Татьяна Степанова - Ключ от миража Страница 12

Колосов слушал его, отрицательно мотал головой, и в глазах его Катя читала: что ты, Серега, друг, этого просто быть не может, потому что этого не может быть никогда. Мещерский принял еще рюмку «восьмерки» и пустился повествовать о буддийских святынях острова Цейлон. Катя спросила шепотом у Колосова то, что давно хотела узнать.

— Да я Сереже позвонил поздравить, а он спросил, обедал ли я, он курицу в духовку как раз ставил. А я там с самого утра кружился, в этом дурдоме, есть захотел. — В каком это дурдоме? — спросила Катя. — Ты разве дежуришь сегодня по главку?

Мещерский взахлеб рассказывал про зуб Будды. И про змеиный питомник — и такие там кобры королевские и сякие… А Колосов, явно завороженный рассказом о волшебном Цейлоне, буркнул нехотя, что он не дежурит сегодня, но выезжать на происшествие все-таки пришлось.

Вот так Катя и узнала про убийство гражданина Бортникова. Честно признаться, она не сразу даже вспомнила, о ком речь, когда Никита назвал фамилию. Ему пришлось пояснить: ну как же? Тот самый, который… Катя поначалу никак не отреагировала на эту новость. Ну, убили и убили. Земля ему, бедному, пухом. Однако чуть позже… Мещерский отправился на кухню варить кофе. И хлопнул там нечаянно одну из чашек нового сервиза. Координация подвела. Катя пошла помочь ему собрать осколки. Она бросила их в мусорное ведро. Еще минуту назад чашка была цела, и вот ее не стало. Хрупкий фарфор. Кратковечный. И внезапно ей вспомнился он, Бортников. Как он сидел, писал заявление. С его ботинок на пол дежурки натекла лужица. Катя помнила и это. У него не оказалось ручки, чтобы писать, и Катя дала ему свою. И забыла забрать.

Время словно потекло вспять: стоя на кухне Мещерского, Катя одновременно все еще была там, на шоссе, в дежурке поста ДПС, и видела, как потерпевший Бортников пишет свое последнее заявление.

Катя еще не подозревала, прологом каких событий станет та случайная встреча с этим человеком. Ей было немного не по себе от мысли, что человек-то, оказывается, по сути своей не более долговечен, чем эта вот чашка из белого дешевого фарфора в трогательный розовый цветочек.

Глава 8

ЛЕТЧИКИ

«Это был обычный день майора милиции. Один из многих, из которых складывалась вся его жизнь…»

Колосов в понедельник явился на работу рано. В дежурной части работал телевизор. Шла древняя картина «Это случилось в милиции» про майора-полупенсионера. И голос диктора проникновенно повествовал с экрана о «многих, многих днях». Никита вздохнул — эх, жили люди! Гражданским розыском занимались и об этом фильмы снимали. А тут… Он прислушался — Марк Бернес в телевизоре, облаченный в синюю генеральскую форму, строго внушал кому-то из отрицательных персонажей, что, мол, тот «звонит в лапоть». «А сейчас так никто уже не говорит, — подумал Никита. — Ни они, ни мы. И феня стала какая-то темная».

— Что вздыхаешь, как старый дед, Михалыч? — поинтересовался дежурный, приглушая звук телевизора. — Не выспался, что ли, за выходные?

Колосов задираться не стал. Выспался… Тебе б так спать на посту, товарищ капитан, и видеть во сне министерскую проверку. Единственной отдушиной за все выходные оказались именины Мещерского. Да, это уж точно был «один из обычных дней майора милиции». Колосов вспомнил именинника: Мещерского под конец торжества так славно развезло. «Восьмерка» не подкачала. Но это уже случилось после того, как он, Никита, отвез Катю домой. Они с Серегой еще врезали как следует и…

А Катерина Сергевна их покинула. Пробило девять на часах, и она, как Золушка, вскочила и… Как Лиса Патрикеевна вильнула хвостом перед самым носом охотника, а в руки не далась. Там, в машине, когда он вез ее домой по вечернему снежному городу, он твердо решил: вот сейчас приедем и у подъезда он ее поцелует. А что? Давно пора! Сколько раз слово себе давал. А слово начальника убойного отдела — не воробей. Муж этот еще ее… Ну и что, что он муж? Давно и с ним пора все прояснить. Точки все поставить. Он, правда, друг детства Мещерского, но… А в таких делах кто друг, а кто первый враг.

Колосов вспомнил, как они приехали к Катиному подъезду. И он хотел сдержать слово, только вот колебался, что сделать сначала — обнять ее крепко или с этим не спешить, а привлечь Катино внимание фразой: «Послушай, я давно собирался сказать тебе…»

— Ты назад осторожно смотри возвращайся, — строго опередила его Катя. — Я гляжу, здорово вы с Сережкой нагрузились. Вообще-то зря я тебе разрешила за руль в таком виде сесть. Да, а что ты на меня так смотришь, Никита?

Что он мог сказать ей на это? Буркнул, что за руль садится в любом состоянии и ни в чьих разрешениях не нуждается. И вообще просит не учить его…

— Я и не учу, очень надо. Подумаешь, тоже мне! — фыркнула Катя и хлопнула дверью.

Да, и это тоже был обычный день майора милиции. Хмурый, безрадостный день, без надежды на сочувствие и взаимность.

— Никита Михайлович, доложите обстановку по убийству Бортникова. Вы на место выезжали? Что сделано за выходные?

Колосов очнулся от дум. Ба! Оперативка уже началась. А он-то замечтался. И снова от него что-то хотят. Каких-то рапортов, докладов. Прямо вынь да положь.

Оперативка, как всегда, протекала бурно. Дело Бортникова (Колосов с великим трудом переключился на обстоятельства смерти этого бедного жмурика с Ленинградского проспекта) было признано в конце концов «чисто московским», но с одной нудной оговоркой — началась-то эпопея эта с пропажи денег, причем весьма внушительной суммы. А пропали они в области. А значит, в рамках взаимодействия со столичными коллегами надо этот свой участок досконально отработать. А потом уж с чистым сердцем передавать все материалы в Москву. С рук долой.

— На сегодня назначена встреча с руководством авиакомпании, — доложил на оперативке Сладков. — Там часть документации финансовой уже следователем изъята. А по обстоятельствам происшедшего мы с Никитой Михайловичем можем туда вместе поехать, побеседовать.

Однако начальство решило иначе: допросом руководства авиакомпании займется только Колосов. Дело Бортникова — дело об убийстве, значит, и работать по нему сыщикам «убойного» отдела. А транспортники могут переключаться на дела другие, благо их — пруд пруди. Начальство славилось своей справедливостью, как футбольный рефери. Сладков с облегчением вздохнул и кивнул Колосову — что ж, я умываю руки. Никита хмыкнул: вот и выдали на оперативке всем на орехи. От каждого по способностям, как говорится…

В результате в Шереметьево он отправился один. Дорога, как всегда по утрам, была забита. По Ленинградскому проспекту он ехал как раз мимо того самого дома. Темно-розовые кирпичные корпуса его видели все, кто следовал по этой дороге. Колосов машинально подумал: а сколько всего жильцов обитает в этом самом четвертом корпусе? Этажей-то в доме девять. И на каждой площадке по четыре квартиры, а это значит… Черт, тут прямо калькулятор надо, по головам считать, как овец. Проверять придется абсолютно всех. Это еще там, на месте происшествия, стало ясно. Свидерко так и брякнул загробным тоном: тотальная поквартирная проверка. Версий у него уже было предостаточно. Только вслух он о них пока не говорил. И действительно, что зря в этот самый лапоть звонить?

Однако сам Никита решил с версиями пока повременить. Сначала надо разобраться в ситуации. Возможно, кое-что станет более понятным после сегодняшней встречи с руководством компании, в которой работал этот Бортников.

Аэропорт Шереметьево-1 Колосова прямо-таки обескуражил и огорчил. Теснотища, народу кругом уйма — к стойкам регистрации не протолкнуться, где зал вылета, где прибытия, непонятно. И вообще, нагорожено всего — какие-то пластиковые перегородки, какие-то ларьки-стекляшки. В Шереметьево-1 Никита не был давным-давно и смутно помнил, что аэропорт этот вроде бы внутренний, а не международный.

Однако на деле оказалось все не так просто. В справочной он поинтересовался, где расположен офис компании «Трансконтинент». Дежурная пожала плечами и неопределенно махнула куда-то в самый конец длинного терминала.

Никита протискивался сквозь потную толпу пассажиров — баулы, сумки на колесиках, тюки, чемоданы. Вид у пассажиров был такой измученный, что он сразу решил: летят, бедолаги, куда-нибудь в Тынду заполярную, а там аэропорт из-за снежного бурана не принимает. «Рейс 718 авиакомпании „Трансаэро“ Москва — Римини задерживается до 17 часов», — объявили по радио.

Словно ветер прошумел по толпе, пассажиры поникли, как хлебные колосья в грозу. Еще полдня ожидания. А Никита искренне удивился: надо же, это они, оказывается, в Италию летят! На Средиземное море с такими-то похоронными физиями.

«Чартер есть чартер, что вы хотите, — делились соображениями стоявшие рядом с Никитой две гражданки. — Пока самолет до упора не набьют, пока у него дно не отвалится — не полетят. Это что, мы хоть дома сидим. А я вот в прошлом году в Испании отдыхала, в Аликанте. Авиакомпания другая была, но все то же самое. Туда, правда, долетели ничего. А обратно, представляете, самолет за нами не прилетел. Чартер проклятый! Так мы три дня прямо в зале ожидания спали. Денег ни у кого нет, визы закончились, а эти, из представительства фирмы, говорят: отель за свой счет. Ну, мы в крик все. Испанцы на нас вот такими глазами, как на диких… А я говорю: полицию давай сюда, пусть нас всех в участок забирают и потом за их счет депортируют из страны. Но до этого не дошло. Прилетел самолет за нами на четвертый день. Я было зареклась: больше никуда на отдых не поеду. А вот, видите, опять лечу!»