Эхо ненависти - Виталий Михайлович Егоров Страница 10

Бобруйск оказался довольно большим городом, и о том, чтобы его обойти вдоль и поперек за один вечер, не могло быть и речи. Они ходили по улицам Бобруйска, вглядывались в дома и крепостные сооружения, сохранившие печать старины и славных времен. Когда-то по этим улицам гордо маршировали крестоносцы и солдаты Наполеона, топтали эти булыжники немецко-фашистские захватчики, по этим же улицам они удирали от гнева народного, проклиная тот день и тот час, когда они надумали напасть на эту свободолюбивую страну.

Усталые, но довольные, сыщик и следователь вернулись в гостиницу и, условившись о том, как с утра найти родственников Левчука, разошлись по номерам.

Утро выдалось таким же солнечным и теплым. За завтраком Черных распорядилась:

– Сходи к своим белорусским коллегам, поставь отметку в командировочном удостоверении, а заодно в паспортном столе узнай, где прописана гражданка Левчук Анастасия Никандровна, тысяча девятьсот двадцатого года рождения, а также возьми копию форму один[3] на имя Левчука Василия Игнатьевича. А я тем временем отмечусь у своих коллег. Встретимся в прокуратуре.

Исполнив поручение следователя, Соколов через час был в назначенном месте. Увидев его на скамейке во дворе прокуратуры, Черных выглянула из окна второго этажа и крикнула:

– Сергей, узнал адрес?

– Да, узнал, – в ответ крикнул сыщик. – Улица Ленина, сорок пять.

– Выхожу.

Вскоре появилась Черных и сообщила:

– Посмотрела по карте улицу Ленина, тут недалеко, дойдем пешком, а то мои коллеги пытались дать мне машину. Зачем нам машина? Прогуляемся, посмотрим город.

– И мои коллеги интересовались, не нужна ли помощь, – рассказал сыщик. – Я ответил, что пока не нуждаемся, а если будет необходимость, обязательно обратимся к ним.

– Видишь, как хорошо нас встретили, – улыбнулась Черных. – Я уже перезнакомилась с половиной прокуратуры. Все интересуются, как там у нас в Якутии. Я говорю, что местами лежит снег, – они удивляются. Про оленей спрашивают, а я говорю, что пока еще ни разу не видела живого оленя. Недоуменно качают головами.

Вскоре они уже были возле дома номер сорок пять. Шестиэтажный каменный дом новой постройки, покрашенный в красивый ультрамариновый цвет, аккуратный чистенький двор, детская площадка со срубленными из целого дерева сказочными персонажами, урны для мусора, разукрашенные цветочными рисунками…

– Ну, с богом, – взволнованно выговорила Черных, открывая дверь подъезда. – Лишь бы хозяева были на месте.

Внутри подъезд также оказался заботливо убранным, стены были разрисованы умелым художником на сказочный манер: вдоль лестницы, широко взмахивая крыльями, гуси-лебеди несут братца Ивашечку на второй этаж, следом бежит его сестрица.

– Чувствуется, что тут царит культ детей, – сделал умозаключение сыщик. – Почему у нас не могут так украшать дворы и подъезды? Все уныло и серо…

– Потому что холодно, – улыбнулась Черных. – Три месяца лета – остальное зима. Когда любоваться-то красотами?

– Но все же…

Дверь открыла пожилая женщина, одетая в платье-вышиванку, которая поинтересовалась:

– Вам кого, молодые люди?

– Мы из Якутии, – представилась Черных. – Приехали в командировку по уголовному делу… Вы же Анастасия Никандровна, а ваш муж Василий Игнатьевич?

– Так и есть, – еще более удивилась женщина. – А что вы хотели узнать?

– Я из прокуратуры, зовут меня Марина Станиславовна Черных, а моего коллегу Сергей Петрович Соколов. Мы хотели поговорить с вами, узнать подробности жизни вашего мужа.

– А почему им заинтересовались? – насторожилась женщина. – Он никогда не имел дело с Якутией, ни разу там не был.

– Мы это знаем, – кивнула Черных. – Просто у нас за убийство задержан мужчина, который представляется вашим мужем. Поэтому и приехали, чтобы узнать, почему он прикрывается именем Василия Игнатьевича.

– Постойте, это не тот ли случай, когда мужа заподозрили в убийстве женщины в Трускавце?

– Как?! – оторопели прибывшие. – В Трускавце?!

– Да, на курорте…

Вдруг женщина, словно очнувшись, воскликнула, схватившись за голову:

– Ой, почему я держу вас в прихожей! Проходите в зал, а я быстро накрою стол, попьем чайку, там и поговорим.

Оставшись вдвоем в зале, Черных, глядя на сыщика, удивленно расширила глаза:

– Ничего не понимаю. И его подозревали в убийстве?

Сыщик недоуменно пожал плечами и стал рассматривать семейные фотографии хозяев, развешанные на стене.

– У них двое детей – сын и дочь, им где-то по тридцать три – тридцать пять лет, – поделился он своими наблюдениями с Черных. – Свадьба состоялась в сорок седьмом году. А Василий Игнатьевич в молодости немного смахивает на нашего лже-Левчука, тип лица одинаковый. Тот спокойно мог использовать его документы, даже не меняя фотографии.

– Долго же он прятался под чужой личиной, – тихо проговорила Черных, рассматривая фотографии. – Если исходить из того, что лже-Левчук первое свое преступление совершил в сорок восьмом, не менее тридцати пяти лет.

Вскоре хозяйка пригласила гостей за стол. Уже попивая чай с вареньем из смородины, Черных стала рассказывать:

– Анастасия Никандровна, ранней весной этого года в Якутске в своей квартире убили женщину. За данное преступление задержан гражданин, который назвался именем вашего мужа. Есть основания полагать, что этот гражданин использует документы Василия Игнатьевича, а первое свое преступление совершил аж в сорок восьмом году. Скажите, пожалуйста, терял ли ваш муж паспорт, военный билет и орден Красной Звезды?

– Ах вон оно что! – вдруг воскликнула женщина и направилась в другую комнату, на ходу бросив: – Сейчас я вам все покажу.

Не прошло и минуты, она вернулась с картонной коробкой, раскрыла ее и стала доставать документы:

– Вот его паспорт, получал в семьдесят пятом, вот орденская книжка, вот военный билет.

Взяв в руки орденскую книжку, Черных взволнованно сообщила сыщику:

– Номер совпадает с номером изъятого ордена, – и обратилась к хозяйке: – Анастасия Никандровна, как он потерял эти документы и орден?

– Ох, трудно вспомнить, прошло-то сколько лет, – вздохнула женщина. – Как бы вам не соврать, это был год нашей свадьбы. Сорок седьмой год… Да какая там свадьба, человек двадцать гостей, картошка, сало, вино мадера… Мама из оконного тюля сшила что-то наподобие подвенечного платья. Скромно все тогда было, не то что сейчас. Василий тогда вернулся с фронта, его сразу же назначили председателем колхоза, что под Бобруйском. Летом в колхозе стали строить коровники, строители были не местные, нанятые, а откуда они, я не могу сказать. Осенью строители разъехались, наступили ноябрьские праздники – тридцатилетие Октябрьской революции, и муж спохватился, что пропал пиджак с орденом, а в кармане паспорт и военный билет. Этот пиджак у него постоянно висел в шкафу на работе. Подозрение сразу же пало на бригаду строителей, муж обращался в милицию, но их следы давно простыли. Не смогли их найти тогда. Василию документы восстановили,