Дэвид Гудис - Медвежатник Страница 11

— Я смотрю, — сказала Делла, — ты не взял ничего из вещей. — И она осмотрела его наряд. — Это вся твоя одежда?

— Это все, что мне нужно.

— Мне не нравится пиджак.

— Ты купишь мне другой.

— Я куплю тебе все. — Она улыбнулась. — Что ты хочешь?

— Ничего.

«Понтиак» мчался по серпантину, вскарабкиваясь вверх, и достиг вершины холма, откуда они посмотрели вперед и увидели другие холмы, еще более высокие, чем тот, на котором находились.

И вдруг Харбин увидел серебряную змейку, которая, извиваясь, прокладывала свой путь через возвышенности, и, когда они подъехали ближе, ему стало понятно, что перед ним холм, о котором говорила Делла, а на нем стоял тот самый дом. Теперь он мог хорошо его разглядеть — дом из белого камня под желтой черепичной крышей, расположенный на небольшом плато, которое прерывало восхождение холма вверх. Серебряная змейка превратилась в ручей, а вскоре он увидел и пруд — еще одну серебряную штуковину, и реку, уходящую вниз, к северу, и Лавандовые горы.

Она повела машину вниз, миновала еще несколько холмов, повернула прямо на неосвещенную, мрачную грунтовую дорогу, и снова автомобиль принялся карабкаться вверх.

Вдоль дороги, может быть всего в пятидесяти ярдах, ручей сбегал от пруда к реке, и казалось, что он поднимается вверх вместе с ними. У Харбина было такое чувство, что они удалились от людей и от всего мира.

Началась другая дорога, еще более темная, чем предыдущая. Высокая трава и деревья на какое-то время окружили их стеной, и вот — дом перед ними. Она припарковала автомобиль рядом со зданием. Они вышли из машины и стояли, глядя на дом.

— Я купила его четыре месяца назад, — сказала она. — Я приезжала сюда на выходные, жила здесь одна, ожидая, что кто-то придет и останется со мной. Останется — и больше никуда не уйдет.

Они вошли в дом. Он был обставлен в основном в табачных тонах — под цвет ее волос — с вкраплением желтого. Ковровое покрытие табачного колера кончилось лишь тогда, когда они достигли желтого пола кухни. Отсюда был виден амбар, такой же устрично-белый, как и дом. Остаток маленького плато стелился за амбаром зеленой скатертью.

Она уселась за пианино и заиграла. Он стоял около нее. Несколько мгновений он слушал музыку, но потом она резко оборвалась, и наступила тишина, что означало — ее пальцы перестали бегать по клавишам.

— Теперь, — сказала она, — теперь начинай мне рассказывать.

Он сунул в рот сигарету, пожевал ее, вынул изо рта и осторожно опустил в большую стеклянную пепельницу.

— Я — грабитель.

После паузы она спросила:

— Какого рода?

— Медвежатник.

— Работаешь один?

— Со мной еще трое.

— И где они сейчас?

— Сегодня утром я сказал им «до свидания».

— Они возражали?

— Немного. Но я сказал, что у меня большие планы, а они не стоят того, чтобы их в эти планы включать.

Она пересекла комнату и уселась на табачного цвета стуле.

— И какова твоя специализация?

— Мы берем камни. Сейчас у них лежат украденные изумруды, и им придется достаточно долго ждать, прежде чем их удастся обратить в деньги. Но теперь все это не важно. Я здесь. Это было вчера.

— Но что-то все еще беспокоит тебя?

— Да, кое-что.

— Я хочу знать об этом. Сегодня мы начинаем новую жизнь и должны прояснить все, что может тебя беспокоить.

— Одна из нас, — произнес он, — девушка.

И он рассказал ей о Глэдден, и об отце Глэдден, и обо всех этих годах, когда Глэдден была с ним.

— Она всегда хотела выйти из игры, но вбила себе в голову, что не может этого сделать, пока этого не сделаю я. Я вышел из дела. И что теперь будет с ней?

— Это вопрос.

— Помоги мне. — Он ходил по комнате туда-сюда. — Пока мы сюда ехали, я все время думал о ней. Я чувствовал, что я плохо поступил, и я до сих пор это чувствую. Я хотел бы знать, что теперь делать.

Делла ответила ему тусклой улыбкой:

— У тебя чувство к этой девушке...

— Нет. Она зависит от меня. Я был ей отцом. Я был ей старшим братом. Иногда я уходил, но она знала, что я вернусь. Сейчас она в Атлантик-Сити и сегодня вечером в семь позвонит в Филадельфию и не услышит никакого ответа. Я не думаю, что она в состоянии это выдержать. Я думаю, она начнет разрываться на части. Это мучает меня, и мне по-настоящему плохо, как только я о ней подумаю. Мне хотелось бы знать, что теперь делать.

Она переплела пальцы, затем выпрямила их, затем опять переплела.

— Нам нужно что-нибудь поесть, а потом мы поедем обратно в Филадельфию. Ты ответишь на звонок в семь вечера. Затем я вернусь сюда. Но я вернусь одна.

— Нет.

— Ты понял, что сказал? Скажи это снова.

— Нет. Черт с ней, пусть звонит, пусть телефон звонит хоть тысячу раз. Я чист перед ней, я отошел от дел. Я здесь, с тобой, и это — все.

И тем не менее глубокой ночью, наполовину проснувшись, он увидел на потолке Глэдден. Он видел, как она идет одна по набережной Атлантик-Сити, по черной полосе пляжа, и океан и небо — тоже словно черный занавес. Ее золотистые волосы неясно желтеют, худенькое тело тоже очерчено неясно, и кажется, что она плывет.

Только для того, чтобы избавиться от Глэдден, он потянулся к Делле. Его руки заскользили по широкой кровати. Но под одеялом никого не было. Деллы не было там.

Он уселся на кровати. Ее здесь не было. Теперь он проснулся окончательно, и его мозг принялся за работу, за работу на высокой скорости и сказал ему, что следует быть спокойным и осторожным.

В комнату проникало достаточно лунного света для того, чтобы он мог понять, куда следует двигаться. Путь лежал через комнату к двери. Новое неясное, леденящее чувство пронзило позвоночник, желудок и мозг. Он не знал, что это такое, оно просто окатило его и заставило на мгновение застыть в неподвижности, лицом к темной двери, за которой располагался холл.

Он решил прибегнуть к методу, который в прошлом использовал множество раз, когда находился в опасности. Метод был прост. Нужно резко перевести свое сознание из ночи в день, заставляя себя видеть вместо темноты солнечный свет. Он представил себе, что все залито светом дня и он должен выйти в холл, чтобы найти Деллу.

Открыв дверь, он ступил на пол холла. Дверь ванной комнаты оказалась широко открыта, но сама ванная была погружена во тьму.

Наверху он ее не нашел. Да и есть ли она внизу... Теперь он знал, что означало это чувство холодка по всему телу — чувство, которое он испытал в первый раз в своей жизни. Это было сожаление о содеянном.

Он вернулся в спальню и ощупью принялся искать свою одежду. Его действия были столь же арифметически выверены, как и во времена ночных операций. Он двигался медленно, осторожно выполняя каждое движение, даже когда завязывал шнурки на ботинках.

Он снова вышел в холл и двинулся к лестнице. Внизу было темно. Спустившись по лестнице наполовину, он подождал, прислушиваясь к звукам. Звуков не было. Не было вообще никаких звуков. Света внизу тоже не было. Он принялся просчитывать ситуацию. Результат не заставил себя ждать — Деллы нет в доме. Он направился на кухню.

На кухне его руки автоматически плавно нажали ручку двери, словно это был инструмент, с которым следовало либо работать в полной тишине, либо не работать вовсе. Он беззвучно открыл дверь и так же беззвучно шагнул наружу. Запах ночи был запахом полей, и холмов, и деревьев, и цветов.

Он двинулся по траве к белым очертаниям амбара, затем отошел от него, вернулся к дому, но остановился поодаль, чтобы как следует рассмотреть то, что увидел. Он увидел «понтиак», припаркованный у дома. Затем он увидел еще кое-что, две фигуры, которые двигались. Они двигались почти незаметно под деревьями, которые обрамляли дальний конец пруда. Он определил, что фигуры человеческие и одна из них — женская, и он знал, что это была Делла.

Но он сконцентрировал свое внимание на другой фигуре, мужской. Мужской силуэт стоял рядом с Деллой, и казалось, что они о чем-то напряженно спорят. Затем, как увидел Харбин, мужчина и женщина слились в единое целое, а значит, они держали друг друга в объятиях.

Они оставались в таком положении несколько минут. Когда они наконец разомкнули руки, беседа возобновилась. Харбин быстро оценил ситуацию. Он заметил, что может сделать круг за амбаром и, оставаясь под деревьями, подойти достаточно близко, чтобы расслышать, что они говорят.

Он проделал весь этот путь и уже начал разбирать отдельные слова, затем фразы, а потом и весь разговор.

— ...Через пару дней.

— Нужно, чтобы скорее, — сказал мужчина.

— Давай не будем слишком торопиться.

— Почему бы не сделать так, как я предложил? — спросил мужчина.

— Потому что твой способ ошибочный, и хватит об этом.

— Нет. Я хочу все обсудить. Я хочу быть уверенным, что все будет сделано как надо.

— Так и будет, — сказала Делла.

— Когда мы это сделаем?

— В субботу, — откликнулась она. — В три после полудня.