Александр Войнов - Бриллианты из подворотни Страница 10

Пока Шлихт с Севой отдыхали в номере, Утури, при­хватив свою долю, надолго исчез. Они уже начали беспо­коиться, когда тот снова появился. Оказывается, у ялтин­ского причала стоял английский теплоход. И Утури ре­шил обновить свой гардероб, купив у туристов несколько костюмов и рубашек.

Вечером, когда они шли по набережной, прохожие оборачивались и смотрели им вслед. Утури можно было принять за английского лорда. На нем был черный смо­кинг, рубашка с жабо и черные лакированные туфли. Так должен был выглядеть Остап Сулейман Берта Мария Бен-дер Бей-Задунайский, если бы добрался до солнечного Рио-де-Жанейро. В «Ницце» он был своим в доску, и их усади­ли за директорский столик, стоящий рядом со сценой.

Первую половину вечера на сцене выступали артис­ты. Затем, после небольшого перерыва, играл инструмен­тальный оркестр. Когда концерт закончился, Утурбек подошел к конферансье и о чем-то с ним переговорил. Вернувшись за столик, он проронил:

— Сейчас мой номер.

И действительно, через несколько минут конферан­сье объявил:

— А сейчас выступит наш кавказский гость. Он стан­цует грузинский танец «Шелохо».

Утури взял фужер, налил в него водки почти до краев и, выйдя с ним на середину сцены, несколько раз покло­нился. В зале на него никто не обратил внимания. Но ког­да оркестр заиграл быструю грузинскую мелодию и Утур­бек птицей понесся по кругу в горячем кавказском танце, держа в поднятой руке фужер с водкой и не разливая ни капли, все замерли от удивления. Пройдя три круга, он сделал знак руководителю оркестра, и музыка смолкла. Только барабанщик выбивал мелкую дробь. Под стук барабана Утури поставил фужер на середину сцены и стал садиться на шпагат, стараясь ртом достать фужер. Ему оставалось несколько сантиметров, но с первой попытки у него это не получилось. Подхватив фужер, он опять за кружился в бешеной пляске. Смокинг, рубашка с жабо, высокий рост и чеканный профиль, сделали свое дело.

Вся женская половина зала следила за ним, затаив дыхание. Опять смолк оркестр. Опять дробь барабана. И опять неудача. Теперь ему не хватало несколько милли­метров.

И снова наш танцор вихрем несется по сцене с бока­лом в руке, не разлив ни капли. И только с третьей по­пытки он достает фужер и без помощи рук, сидя в шпага­те, выпивает содержимое. Зал замер, затаив дыхание.

И тут случилось непредвиденное. Раздался предатель­ский треск. Английские штаны не были рассчитаны на выполнение шпагата и громко треснули в самый ответ­ственный момент. Зал разразился хохотом и рукоплеска­ниями.

Утури ничуть не смутился. Он перебросил через себя пустой фужер. Одной рукой придерживал разорвавшие­ся штаны, другой — посылал в зал воздушные поцелуи. Зал рукоплескал. Женщины визжали от восторга. Утур­бек спрыгнул со сцены и, проходя мимо своего столика, кивнул напарникам:

— Я быстро — в гостиницу и назад. Ждите,— и пло­тоядно заметил: — Здесь все бабы наши.

Шлихт глянул в зал и подумал, что их многовато. В этот вечер девчонок сняли без труда.

Когда они вшестером пришли в «Ореанду», Сева снял еще один номер, так как в ихнем было всего две комнаты, и уединился там с рыжей малолеткой, которая называла его дядя Сева.

Утром, проводив своих подружек, Шлихт с Утури зашли к Севе. Те сидели за столом, пили чай.

— Алла поживет у нас,— сказал Сева.— Ей пока что негде жить.

Шлихт ничего не имел против. Когда они отправля­лись на работу, Алла ходила за покупками, убирала их номера. В общем, вела хозяйство. Все относились к ней нормально, но Севу она так и называла дядя Сева. Од­нажды Шлихт случайно услышал, как она, прижавшись к Севиной груди, мягко проговорила:

— Дядя Сева, не пейте, пожалуйста, на ночь кефир. А то когда вы меня е...те, у вас в животе булькает, и я не могу кончить.

Сева с пониманием отнесся к ее просьбе и вообще от­казался от кефира.

Как все хорошее, их спокойная жизнь в Крыму скоро кончилась. «Гонку» стали квалифицировать не как кар­точную игру, а как мошенничество: «Группа лиц, по пред­варительному сговору» и так далее...

Утури уехал на Кавказ, а Шлихт с Севой были на распутье.

Платки

Как только запахло жареным, Шлихт с Севой уехали из Крыма. Деньги на первое время были. Но они понима­ли, что если ничего не делать, то деньги быстро кончат­ся. Поэтому сидеть сложа руки не собирались. Перед тем, как уехать из Крыма, Сева и Шлихт заехали в Севасто­поль. За время работы по «гонке» они тратили только советские деньги, а боны откладывали на всякий случай. И теперь они им очень пригодились. В Камышовой бухте за боны можно было купить любой дефицитный товар. В магазине «Альбатрос» Сева о чем-то долго советовался со старшим продавцом. Вскоре на прилавке были разло­жены пятьдесят женских платков размером метр на метр из люрекса синего, зеленого и красного цвета, выткан­ные золотыми розами. Их охотно покупали спекулянты из Средней Азии. Такой платок входил в национальный наряд азиатских невест и стоил в три — четыре раза до­роже номинала. В общем, бабаи их брали очень охотно.

Для работы с платками нужен был водитель с авто­мобилем. Шлихт позвонил одному своему старому зна­комому по кличке Крокодил. С Крокодилом они были на одной зоне, и Шлихт его знал как стопроцентно на­дежного человека. Он хорошо водил машину и мог на ходу сделать любой мелкий ремонт. У него была отлич­ная седьмая модель «жигулей».

На машине Крокодила, проехав Украину и Белорус­сию, они благополучно добрались до Прибалтики. Впе­реди были Вильнюс, Рига и Таллинн, основные торговые центры Балтии.

В Вильнюсе в магазине кожгалантереи были купле­ны два одинаковых чемодана. В один сложили платки, а другой набили старыми газетами, положив надно для веса два кирпича.

Закрыв чемодан с газетами на ключ, Шлихт сломал оба замка, так что открыть его было невозможно, и по­ложил на заднее сидение, а чемодан с платками был У Севы.

Машину поставили на улице, ведущей к центрально­му универмагу. Взяв самый красивый платок с золотыми розами по черному полю, Шлихт завернул его в прозрач­ный кулек и пошел в универмаг. Увидев двух узбеков, стоявших за чем-то в очереди, он нагло влез вперед них. Узбеки начали возмущаться, но, увидев у Шлихта пла­ток, сразу дружелюбно заулыбались.

— Где взял? — спросил толстый бабай в халате и тю­бетейке.

Шлихт отвел их в сторону и начал объяснять, что они перевозят базу «Внешпосылторга» из Риги в Москву. Машина поломалась, и им нужно реализовать несколько платков. О цене нужно разговаривать с директором базы.

— Где директор? Как его видеть? — в два голоса спро­сили бабай.

— Он здесь, на улице. У него пятьдесят платков,— ответил Шлихт.

Они вышли на улицу, и на тротуаре увидели Севу с чемоданом в руке. Шлихт подвел бабаев к нему и сказал:

— Глеб Поликарпович, вот люди хотят купить у нас платки.

Сева, надув щеки, важно спросил:

— Вам сколько платков нужно?

— А сколько есть?

— Есть пятьдесят. Если все заберете, отдам по сто шестьдесят.

Узбеки, отойдя в сторону, начали совещаться.

— А как посмотреть? — спросил старший.

Сева завел их в сквер и открыл ключом чемодан. Уз­беки на выбор развернули несколько платков и, убедив­шись, что это то, что им нужно, тщательно их пересчита­ли. Судя по лицам, они были довольны. Сева закрыл че­модан на ключ и начал торговаться. Теперь он уже просил

за каждый платок по сто семьдесят рублей. Азиаты сто­яли на своем, не желая платить больше ста шестидесяти.

— Кого ты привел? — выговаривал Шлихту Сева сер­дито.— Они хотят, чтобы я отдал им платки почти да­ром! У меня есть покупатель. Он заберет их по сто семь­десят. Я уехал.

Подхватив чемодан, Сева перешел на другую сторо­ну улицы и стал ловить такси.

Две первые машины были с пассажирами и не оста­новились. Шлихт стоял так, что был в поле зрения Кро­кодила, и подал ему знак. Машина плавно тронулась и остановилась возле Севы.

Назвав адрес, Сева поставил чемодан в машину и сам хотел сесть на заднее сиденье.

— Мы согласны, согласны! — заорали бабаи.

Сева извинился перед водителем и, выходя из маши­ны, захватил чемодан с газетами и кирпичами. Отойдя в сквер, бабаи отсчитали положенную сумму, получив вза­мен чемодан и ключи от него.

А Крокодил проехав квартал, завернул за угол и стал ждать.

Впереди были Рига и Таллинн.

Зона

Зона была «красная» и встретила Шлихта непривет­ливо. Порядка здесь не было. Зеки относились друг к дру­гу по принципу — клюнь ближнего, нагадь на нижнего. Не прошло и месяца, как он оказался в БУРе.

Барак усиленного режима, сокращенно БУР,— это маленькая тюрьма на зоне, куда администрация по своему усмотрению закрывает неугодных, выражаясь казен­ным языком, злостных нарушителей режима содержания, не ставших на путь исправления. Время содержания в БУРе определяет «кум» — заместитель начальника коло­нии по режимно-оперативной части. Шлихта закрыли на шесть месяцев. Придя на зону, он не поладил с местными блатными и одного отправил в санчасть с сотрясением мозга, а тот втайне дружил с «кумом».