Евгений Сухов - Токсичная кровь Страница 11

— Вернем, — пообещал Коробов. — Как только найдем преступника.

— Спасибо. А когда мы сможем открыться?

— Когда закончит работу наш эксперт и вы уберете с прилавков всю кисломолочную продукцию, — ответил Коробов.

— Все понял, как только закончит работу ваш эксперт, так сразу все и уберем, — сказал директор.

— И уничтожите, — в приказном тоне произнес старший следователь Коробов.

— И уничтожим, — заверил его Владимир Ильич.

В общем, в магазине мы оставались еще примерно где-то час — час с четвертью. Когда все кисломолочные продукты были убраны с прилавков и со склада, а затем уничтожены, а диски с записями с видеокамер торгового зала и склада лежали у нас в карманах, мы с Володькой распрощались, договорившись через сутки связаться друг с другом и поговорить по поводу отсмотренных записей.

Глава 4. А закусывали-то чем? или Семь моих версий

В клинику на 11-й Парковой я попал лишь к пяти часам. В палате, рассчитанной на двоих человек, поставили еще две койки, дабы сгруппировать отравившихся с одинаковыми симптомами в одном месте.

Один из больных был, похоже, тяжелым, поэтому, когда я вошел в палату, возле него усиленно хлопотала медсестра. Говорил он мало и с трудом, совершенно не двигался. Звали его Валерий Яковлевич Колчановский. Ему было немногим более шестидесяти лет, но выглядел он на все восемьдесят. Очевидно, либо это болезнь привела его в такой непрезентабельный вид, либо крепко потрепала жизнь. А может, он сам, по собственной воле, так поистрепался, вкушая все прелести бытия без надлежащей меры. Такое тоже нередко случается…

Жил Валерий Яковлевич в элитной одноподъездной высотке-башне, с охраняемой огороженной территорией и стоянкой, детским городком, подземным паркингом в два этажа с мойкой, мраморно-гранитным холлом в цветах и картинах из мозаичного стекла, спортзалами, торговым комплексом, сервисно-бытовыми службами, видеонаблюдением и прочими многочисленными проявлениями элитного благоустроенного жилья. Его четырехкомнатная квартира на третьем этаже размером в половину футбольного поля имела два санузла, «теплый пол» с дубовым паркетом, кондиционеры, трехслойные стеклопакеты на окнах, двадцатиметровую встроенную кухню-столовую с новейшей техникой, цифровую телефонную связь, выделенную линию Интернета, мебель была только из натурального дерева и стоила около полутора миллионов долларов. О благостоянии вновь прибывшего тяжелобольного товарищи по несчастью узнали от него самого после визита его сына, оставившего передачу в виде пары сморщенных яблок и пакета дешевого апельсинового сока «Любимый сад».

— Видели сыночка? — сказал Валерий Яковлевич, когда сын, проведший в палате всего-то минут пятнадцать, ушел. — Ждет не дождется, когда я помру.

— Ты преувеличиваешь, старик, — заметил ему один из пациентов, что лежал у окна.

— Нет, не преувеличиваю, — вздохнув, ответил Колчановский. — Он со своей женой спят и видят, когда я концы отдам и квартира моя к ним отойдет.

— А что за квартира-то, где? — спросил его тот же мужчина.

Вот тогда и узнали остальные пациенты палаты, какая квартира у Валерия Яковлевича на Измайловском бульваре…

Мне про этот разговор рассказал второй больной, представившийся Георгием Семеновичем, койка которого и была у окна. Жил Георгий Семенович на 9-й Парковой, отоваривался в магазине «Изобилие» и в злополучный день девятого августа вечерком ел жареную рыбку со сметаной. После чего, до приезда «Скорой помощи», не вылезал из туалета.

— Сметану тоже брали в «Изобилии»? — поинтересовался я.

— Ну а где же еще, — ответил Георгий. — Рядом же!

Третьего больного в палате звали Михаилом Ивановичем Шамовым. Он тоже был из Измайлова и так же, как и остальные, покупал (вернее, покупала его супруга Настасья) продукты в «Изобилии». Всем остальным молочным продуктам он предпочитал кефир. Пил его утром, днем и вечером. Пил за завтраком, во время обеда, после обеда, в ужин и на ночь. А ежели случалось проснуться среди ночи, так тотчас лез в холодильник за полюбившимся продуктом.

— Ну, люблю я его, — доверительно сказал мне Михаил Иванович. — Планида у меня такая, что тут поделаешь. Кто-то любит конфеты и шоколад, кто-то апельсины и мандарины, кто-то жить не может без свиных отбивных. А я вот люблю кефир…

Чем отравился Шамов, гадать не приходилось.

Четвертый пациент палаты, похоже, любил водочку. Звали его Гешей. Он жил на Нижней Первомайской и работал в «Пожартехнадзоре» там же, в Измайлове, на 2-й Парковой, наладчиком пожарной сигнализации.

— Припомните, пожалуйста, что вы ели девятого августа, — попросил я его.

— Ну что, завтракал дома яичницей. Потом пил чай с лимоном. Обедал в кафе «Радуга», что возле работы. Ел уху и жареную картошку с биточками. Пил светлое пиво, я другого не признаю… Вечером встречался с институтским другом Толиком и пил с ним водку. Не паленую. Я в этом разбираюсь… Взболтать ее нужно, а вот когда внутри зародится вихрь, сразу понятно — то, что нужно!

— А закусывали-то чем? — поинтересовался я.

— А это… Кажется… Н-нет… Не помню, — ответил Геша, наморщив лоб. Было понятно, что в общении с водочкой закуска не главное.

— А если все же постараться вспомнить? — настаивал я.

— Ну, помню, выпили три бутылки, а потом Толик еще за одной сбегал. Как-то не проняло… А чем закусывали — не помню… — Геша еще больше наморщил лоб и через какое-то время радостно воскликнул: — Вспомнил! Водку мы кефиром запивали, по институтской привычке…

— А кефир, конечно, из продуктового магазина «Изобилие»?

— А вот этого я совсем не помню, — признался Геша. — Но вполне может быть и «Изобилие», поскольку водку мы пили где-то недалеко от Измайловского бульвара.

Я попросил у больных разрешения их сфотографировать. Возражений не последовало, и я снял всех на видео— и фотокамеры своего смартфона. Затем показал им фотографии отравившихся пациентов из клинической больницы на Верхней Первомайской. Никто никого не знал. Разве что Геше показалось знакомым лицо старика Храмова…

— Кажись, этого деда я где-то видел, — сказал он. И добавил: — Только вот не помню где.

Словом, ничего нового мне в этой палате узнать не довелось. Разве что, кроме одного: вполне возможно, что акция с отравлением могла быть затеяна именно из-за квартиры Колчановского. Вернее, из-за него самого, чтобы его убийство было простым отравлением в ряду многих. Потравить двадцать четыре человека из-за одного, которому принадлежит квартира стоимостью около полутора миллионов долларов, — почему нет? Людей нынче убивают и за меньшие суммы. Не говоря уже о наркошах, которые могут пришить человека из-за нескольких десятков рублей, которых не хватает на дозу…

Дома, перед тем как начать отсматривать записи с видеокамер магазина «Изобилие», я взял ручку, бумагу и написал вверху листа:

МОИ ВЕРСИИ

Затем вывел пункт первый:

1. Отравление группы жителей района Измайлово есть репетиция подобного же преступления, только более масштабного и с иным конечным результатом.

Немного подумал и добавил пункт второй:

2. Групповое отравление жителей района Измайлово есть только видимая часть какого-то скрытого преступления.

Далее все пошло как по маслу… Расписался, в общем.

3. Данное отравление — это происки конкурирующей торговой сети «Анфиса» с целью отвадить покупателей от магазина, дискредитировать его качеством продаваемых продуктов и привести «Изобилие» к полнейшему банкротству.

4. Групповое отравление через магазин «Изобилие» — это действие какого-то изощренного маньяка с неизвестным мотивом, хотя у самого маньяка мотив, несомненно, имеется. Может, этот мотив — наказать жителей Измайлова за какие-то неприятности, что они причинили этому маньяку. То есть определенный акт возмездия.

5. Акция отравления направлена конкретно против старика Храмова. Тот, видимо, сам того не ведая, затронул, из-за своей непримиримости и склочного характера, некую серьезную тему, которую некие люди не собирались выставлять наружу. И его таким вот способом пытались убрать, а всех остальных потравили за компанию, чтобы замести следы и перевести стрелки на якобы некачественные молочные продукты из продуктового магазина «Изобилие».

6. Акция отравления направлена против Валерия Яковлевича Колчановского и произведена его сыном с целью поскорее угробить пожилого человека и завладеть его квартирой, стоимостью без малого 1,5 миллиона долларов. Все остальные жители Измайлова, находящиеся в настоящее время в двух клиниках, отравлены опять-таки за компанию и с целью направить следствие по ложному пути.