Наталья Анишина - В золотом капкане Страница 11

– Помню, но смутно, – ответил Рогожин, доедая борщ.

– Второе будешь?

– А что?

– Плов.

– Давай.

Поставив перед мужем еду, Надюша продолжала:

– Что думаешь? Как поступил её благоверный? Через месяц после того, как её посадили, привёл в дом бабёнку, и стал с ней припеваючи жить. И совесть его не мучила, он не вспоминал о Светлане. А она всё время переживала: как ему трудно одному, на него свалились заботы о доме, детях и работа. Отсидела два года в тюрьме, попала под амнистию, обрадовалась, домой торопилась. Он на порог не впустил, вышел на площадку и сказал, что с ней больше жить не будет, подаёт на развод. Забудь, говорит, и меня, и детей, с преступницей общаться не желаю. Она мне сегодня позвонила по телефону, я потрясена её горем и подлостью мужчины. Не знаю, чем помочь. Каким он оказался ничтожеством, просто ужас!

– Да, бизнес и деньги проверяют людей на порядочность и честность. А у нас в бизнесе предают друг друга на каждом шагу и даже убивают. Ей нужно было раньше думать. Если бы он попал в тюрьму, что, ей легче было бы? Всё равно бы переживала, а, может быть, тоже не стала его ждать. Видишь, как жизнь испытывает? Налоги нужно платить и жить честно.

– Согласна, но сажать людей в тюрьму, коверкать им жизнь – очень негуманно и жестоко. Особенно в данной ситуации. Куда судьи глядели? Ведь видят, что женщина, семья, дети остаются. Для первого раза можно было бы мягче наказать, хотя бы штраф назначить, а то, как специально, всё для того, чтобы разрушить семью.

– Пусть не скрывают налоги, – упрямо повторил Рогожин. – Люди ищут лёгкие деньги, вот и происходят такие неприятности.

– Это горе. Чем ей помочь, ума не приложу, как поддержать? Я её к себе звала, она ни в какую, гордая. Говорит: – Приду в себя и с ним за всё рассчитаюсь. Я посоветовала: иди по специальности работай, ты ведь педагог. А она отвечает: – Кто меня с судимостью учить детей возьмёт? Скажи, почему у нас такие законы, все против людей? – Надюша всхлипнула, вытирая слёзы.

– Это вопрос не ко мне, а к депутатам. Себя нужно защищать самому. Не ловчить и не хитрить. Сейчас время сложное, соблазнов много. Демократию каждый человек по-своему понимает, очень легко можно оступиться.

– Да, ты прав. – Надюша стала убирать со стола посуду.

– Где дети?

– Костя с собакой на улице гуляет, он любит играть с Джеком, просто удивительно! Все свободное время с ним проводит. Иришка пошла на английский.

– Ты детям строго-настрого скажи, чтобы они на улице или в ларьках никогда и ничего не покупали: ни пирожки, ни беляши, ни чебуреки, ни шашлыки.

– Да что с тобой? Они ничего не покупают, дома едят, у них денег нет. У нас в нашем районе одни южане торгуют, неизвестно, что за начинка в пирожках и беляшах. У соседки из восемнадцатой квартиры муж шашлыков где-то наелся, с ним плохо было, на «Скорой» в больницу отвезли, говорят, что еле спасли. Я своим запретила покупать на улице еду.

Рогожин взял в охапку свежие газеты и вышел из кухни. Он блаженно растянулся на диване и стал просматривать прессу, но мысли его снова возвращались к делу Кольцова. «Завтра с утра пойду ещё раз в ювелирный магазин, поговорю с секретаршей, потом нужно будет с шашлыками разобраться». После сытного ужина мужчина задремал, газета выпала из рук, и вскоре он крепко спал. Вошла Надюша, хотела что-то спросить, но, увидев мужа спящим, подобрала разбросанные «Городские новости», накрыла супруга пледом и выключила в комнате свет.

Глава пятнадцатая

Утром Рогожин пришёл в ювелирный магазин. Секретарша очень сожалела, что Петра Аркадьевича убили, она всплакнула, вспоминая о нём. Говорила, что он слышал от сотрудников: хороший, добрый, безупречный человек. За время совместной работы, а это более двадцати лет, директор ни одного раза не повысил голос. Она не помнит, чтобы он был раздражён, несдержан, высказывал в некорректной форме недовольство. Только однажды упрекнул её, но она не обижается, так как считает себя виноватой. В отсутствие шефа разрешила пройти в кабинет его родному сыну и подождать отца. Если бы знала, что он так рассердится, то не сделала этого.

– Вы в курсе дела, что он собирал ювелирную коллекцию? – спросил Дмитрий Сергеевич.

– Я догадывалась, что он скупал драгоценности у населения. В магазин постоянно приходили горожане, приносили ювелирные украшения, он забирал. Некоторые из них потом продавались на прилавке магазина за более солидную сумму. Люди приходят, обращаются к кому сначала? К секретарю: охотно расскажут, зачем пришли, и даже покажут, что принесли с собой. Моё дело направить к директору. Уходя, мне спасибо говорили, а я их вещи позже на прилавках магазина видела. Помню, одна молодая гражданка пришла, хотела продать материнские золотые украшения. Как сейчас вижу: великолепный экземпляр – дорогое жемчужное ожерелье и два браслета из жемчуга. Очень благородные, изящные вещи. Она со слезами расставалась с ними. Говорила, что мать тяжело заболела, а денег дома нет, операция, лекарства, уход за больной, всё дорого, она вынуждена отнести драгоценности в скупку. Женщина вышла из кабинета начальника расстроенная и пожаловалась мне, что он заплатил мало денег, она рассчитывала получить больше, но что делать, другого выхода нет. Я успокоила её, сказала, что всё наладится, времена станут легче, она купит другие украшения, лишь бы мама поправилась. Да не одна она была такая. Очень много приходило людей, несли, что у кого было, лишь бы получить деньги. Причины разные, их много, суть одна – все остро нуждались в деньгах. Но я видела, что были и подозрительные посетители. Не могу сказать, что это воры или грабители, но вели они себя как-то неуверенно, неловко, словно, чего-то боялись. Они мялись в приёмной, потом осторожно спрашивали, можно ли пройти к директору, чтобы предложить товар. Подростки приходили, эти явно не свои вещи несли, может, с кого-то сняли или квартиру обчистили, но он не вникал, откуда товар, скупал и у них. Конечно, вполне возможно, что у него была ювелирная коллекция, но я её своими глазами не видела. Он был состоятельным, аккуратным и расчётливым человеком, деньгами не сорил. Одно время ходили разговоры, что хотел купить магазин, да потом затихли. К нему много людей приходило. Очень много, – повторила она.

Дмитрий Сергеевич спросил:

– Сколько человек за последнее время уволилось с работы?

– У нас стабильный коллектив. Уволился один человек, я в отпуске в это время была. Он недолго работал водителем. Рассчитался в один день, говорят, что у него кто-то из родственников заболел, и он вынужден был уехать. В общем, он уволен с работы по семейным обстоятельствам.

– Покажите, пожалуйста, личное дело этого сотрудника, – попросил Рогожин.

Секретарша отошла к шкафу, достала с полки папку и протянула ему.

Дмитрий Сергеевич открыл её и удивился: с листка анкеты на него смотрел не кто иной, как Махонин. Тот самый, который проходил подозреваемым по уголовному делу: убийство сорокапятилетней Климовой Раисы Ивановны. Его освободили благодаря Князеву, который вынес резолюцию: «Дело прекращено из-за отсутствия улик».

«Вот так находка! – пронеслось в голове Рогожина. Он пристально рассматривал фотографию бывшего подследственного, а мысли роем кружились в голове. – Махонин и Князев, как они могут быть связаны друг с другом? Неужели, Князев освободил Махонина из-за каких-то своих, корыстных соображений? Он отогнал от себя такую нелепую мысль. Такого в принципе не должно быть. Его мысли остановились на Махонине. Случайно или нет, что он работает в ювелирном магазине? Его поспешное увольнение после убийства Кольцова очень настораживает. Стоп, стоп, стоп. Не нужно так быстро думать. Есть сын Кольцова, который хотел, чтобы папа поделился с ним золотыми украшениями. Оба подозреваемых с уголовным прошлым, могли пойти на любые преступления. Надо всё хорошенько проверить. Найти Махонина и сына Кольцова».

Поблагодарив секретаршу и попрощавшись, не откладывая дела на потом, Дмитрий Сергеевич поехал на другой конец города к матери Петра Аркадьевича.

Глава шестнадцатая

В маленькой, тесной квартирке на пятом этаже его встретила седая женщина. Узнав, что пришли из полиции поговорить о сыне, сразу же заплакала и, вытирая глаза платком, приговаривала:

– За что убили моего сыночка, один он у меня был, у кого рука поднялась?

Она долго не могла успокоиться. Дмитрий Сергеевич налил ей воды и подал попить.

Старушка держала стакан трясущимися руками и, выпив несколько глотков, успокоилась. Рассказала, что в последний год Пётр сильно изменился, похудел, был невесёлый, говорил, что его огорчает Володька, который нигде не работал. С женой, с Ниночкой у него тоже были размолвки, он даже подумывал куда-нибудь уехать. Давно бы, говорит, так сделал, да тебя, мама, как одну брошу? Володька житья не даст.