Андрей Троицкий - Лобовое столкновение Страница 11

— Поубивают вас когда-нибудь всех, — выдала свой мрачный прогноз Собачиха. — Поубивают ни за что.

— Не мы такие, — ответил Рама. — Жизнь такая.

Собачиха не слушала.

— И машина у вас страшная. Катафалка какая-то.

Она хотела уйти обратно в комнату, но тут в сени со двора вошла девица лет двадцати. Голубые глазищи, короткая дубленка распахнута, на груди, туго обтянутой кофточкой, светлая коса. Рама неожиданно закашлялся, отступил назад. Костян хотел присвистнуть, но в последний момент передумал. Килла перестал чистить картошку, воткнул нож в половицу. Собачиха обняла девку за плечи, повела в кухню.

— Иди, родная, я там для твоей матери все приготовила, — пропустив гостью в дверь, старуха повернулась к парням. — Ну, чего уставились? Раздевайтесь. Вы только на себя поглядите. Как в говне ходите. Катька постирает, потом вам все принесет.

— А одежда хоть какая-нибудь есть? — забеспокоился Килла. — Ну, надеть. Не голяком же…

— Сейчас принесу.

Собачиха ушла, вместо нее вернулась Катька. Она тащила застиранные шмотки, сложенные стопкой. Бумазейные рубашки, брезентовые штаны, еще какую-то рвань. Парни, раздеваясь, поглядывали на Катьку, которая не отворачивалась, не стесняясь мужской наготы. Килла, скинувший с себя все, кроме дырявых носков, шагнув к девушке, ущипнул ее за мягкое место и заржал.

— Ну, чего на нас смотришь? Присоединяйся, — предложил он.

— Чего пристал к девушке? — Рама толкнул его в грудь, мол, убери свои грабли подальше.

— Защитник нашелся, — засмеялся Килла.

Катька посмотрела на Раму долгим взглядом:

— А ты чего не раздеваешься? Стесняешься, что ли?

— Мне и так нормально, — пожал плечами тот, не желая выдавать своего смущения.

Рама взглянул на свои штаны, заляпанные грязью, на свитер, провонявший потом и солидолом. Вид не лучше, чем у бомжа, ночующего в канализационном колодце. Он живо стянул с себя свитер и штаны, взял из Катькиных рук те шмотки, что еще не разобрали парни. Раме досталась длинная нательная рубаха, чуть ли не до колен, похожая на поповский подрясник, темные парусиновые брюки, едва закрывавшие щиколотки, и еще вязаная жилетка на мелких пуговицах, какая-то бабья, тесная в плечах и свободно висящая на животе. В этих тряпках он был похож на послушника монастыря, изгнанного из обители за воровство и рукоприкладство. Через минуту Катька собрала в охапку мужскую одежду и убежала. Собачиха, вернувшись из горницы, посмотрела на переодетых парней и не смогла сдержать улыбку.

— Ну, чего вылупились? — спросила она. — Катька понравилась? Смотрите у меня… Она у нас в деревне одна из молодежи. У нее здесь мать парализованная лежит. Вот она и вернулась сюда из города. Ну что? Начистили картошки? Давайте, кормить вас буду.

Леонид Елагин позвонил Виктору Ольшанскому через день и назначил встречу в отдельном кабинете пивного ресторана, известного своими заоблачными ценами и тем, что там время от времени мелькали всякие знаменитости.

— Что-то узнал? — замирая сердцем, по телефону спросил Ольшанский. — Чувствую ведь, что узнал.

— Вот именно: что-то. Не более того. — Лага хотел опустить трубку, но передумал. — Я думал, мы пива глотнем. А ты опять со своей дурью.

— Слушай, Леня…

— До встречи. Кабинет заказан на мое имя.

Не дождавшись назначенного времени, Ольшанский прибыл на место на целый час раньше. В ожидании Елагина он уселся у барной стойки и пропустил пару кружек красного ирландского пива. Когда со второго этажа по винтовой лестнице спустился администратор, Ольшанский назвал свое имя и поднялся, захватив с собой кружку недопитого пива. Его провели на второй этаж в кабинет с камином, выполненный в стиле а-ля добрая старая Англия. Обои цвета бильярдного сукна, на стенах в золоченых рамках литографии и гравюры с видами Виндзорского замка, лондонского Тауэра и лейб-гвардейцев королевы в высоких меховых шапках. И еще фотографии знаменитых политиков первой величины, которые сиживали здесь, в этом самом кабинете.

Ольшанский нетерпеливо перелистал карту вин и меню, решив про себя, что выбирать особенно не из чего. У двери уже вытянулся официант с накинутой на руку салфеткой.

— Ты вот что, — сказал Ольшанский. — Салат принеси из креветок с лимоном и пива ирландского. А ростбиф позже дашь.

Когда принесли салат, Ольшанский поковырял его вилкой, но есть не стал — то ли от предчувствия скорой удачи, то ли от волнения совершенно пропал аппетит. Не терпелось узнать, что за новость приберег для него Лага. А вдруг и нет никакой новости? Просто позвал его пива попить, потому что одному скучно коротать вечер в этой чертовой забегаловке с псевдоанглийским интерьером и фальшивым камином.

Леонид Борисович Елагин появился в кабинете пивного ресторана, когда Ольшанский, окончательно потеряв терпение, уже перестал ждать. Оставив пальто кому-то из охраны, он плотно прикрыл дверь, сел напротив Ольшанского, положил на стол несколько любительских фотографий.

— Карточки так себе, но если очень захотеть, узнаешь своего кандидата, — сказал он. — Приглядись получше.

Ольшанский долго перебирал любительские черно-белые фотоснимки, хотя с первого же взгляда узнал Кота.

— Откуда они у тебя?

— От ментов, — ответил Лага. — Ну что скажешь? Твои кандидаты?

— Один точно мой. Честно говоря… Честно говоря, не думал, что все получится так быстро.

— Ну, не совсем быстро и не совсем просто. Тут скорее дело везения. И денег.

Лага встал и, открыв дверь, велел халдею, дежурившему с обратной стороны, принести пива и какую-нибудь закуску, на его усмотрение. Вернувшись к столу, пыхнул табачным дымом и сам склонился над фотографиями, будто хотел увидеть знакомую физиономию.

— Этих кексов можно было год искать, — сказал Лага. — С нулевым результатом. Таких бригад в Москве сотнями считать. Но тут вышла одна история, парни влипли в нее, как мухи в мед. Короче, нарисовался один фрукт из СК МВД. Он вел тайную разработку кентов, занятых растаможкой импортных иномарок. И налетел на пулю.

— Подожди, — Ольшанский выставил вперед ладони. — На чью пулю? И какой клиент? Откуда он нарисовался?

— Не все так скоро, чувак. Не засыпай меня, как учитель физики на экзамене. Помедленнее.

Ольшанский и прежде знал за Лагой особенность излагать мысли каким-то странным образом, выворачивая события наизнанку и переворачивая с ног на голову. Чтобы понять логику изложения, очередность чьих-то действий, нужно было сначала выслушать рассказчика и только потом расставить все факты по своим местам. В этом случае картина получалась более или менее понятная и относительно логичная, но Ольшанский, потеряв остатки терпения еще с того вечера погрома в «Карамболе» и угона любимой машины, чувствовал, что не способен оставаться пассивным собеседником.

— Ну, тот опер, который разрабатывал какую-то там группировку, — объяснил Лага. — Типа таможенников. Он ее разрабатывал, а ему натурально ящик струганули. Теперь понятно?

— Понятно, что ничего не понятно, — честно ответил Толмач. — Может быть, просто начнешь сначала?

— Я и так начал сначала, — вежливо ответил Леонид Елагин.

— Иногда я с первого раза не просекаю фиш… То есть не все понимаю.

— Ладно. Понимальщик.

Чтобы снова не вставать на ноги, Лага с силой запустил в дверь штампованной подставкой из-под пивной кружки.

— Пива принеси, — сказал он выскочившему на звук официанту и начал рассказ по второму кругу.

Того паренька, что устроил погром в бильярдной, а затем из-под носа Ольшанского увел его драгоценный бумер, действительно зовут Костян, кличка Кот. Он дважды отдыхал на зоне, оба раза за кражи транспортных средств. С лоховскими машинами не связывался, всегда искал серьезных клиентов и угонял, как правило, на заказ дорогие иномарки. С учета его сняли около полугода назад. Не сразу поймешь, за какие заслуги сняли, видимо, у того Кота в ментовке водились кое-какие связи.

Вместе с ним работают еще три кадра: некто Алексей Килла, Димон Ошпаренный и Петя Рама. Все на учете не состояли, поэтому пробить их по милицейским каналам проблематично. Вероятно, бумер Ольшанского так бы и ушел в никуда, растворился в бесконечном потоке иномарок, ездил бы себе годами с перебитыми номерами и табличкой. Но возникла одна проблема. Собственно, так, ничего особо серьезного. Эти парни что-то не поделили с другой бригадой, такими же отморозками, как они сами. Сейчас уж не понять, в чем корень проблемы, обычно такие вещи решают просто, без всяких там пиф-паф, но бригада этого Кота почему-то все сделала иначе.

Они ворвались в ресторан «Тарелка», где те чуваки спокойно отдыхали, и начали шмалять кого ни попадя. Под замес попал опер, который вплотную работал с враждебной бригадой и лег в гроб ни за хрен собачий. Вероятно, стал строить из себя крутого.