Брызги шампанского. Дурные приметы. Победителей не судят - Виктор Алексеевич Пронин Страница 10

что так быть не должно, как не должен уноситься ввысь подброшенный камень. Да, он летит, удаляясь от земли, но никому и в голову не приходит, что это будет продолжаться бесконечно. Совершенно очевидно, что камень будет замедляться, что рано или поздно на какое–то короткое время вообще остановится, застынет в воздухе, а потом начнет падать вниз, все быстрее, быстрее, пока не грохнется в пыль, в грязь, в болото, на кучу таких же камней и уже тогда застынет навсегда.

А пока камень уносился в небо.

Выговский выполнил свое обещание и позвонил Здору откуда–то из северных лесов – у него все шло отлично. Он договорился в местном леспромхозе о покупке древесины, начальник какого–то лагеря тоже пообещал подключить своих зэков к лесоповалу, а на заброшенной железнодорожной станции его заверили, что готовы отправить эшелоны с лесом хоть к черту на рога.

Здор встретил Выговского на Ярославском вокзале. Ничего, казалось бы, не изменилось ни в их внешности, ни во взаимоотношениях – чужие, едва знакомые люди, которые и провели–то вместе что–то около часа. Водитель и пассажир. Но странное дело – они встретились как давние соратники, которых связывали общие дела, общие планы и надежды.

Признавая за Выговским не подтвержденную еще силу, Здор распахнул перед ним дверцу машины.

– Прошу!

Выговский ничуть не удивился, принял как должное, более того, будто и не заметил этого не то лакейского, не то куражливого поступка Здора. А тому и не надо было, чтобы это как–то отмечалось или замечалось.

– Все в порядке? – спросил он, включая мотор.

– Да, – рассеянно ответил Выговский, все еще пребывая, видимо, в вагонной тряске. – А здесь? Жизнь не остановилась?

– Бьет жизнь. Ключом. По одному месту.

– Это хорошо, – ответил Выговский. – Значит, жизнь продолжается. И будет продолжаться еще некоторое время.

Вроде и простые слова, самые что ни на есть обычные, но, оглядываясь из будущего, в них легко увидеть и нечто роковое, чуть ли не мистическое, когда многих уже не стало, а выжившие чувствовали на себе какую–то угнетенность, а то и обреченность. Но до этого еще далеко, так далеко, что можно было спокойно верить – никогда не наступит время смертей, крови, убийств. Нет–нет, такого не случится, и этот вот солнечный день, полный успеха и победного состояния духа, будет продолжаться всегда.

– Куда едем? – спросил Здор.

– К тебе.

– Понял.

Тоже какой–то странный разговор. Никогда Здор не приглашал к себе этого едва знакомого человека, а Выговский всего минуту назад думать не мог, что вот так легко напросится к Здору.

– У тебя никого нет в Новороссийске? – спросил Выговский.

– Нет… Но у моего соседа есть вроде кореш в тех краях… – утверждаясь в своих смутных воспоминаниях, ответил Здор. – Если я ничего не путаю, то у него в Новороссийске не просто кореш, а двоюродный брат.

– И чем он занимается?

– В порту работает.

– Кем? – Голос Выговского дрогнул.

– Если не ошибаюсь… Если ничего не путаю…

– Ну! Ну! – поторапливал Выговский, которого вдруг охватило нетерпение, он вдруг осознал, что от ответа Здора сейчас многое зависит, что в эти самые секунды, пока они стоят перед красным светофором, решается многое, может быть, решается все.

– Сдается мне, что охранником.

– И что же он охраняет? – нервно спросил Выговский.

– Порт, – Здор пожал плечами – действительно, что можно охранять в порту.

– Ладно, – кивнул Выговский. – В конце концов, это неважно. Как фамилия твоего соседа?

– Мандрыка.

– О боже!

– Он не виноват. Папа с мамой ему такое устроили. Но это только с непривычки. Посмотришь на него и сразу поймешь – другой фамилии у него быть не может.

– Пьет?

– Только шампанское.

– Тогда мы сойдемся.

– Меня возьмете?

– Куда?

– В вашу компанию, – Здор усмехнулся.

– Ты уже взят. Будешь проезжать мимо магазина – останови. Надо купить шампанского. Мандрика будем угощать.

– Его фамилия Мандрыка, – поправил Здор негромко, но твердо. С ударением на букве «ы». Видимо, с соседом отношения у него были уважительные.

– Шуток по поводу своей фамилии он не допускает?

– Упаси боже. Вернее, так… Пошутить он может. Но никогда об этом не забудет.

– Завтра вылетаем в Новороссийск.

– Зачем? – дернулся Здор.

– С охранником будем знакомиться.

– Человечек–то он… Вроде того, что мелковат, – Здор попытался отговорить Выговского от столь решительного поступка.

– Таких не бывает. Ты вот тоже мелковат?

– Как сказать, – протянул Здор многозначительно. – Смотря по чему судить.

– По заднице предлагаешь?

– Ха! – весело ответил Здор, почувствовав, что ничего не отменяется, все остается в силе, и «Мерседес» вполне может оказаться у него в гараже. А ведь боялся поверить, маялся и терзался – вдруг розыгрыш, вдруг дурацкая хохма, вдруг подлянка. Впрочем, подлянка еще возможна, она всегда возможна, сколько бы ты ни прошел с человеком.

– Зубы тебе менять надо, – после долгого молчания проговорил Выговский, глядя на дорогу.

– Это чем же тебе мои зубы не по нраву? – дернулся Здор, как от удара.

– Плохие зубы, старик, это…

– Ну?!

– Это плохо. От тебя зэком несет за километр.

– Поищи другого.

– Заткнись. Тебе люди не поверят, понял? С тобой дела никто не захочет иметь.

– Это почему же?!

– Потому что ты фиксатый.

– А у тебя все зубы на месте?

– Не все, – спокойно проговорил Выговский, все так же неотрывно глядя на дорогу. – Но этого никто не знает. Кроме меня. И еще, старик, открою одну тайну… Шарон Стоун не любит фиксатых. Их, честно говоря, никто не любит. Возвращаемся из Новороссийска – отведу тебя к одному мужику. Он за месяц с тобой разделается.

– Это в каком смысле?

– Вставит приличные зубы. Такие, что твоя Шарончиха ничего и не заподозрит. Она просто обалдеет от твоей улыбки.

– Сказал слепой – посмотрим, – буркнул Здор.

– И еще, старик… Забывай потихоньку свои зэковские прибаутки. Не потому, что они мне не нравятся. Я стерплю. Я все, что угодно, стерплю. Но мы затеваем дело, которое требует других слов. Лучше уж просто молчать, чем кидаться такими хохмами. Сказал слепой – посмотрим, сказал немой – расскажем… Не надо. Не обижайся, я говорю по делу.

– Молчать так молчать. – Здор дернул плечом, но видно было – обиделся. И, заметив это, Выговский примиряюще похлопал его по коленке.

– Оружие есть?

– Что?!

– Слушай, что ты все дергаешься? Что ты от каждого слова вздрагиваешь? Держи удар, старик. Держи удар. Какой–то ты пугливый. Всегда такой?

– Нет у меня оружия.

– Ни холодного, ни горячего?

– Монтировка вон под ногами. Хочешь, назови ее горячей, хочешь – холодной. Ты как хочешь назови… Может, для кого–то летная погода, может, это проводы любви, – нескладно пропел Здор и весело глянул на