Елена Миронова - Ход черной королевы Страница 10

— Даже не знаю, что и сказать, — признался Анатолий Максимович. — Павел, мне очень неудобно перед тобой и перед мамой…

— Да не оправдывайся ты, как ни странно, я тебя понимаю. Однажды я был так влюблён, что готов был на всё пойти ради неё, — потупился Павел. — И сейчас тоже я влюблён в неё, хотя она уже этого не знает.

— Значит, ты хочешь уехать туда, где был счастлив со своей Жанной? — наконец-то догадался отец.

Павел, помедлив, кивнул.

— Я думаю, что именно там, с чего всё началось, я буду счастлив, настолько, насколько вообще смогу быть счастливым без неё. И именно там я смогу упорядочить свою жизнь. Мне остаются лишь воспоминания, а там они оживут, обретут смысл, зазвучат по-новому…

Резник с жалостью смотрел на сына.

— Да не жалей меня, — откликнулся Павел, и поднялся. — Я вылетаю завтра утром. Буду тебе звонить. И вот ещё что: не переживай, мама ничего не знает о твоей…э… пассии. Она ничего не видит и не слышит, кроме Антона. Так что ты в полной безопасности.

Через неделю боль в ноге уже была едва заметной, и Мила собралась, наконец, в гости к дяде. Она часами болтала с ним по телефону, но кое о чём хотела переговорить лично. Да и соскучилась уже по нему! Приглашать дядю в дом к Резникам Мила побаивалась. Она знала крутой нрав своего свёкра, который был нетерпим к сексуальным меньшинствам, и ей не хотелось подвергать Сашу Кравчука унижению.

Поэтому, едва прихрамывая, она спустилась в гараж, села в машину и выехала с территории поместья. Всё — же прогресс — замечательная штука! С помощью электронного пульта перед тобой открываются все двери, даже не нужно выходить из машины!

Мила торопилась, ей не терпелось увидеть стилиста, но всё — таки она вела машину аккуратно, следуя всем правилам. На неё сильно подействовала недавняя смерть старой подруги, Светки, наркоманки со стажем. Та попала в аварию из-за собственной поспешности, и из машины её выковыривали по частям.

Милу передёрнуло, когда она вспомнила закрытый гроб, в котором покоились останки подруги.

После этого она перестала нестись, как на пожар, и, даже если спешила, никогда не превышала скорости.

Наконец, она подъехала к дому дяди, и, всё ещё прихрамывая, поднялась на лифте на его этаж.

Дверь в квартиру Кравчука была распахнута, он увидел племянницу в окно.

— Здравствуй, милочка, — он чмокнул её в щёку.

— Сколько раз просила, не называть меня милочкой, — недовольно проговорила племянница.

— Ну извини, — развёл руками дядя, — как же мне тебя называть? Когда называл тебя мамочкой, ты тоже была недовольна, обращение — милочка, тебя не устраивает. Как же мне тебя называть?

— По имени, — буркнула Мила, недовольная тем, что забыла купить мартини для Саши. Обычно она всегда прихватывала с собой бутылку сухого мартини, который обожал дядя.

— Ага, по имени. Ну ладно, — вздохнул Кравчук, — проходи, Люда, присаживайся!

— Я тебя убью, — взвизгнула Мила, и тут же засмеялась. На дядю невозможно было сердиться. К тому же, на самом деле, её настоящим именем являлось имя Людмила. Ковалёва Людмила Владимировна, вот как её звали. Только в журнальных и газетных статьях, радио-, и телепрограммах её называли Милой Илиади. И, хотя все понимали, что это всего лишь псевдоним, это имя звучало гораздо лучше настоящего. И сама Людмила Ковалёва настолько привыкла к своему сценическому имени, что воспринимала его, как родное.

— Ладно, зови, как хочешь, — потерпела поражение племянница, усаживаясь в кресло.

— Тебе водки, как обычно?

— Немного. Я за рулём.

— Раньше тебя это не смущало, — усмехнулся Кравчук, и направился на кухню.

Через несколько минут, когда Мила потягивала водку с тоником, а Саша сделал себе традиционный коктейль из мартини с оливкой, она наконец-то приступила к разговору, который считала очень важным.

— Ты знаешь, мне кажется, что у Анатолия Максимовича появилась женщина, — сразу, в лоб, заявила Мила.

— Ну и что? — равнодушно пожал плечами Кравчук.

Мила оторопела. Она была уверена, что эта новость заслуживает куда большего, нежели простого пожатия плечами.

— Как это — что? — возмутилась она. — Если у Резника появилась другая женщина, значит, я в опасности!

— Каким же образом ты проводишь параллель между собой и другой женщиной? — скорчил хитрую рожицу дядя. — Или ты успела и старшего Резника взять в оборот?

— Было бы неплохо, — отозвалась Мила. — Дело в том, что если он бросит Любовь Андреевну, и уйдёт из дома, то, естественно, заберёт с собой все деньги, вот что!

— Действительно, — протянул дядя, — я как-то не подумал об этом. А ты считаешь, всё так серьёзно?

— Пока не знаю, — вздохнула Мила. — Но то, что у него есть женщина, это факт. А если это ещё и та женщина, о которой я думаю, то положение действительно опасно. Если это Ирина, то она может увести его из семьи. Уж она — то всегда добивается того, чего хочет!

— Погоди-ка, — осадил её Кравчук, — уж не та ли это Ирина, о которой ты мне все уши прожужжала в своё время?

— Да, она. В последние несколько месяцев мы практически не общаемся и не видимся, так, созваниваемся изредка. Причём не встречаемся по её инициативе, я много раз предлагала увидеться, но у неё всегда находятся какие-то неотложные дела.

— Стоп, — Кравчук поднял ладони кверху. — Давай-ка, милочка, по порядку. Начни сначала — не ошибёшься. Итак, вопрос первый: почему ты думаешь, что у Резника есть любовница. И вопрос второй: с чего ты взяла, что ею может быть твоя знакомая?

Мила отставила водку в сторону, и приготовилась к обстоятельному и долгому разговору.

Владимир Ильич Ковалёв ехал на заднем сидении своей комфортной машины и поторапливал водителя. В конце концов, тот не выдержал:

— Я всего лишь водитель, а не пилот, к сожалению, машина взлететь не может, — буркнул он. — А эту пробку можно только перепрыгнуть!

Ковалёв вздохнул. Он уже опаздывает на полчаса, и к месту встречи ехать не менее двадцати минут. Если же они простоят в пробке ещё минут десять, получится, что он опоздал на час. На целый час! Мариночка обидится, надуется, и вместо страстной ночи любви Ковалёв станет созерцать её демонстративно повёрнутую к стене загорелую спину с тонкой белой полоской пониже, оставшейся после бикини. Её загар, полученный в Египте, ещё сохранился, но она поговаривала о новой поездке. Теперь Марине хотелось на острова — либо Бали, либо Карибы, или Сейшелы. Ковалёв не хотел предупреждать её о том, что в ближайшие несколько месяцев он не сможет вырваться из Москвы, но девушка становилась всё настойчивее. Видимо, всё-же придётся огорчить её. Если бы не проблемы Резника, он и вправду рванул бы со своей юной подружкой куда-нибудь в экзотику и тропический рай, но в данное время сделать этого не мог. Также не стоило забывать, что если бы не Резник, у Ковалёва не было сейчас всего этого — хорошего дохода, отличной новой машины, водителя. Также он не был бы сейчас депутатом, равно как и не имел бы в своей постели такую красотку, как Марина. Поэтому его не беспокоило вынужденное пребывание в душном городе. Он ничуть не тяготился своими обязанностями по отношению к благодетелю — Резнику. А как же иначе? Как ни банально это звучит, но за всё в жизни приходится платить. А он, Ковалёв, вряд ли сможет расплатиться с Анатолием Максимовичем за то, что тот сделал для него. Поэтому он искренне ему благодарен. И готов на всё. Тем более что Резник сразу же открыто сказал ему, чего он от него ждёт. Так что всё это закономерно. И, потом, почему тот же Резник не ездит на курорты хотя бы раз в год, с его-то деньгами и возможностями? И, если так, то почему же Ковалёв должен ездить отдыхать? Он что, устал? Заработался? Вовсе нет! Конечно, год этот выдался тяжёлый, у него трагически погибла жена. И, потом, как оказалось, депутатом тоже быть непросто. Но зато у него появилась Мариночка, которая сумела сделать его счастливым.

Правда, одно время Ковалёв был сам не свой. Он не понимал, почему же Галина умерла, с чего вдруг она решила помыть окна, если никогда этого не делала? Вдобавок погибла она очень вовремя. Вовремя для Марины. Он боялся произнести вслух свои подозрения, но они были. А потом однажды Мариночка попросила его достать из её сумочки записную книжку. И, когда он полез за этим блокнотиком, и протянул его Маринке, из него выпали какой-то листочек. Ковалёв подобрал их и оказалось, что это использованный билет в кинотеатр.

— Ты ходила в кино? — равнодушно поинтересовался он.

— Да, ходила, — улыбнулась она, — на «Звонок 2». Это фильм ужасов такой, американский римейк японского ужастика.

— Понравился?

— Ну… — задумалась она. — Если честно, то не очень. У меня и без этого фильма тот день стал днём ужасов.

Ковалёв непонимающе посмотрел на неё.

— Ну, я как раз возвращалась с кино, когда ты позвонил мне… Или я позвонила тебе, уже не помню, и узнала, что у тебя такая трагедия…