Андрей Кивинов - Зона личной безопасности. Испытательный срок Страница 11

– А здесь-то не найдут?

– Банки стандартные, как патроны. На них не написано, откуда они. А коробки сожжем.

– Ладно… Скажу, не жалко. Не велик грех… С Гаджи что делать? Он так в зиндане и сидит.

О задержании Исмагилова, кроме Миронова, никому не докладывали.

Глеб потер подбородок и скривился. Словно заемщик, которому неожиданно напомнили про долг.

– Не получится его выпустить… Я следакам рассказал, откуда инфа на Бараева, они уперлись – никаких договоров, Исмагилова завтра к ним вместе с героином.

– Я ж тебе сразу говорил! – Ромка, несмотря на боль в челюсти, высказался довольно эмоционально, – мы ж ему обещали!

– Да ладно… Пусть спасибо скажет, что почки не опустили и вообще не хлопнули… Куда его отпускать? Чтоб завтра он снова басмачил? Ну на хрен… Ничего, за Бараева пару годков скостят. Так что все по-честному.

– По-честному, да не совсем, – не унимался Ромка, – Гаджи в зоне и трех дней не протянет. Бараевской братве уж всяко шепнут, кто настучал…

– Да и черт-то с ним, – Туманов раздраженно пнул камень ногой. Тот долетел аж до общежития, находившегося метрах в сорока, – рано или поздно все равно завалят. Пусть радуется, что ему захват заложника не вешаем… Если один бандит другого укокошил, или, допустим, нам сдал, крылышки у него от этого не вырастут. Он бандитом был и останется.

Рома покосился на коллегу-миротворца. Тот курил слишком нервно, не как обычно. По тому, как человек обращается с сигаретой, иногда можно сделать выводы о психологическом состоянии.

– Погоди… А зачем ты вообще следакам о нем сказал? Отпустили бы по-тихому.

– Ну, на фиг такие амнистии. Парня ФСБ разыскивает, проведают, что он у нас сидел, измену родине пришьют. А они точно проведают.

– Да ничего нам не пришьют… Ты понимаешь, что это… это, – Рома запнулся, подыскивая нужное слово.

– Ну, что это, что?

– Свинство это сказочное. Если, не сволочизм…

Туманов затушил окурок о подошву, резко поднялся со скамейки.

– Ром, ты чего – дурак? Демократов наслушался? Про либеральные ценности? Парень, здесь война, хотя и мир. А на войне одно правило – если не ты, то тебя! Врубаешься? Ставь жестче ракетку! Соберись, салабон!

– Причем здесь демократы? Либо ты порядочный, либо нет.

– Ты это Бараеву расскажи. Если не мой сволочизм, он бы еще три года смертников засылал! Успокойся. Цель оправдывает средства… А с Гаджи мы в расчете… Он бы с тобой в такой ситуации торговаться не стал… Про тушенку не забудь.

Туманов, прихрамывая на левую ногу, направился в здание штаба.

Рома перевел взгляд на зиндан.

«Черт его знает… Может, Глеб и прав».

Транспортировка задержанных боевиков – штука засекреченная. Чтобы соратники не отбили по дороге. Но все равно время от времени отбивают, что напоминает о старой истине – секрет остается секретом до тех пор, пока он никому не нужен.

Гаджи увезли на следующий день. «Старшие братья» не присылали за ним транспорт, доверив, а точнее переложив эту почетную миссию на бойцов отряда. К зиндану подогнали «УАЗ» с бронежилетами на боковых окнах, сунули в «стакан» задержанного и рванули с максимальной скоростью в районный центр. Рядом с водителем сел Фокин, сзади Глеб. Их собирались допросить об обстоятельствах задержания, поэтому пришлось ехать. Договорились, что эпизод с Дилей они озвучивать не будут.

Накануне Ромку допросили. Он, как и обещал, подтвердил слова Туманова, что «Ниву» они досмотреть не успели по причине приступа рвоты. Уточняющих вопросов о тушенке ему не задавали. Просто записали показания.

Гаджи, понятное дело, возмущался непорядочным поведением подлых оперов, кричал, что за него отомстят и все такое прочее, но Глеб коротко велел заткнуться.

Когда выезжали с территории отряда, Гаджи заорал кому-то по-дагестански, рассчитывая, что его крик пробьет стекло «стакана». Ромка по инерции выглянул из-за висящего броника на улицу. И пересекся взглядом с малопривлекательной личностью, торчавшей метрах в десяти от шлагбаума. Выражение лица незнакомца не радовало окружающий мир позитивом. Скорее, наоборот – с таким обычно встречают идущую в атаку толпу футбольных хулиганов. Личность была не одна. Еще несколько местных парней характерной наружности сидели на травке.

– Чего он проорал? – спросил Ромка у водителя, немного понимающего местные диалекты.

– Что-то про месть. Они все время орут про месть. Не обращай внимания.

В дороге и райцентре никаких происшествий не случилось. Гаджи с героином передали из рук в руки, следователь допросил оперов по обстоятельствам задержания и отпустил с миром. Исмагилов еще раз пригрозил последствиями и еще раз получил от Туманова рекомендацию заткнуться и радоваться, что не убили.

В отряд вернулись после шести. Фокин отправился на доклад к Миронову о выполнении задачи. Упомянул о незнакомце и звонке Гаджиева брату. Шкафыч встретил известие без восторженных криков радости.

– Скорей всего это и был брат. Встречал… Он вас видел?

– Меня точно.

– Плохо… Как бы пакость не сделал, тут народ горячий, им до наших комбинаций дела нет… Вот что… Собирайтесь с Тумановым на дембель. От греха подальше. Я договорюсь в штабе о подмене. План по подвигам вы и так выполнили. Хотя поимку Бараева ФСБ на себя запишет. Уже намекнули. Ну, да шут с ними… Мы ж не за медали. Да, и давайте без отвальной.

– Конечно… Мы ж понимаем. Люди взрослые.

Отвальная проводилась в точном соответствии с давно устаканившимся ритуалом. Первый стакан всем отрядом – по поводу, второй – быстренько, чтоб пуля не пролетела – дабы повод был всегда, а чуть погодя – молча! – и третий… После третьего основательно закусили, а после четвертого мероприятие постепенно приобрело свободный характер. Под потолком повис густой табачный туман, окурки тушили уже не в консервных банках, а прямо в тарелках, и пили не из своего стакана, а из того, который ближе. Фальшиво забренчала расстроенная гитара. Собравшиеся разбились на небольшие группы, где, независимо от их состава, разговоры неизбежно скатывались к самому главному в их жизни – к работе. И лишь изредка к искусству.

– … Прикинь? Сама, стерва, мужа сдала, и сама же потом на следака жалобы катает! Мало он ее валтохал.

– Это что… – по-дирижерски взмахнул рукой Шевченко, – в Южном районе прошлой весной вообще улет был. Мужик – слепой! – жену свою в измене заподозрил. Решил проверить… Вернулся домой раньше обычного и в шкаф залез. И действительно – его благоверная с хахалем заявляется. Приняли они, стало быть, горизонтальное положение и приступили к процессу. Тут слепой из шкафа и вывалился… Уж не знаю, каким макаром, но он этого любовника поймал и придушил. В своей-то квартире на ощупь мог пройти, а здоровьем бог не обидел. Ручища такая, что в браслет не влезает… Точно говорю! Мы, когда его в изолятор отвозили, две пары наручников надевали… Ну, стало быть, встал вопрос: что делать с трупом? Сначала они вдвоем с супружницей заволокли его в ванную, перерезали горло и кровку спустили. А потом мужик заперся с трупом в туалете, отрезал ножом по кусочку и спускал в унитаз… Больше суток просидел за работой, прикиньте? Вслепую. Потом кости покрошил топором, сложил в мешок, туда – гантельку десятикилограммовую и ночью – в реку с железнодорожного моста… Криминальное чтиво!

– И как раскрыли? – спросил кто-то из мужиков.

– Сам поутру с повинной пришел. Крыша, наверное, поехала… Так я к чему? Жена его не выдала! Не знаю ничего, и баста… У нас с мужем, типа, любовь, а потому в семье все тип-топ. Полный абажур, как говорят французы… Только когда им очняк устроили, раскололась. Вот и пойми этих баб, да?

– Очняк со слепым? Это сильно…

Выслушав очередную любовную историю, Глеб заметно помрачнел, словно и был тем самым слепым мужем. Поискал глазами Ромку. Тот сидел отдельно от всех и тоже не веселился, хотя дембель – это всегда праздник. Тарелка перед ним была пустой, что во время поголовной пьянки считается моветоном.

Туманов подсел к нему.

– Ну, что? Голова обвязана, кровь на рукаве…

Роман лениво покосился на рукав тельняшки, запачканной маслом от шпрот.

– Ты из-за Гаджи, что ли?.. Понимаю. Будущий борец за чистоту рядов не способен на бесчестный поступок.

– Причем здесь чистота рядов? Иногда палачи бывают порядочней врачей.

– А давай, вон, у мужиков спросим… Или у женщин, которых Бараев вдовами сделал. Как думаешь, что скажут?.. Не хочешь? То-то и оно…

– Мужики, есть дело! – раздалось над головами приятелей.

Уши Хатхи под воздействием алкоголя приобрели не просто малиновый, а ярко-малиновый оттенок. Хоть прикуривай. Да и самого инспектора при его габаритах уже пошатывало. Но он держал равновесие и даже сохранял некоторые коммуникативные способности. Сказывался богатый опыт подготовки и проведения протокольных мероприятий в полевых условиях.