэтому почти не чувствовал утомления мышц, да и дышал вполне сносно. Я вообще умею переносить длительные физические нагрузки. Это не так уж сложно, если ты знаком с упражнением из арсенала тибетской йоги под названием «Всадник».

Правда, для того чтобы стать настоящим «всадником», требуются годы тренировок. Истинные «всадники» обитают исключительно в Тибете. Знаменитые тибетские скороходы способны бежать сутками, причем с очень приличной скоростью. До них мне, конечно же, как до Тибета, но и я умею правильно дышать, умею нагружать только те группы мышц, которые сию минуту необходимы. А самое главное – умею оседлать свое тело, отделить сознание от физического плана и смотреть на себя как бы со стороны, будто кино с самим собой в главной роли.

На словах это очень просто, на практике ужасно сложно. Особенно если ты не один и твоя главная цель – ничем не отличаться от спотыкающихся и сопящих рядом.

Мелькнула хулиганская мыслишка – а что, если рвануть сейчас на опережение и сделать всех круга на три? Как это понравится господину Сержанту? Пристрелит или зарежет?

М-да, вчерашний черный юмор плавно превращается в серый. Как в том анекдоте: сегодня думаешь, что все так плохо потому, что полоса такая идет, черная, потом пойдет белая, а завтра выясняется, что вчерашняя полоса и была белая. Эх, что-то будет завтра, если завтра вообще наступит.

– Ну что, козлы, сдохли? – орал Сержант. – Еще круг, быстро. Последний на финише получит пулю в затылок.

Все побежали быстрее, я тоже. Топали нестройной толпой. Номер Пятый впереди прибавил скорость, оторвался от группы шагов на десять. Остальные тоже поднажали, но Пятерку не догнали. Сзади раздался крик, сменившийся звуком падающего тела. Я оглянулся и увидел, как Второй Номер поспешно поднимается с земли. Не повезло. Финиш уже близко, метрах в ста. Не успеет.