Наталья Смехачева - Искатель. 2011. Выпуск №11 Страница 10

Его доверили Жарову для предварительного изучения — как самому продвинутому специалисту в этой области. Конечно, аппарат, как и многие другие улики, увезут в лабораторию, но для этого его придется отключить, что приведет к необратимой потере данных.

— Повезло еще, что за все это время ни разу не вырубили свет, — пробурчал Жаров.

— Действуй, пока его и вправду не вырубили, — сказал Пилипенко. — Я вызвал специалиста, но, пока он едет, по закону сволочизма как раз и нагадят электрики.

Жаров дернул мышью, экран медленно налился голубым.

Что может сказать компьютер? Журналист никогда не сталкивался с подобной проблемой и сейчас стал лихорадочно соображать…

По крайней мере, время последнего сохранения открытого файла он отметил: действительно — тридцать пять часов назад.

Это был страстный, пронзительный и безграмотный текст, озаглавленный "Дневник грешницы". Было странным читать личные записи девушки, чей труп только что увезли. И хотя квартиру проветрили, из каких-то ее дальних пустот все еще доносился сладковатый запах гниения, что придавало неряшливым словам дневника какой-то сюрреалистический смысл…

Жаров прокручивал дневник, ощущая себя подлецом. Однако вскоре это благородное чувство сменилось гораздо более сильным — он испытал ужас, от которого к горлу подступила тошнота…

"Сегодня, как и вчера, мне опять приснился то же самый сон…" — прочитал Жаров последнюю запись.

Это невыносимо! Маньяк, которого убили, маньяк-мертвец…

"Он в костюме клоуна, как все наши, — читал Жаров дальше. — Приближается. Подходит. Дает мне книгу и нож. Говорит: сделай это сама…"

Пилипенко, нагнувшись над столом, покрутил ролик компьютерной мыши.

— Глупости, — сказал он. — Никаких маньяков-мертвецов не бывает.

В этот момент в его кармане зазвонил телефон. Пилипенко прошелся по комнате, бросая подтверждающие реплики. На том конце связи клокотал взволнованный голос эксперта Минина.

Спрятав мобильник в карман, Пилипенко обернулся к Жарову:

— Ты был прав с самого начала. В этом деле замешан Куравлев. На сей раз он, похоже, сыграл главную роль — роль убийцы.

— Значит, Минин нашел его отпечатки… — сказал Жаров.

— Да. На последней брошюре пальцы Куравлева. Что ж, едем его брать, прямо сейчас. Ребята заняты. Думаю, мы с ним и вдвоем справимся.

17

Пешком до дома Куравлева минут пять ходьбы, но это по лестницам сократов, а на милицейском "жигуленке" пришлось покрутиться по серпантину улицы, что заняло чуть ли не больше времени.

— Вот почему я ненавижу автомобили, — пробурчал Жаров.

— Как ты сам видел, Куравлев ходил здесь пешком в тот вечер, бросив свою машину у дома, — медленно проговорил Пилипенко. — И он действительно промерял время, сколько его нужно пешему человеку. Только объектом, оказывается, был не дом Быкова, а дом Анны.

— Ерунда какая-то, — проговорил Жаров. — Рачко убил жену Куравлева и жену Быкова. Теперь Куравлев убил Анну. Какая может быть связь между всеми этими преступлениями?

— Думаю, мы это выясним, и очень скоро, — сказал Пилипенко, выруливая к подъезду пятиэтажки.

— Окна у него темные, — заметил Жаров.

— Может быть, уже спит, пьяный.

Но за дверью Куравлева их ожидало полное молчание. Пилипенко выглянул на улицу через окно подъезда.

— Нет, не спит, — сказал он. — Нет во дворе его драндулета. Слушай, ты ж как-никак собутыльник этого парня. По-звони-ка ему.

— Но он не давал мне своего телефона!

— Зато я его тебе дам.

Пилипенко достал из кармана и подбросил на руке черный аппарат. Жаров было потянулся за ним. Пилипенко отдернул руку, подняв аппарат над головой — так дети дразнят друг друга конфетой.

— Звони со своего, — сказал он. — Мой у него отпечатан, может и не ответить следователю.

Они встали, голова к голове, держа рядом свои мобильники. Жаров нащелкал цифры с дисплея Пилипенко. Какое-то время в трубке стояло молчание, полное дальнего сетевого эха, затем приятный женский голос произнес: "Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети".

— И мне не хочет отвечать, — сказал Жаров.

— Или не может, — добавил Пилипенко.

— Такое бывает, если вытащить сим-карту из аппарата, — сказал Жаров.

— Не только, — задумчиво проговорил Пилипенко. — Такое может быть, если аппарат уничтожен.

Жаров достал пачку сигарет, щелчком выстрелил две и протянул следователю. Несколько затяжек они сделали молча.

— Вот что странно, — сказал Пилипенко. — Как сказал Минин, на последней брошюре, кроме пальцев самой Анны, Куравлева и работников типографии, есть еще чьи-то неизвестные. Причем они не только на обложке, но и внутри, на глянцевых картинках.

— Человека, который читал книжицу…

Они докурили свои сигареты и одновременно ткнули окурки в консервную банку на подоконнике.

— А ведь Квятковская Анна не вписывается в систему маньяка, — сказал Пилипенко.

— Вряд ли ей от этого легче… А что ты имеешь в виду?

— До сих пор маньяк убивал замужних женщин, которые изменяли своим мужьям. А Квятковская не была замужем.

— У нее имелся какой-то парень, все равно что муж. Она обманывала его, я прочитал об этом в ее дневнике. Вот Каратель с ней и разобрался… Между прочим, она была лгуньей, — добавил Жаров.

— С чего ты взял?

— Она где-то задержалась в тот вечер, когда мы встретили клоунов. Может быть, как раз у этого парня…

— Ну-ка, проясни!

Жаров рассказал о записи в журнале.

— Что ж ты мне раньше не сказал?

— Да как-то было не до того, с этим убийством… А что, это сильно меняет дело?

Пилипенко щелкнул пальцами.

— Значит, так. В квартиру ты не входишь, ясно?

— А кто входит и как… — начал было Жаров, но следователь вдруг сильным ударом ноги распахнул дверь Куравлева и скрылся за ней.

Отворилась дверь напротив, выглянула взлохмаченная голова какого-то нетрезвого жителя пятиэтажки.

— Что тут происходит?

— Милиция, — строго сказал Жаров, и голова скрылась.

Пилипенко вышел через несколько минут. В руках он нес

маленький прозрачный пакет, в каких продают хлеб. Внутри угадывались очертания разнокалиберных пузырьков и тюбиков.

— Зачем тебе это? — с удивлением спросил Жаров.

— Не могу сейчас сказать. Я проник в квартиру незаконно. Если тебе будет известен мотив моих действий, ты станешь соучастником.

— А так я кто?

— Да просто прохожий.

18

Пилипенко отвез Жарова в Управление и усадил в своем кабинете, а сам унес куда-то пакет с пузырьками. Вернувшись, он сел за свой стол и, пальцем утвердив на переносице круглые очки, стал рассеянно просматривать сегодняшнюю сводку. Он явно чего-то ждал…

Вдруг его брови поползли наверх.

— Автомобильная катастрофа в районе кладбища, — прочитал он в документах. — В четырнадцать двадцать. Водитель предположительно не справился с управлением, и машина свалилась с поворота в обрыв. Машина сгорела. "Фольксваген-Гольф". Номер машины…

Жаров встрепенулся.

— Это машина Куравлева!

— Я уже понял, — сказал Пилипенко. — Послушай-ка, что там дальше. В машине обгоревший труп, предположительно владелец транспортного средства. А мы уже объявили его в розыск…

— Вот почему не отвечал мобильник!

За дверью послышались торопливые шаркающие шаги: так ходил только один человек на свете — эксперт-криминалист Леня Минин. Войдя, он положил на стол лист бумаги.

— Ты был прав, это ее отпечатки, — выпалил он.

— Чьи? — не выдержал Жаров.

— Нины Куравлевой. — пояснил Пилипенко. — Отпечатки сняты с ее флаконов и тюбиков с косметикой, которые я сейчас изъял из квартиры. Я не сказал тебе сразу, зачем мне эти предметы, вовсе не потому, что опасался вовлечь тебя в незаконное проникновение. Это все ерунда, конечно. Просто если бы мое предположение не подтвердилось, то я бы выглядел дураком.

— А теперь как ты выглядишь?

— Победителем.

Воцарилась пауза, Пилипенко будто прислушивался, как где-то далеко в честь него играют гимн. Жаров ничего не понимал.

— Но она ведь тоже мертва, как и маньяк! — воскликнул он. — Как ее отпечатки могли оказаться на брошюре, которая была вложена в руки последней жертвы? Сегодня какое число? Боже! Ровно сорок дней назад…

— Именно, что сорок дней! — с торжеством в голосе сказал следователь. — Все сходится.

19

— У меня для тебя сюрприз, — сказал Жаров, когда они вошли в офис редакции.

Он прошел в угол кабинета, склонился над камином, давно не топленным, так как весна уже перевалила за середину.