Константин Чернецов - Крым бандитский Страница 12

Милиционеры не спеша направились к входу.

— Я пацаном здесь лазил, — говорил спутнику Тарасенко, — для местных мальчишек забавы лучше не придумаешь — лишь бы по темным коридорам полазить, в войнуху поиграть…

Словно в подтверждение его слов из темноты прохода показалась чья-то фигура. Милиционерам показалось, что это подросток.

Парень вышел на свет и, только когда его глаза адаптировались к солнечному освещению, увидел людей в милицейской форме. На мгновение парень остолбенел, а затем с пронзительным криком «Пацаны! Атас!» — бросился обратно в темноту подземного коридора.

Не родился еще милиционер, которому бы не показалось такое поведение странным; а уж тем более, что заметили у парня в руках предмет, выражаясь протокольным языком, «похожий на ружье». Фарафонтов с Тарасенко отослали стажера за подкреплением в райотдел, а сами решительно продолжили спуск.

Через несколько мгновений раздались выстрелы. Оглянувшись, Тарасенко увидел три головы над грудой камней. Оттуда, из-за прикрытия, и велся огонь.

Тарасенко пригнулся: у него было всего несколько мгновений, чтобы оценить ситуацию и принять единственное решение.

Отстреливаться невозможно — пистолет был только у Фарафонтова. Да и один «макар» против трех стволов — неубедительно. И стреляют из-за камней, а они здесь как на ладони…

Тогда Тарасенко бросился к штольне, надеясь в ее мраке скрыться от снайперов.

— Беги за мной! — крикнул он Фарафонтову и побежал вперед.

Некоторое время он слышал за спиной шаги Фарафонтова. Потом, уже у входа в каменоломни, почувствовал толчок, резкую боль в плече и понял, что ранен. Однако, собрав все силы, он все же забежал внутрь, пробежал через галерею и спрятался в правом коридоре, — знал, что там безопаснее.

Потеряв в темноте из виду фигуру Тарасенко, Фарафонтов, не знавший этих мест, побежал, наоборот, влево. Он бежал до тех пор, пока не ударился об автомобиль «ауди». Бандиты преследовали его и трижды ранили — в плечо, спину и лицо, — с такими ранениями он не мог далеко уйти и упал на дороге.

Бабак и Продан принялись искать Тарасенко, но тщетно — старший лейтенант скрылся в темноте знакомых с детства выработок. Один из членов банды предложил подорвать проходы штолен, но мин с дистанционным управлением у «волков» не было, а использовать гранаты они не решились — в результате взрывов могли обрушиться потолки галерей.

Создавалась безвыходная ситуация. В штольнях спрятался опасный свидетель, которого бандиты не могли найти и устранить. И очевидно, что убежищем больше пользоваться нельзя. Милиционеры же не просто так отправили куда-то своего третьего на машине, наверняка за подмогой. Все входы-выходы из штолен проконтролировать «волки» не могли, да и не собирались держать оборону. Поэтому Бабак отдал команду грузить джипы, а сам с Проданом принялся допрашивать раненого о маршруте милицейских патрулей и количестве личного состава, задействованного в операции. Затем по штольне пронеслось эхо двух выстрелов — Продан добил раненого, беспомощного милиционера.

(На суде Продан утверждал, что милиционера застрелил Бабак. Свидетели и баллистическая экспертиза доказали обратное.)

Бросив труп Фарафонтова в штольне, банда пересела на джипы и навсегда покинула каменоломни, столько времени служившие им укрытием.

А получасом позже прибыла оперативная группа, вызванная стажером.

Перед въездом в самую широкую штольню, где стажер (фамилию его просили не называть) расстался с Тарасенко и Фарафонтовым, валялась груда стреляных гильз.

В коридоре штольни лежал окровавленный труп Фарафонтова, а в глубине коридоров сотрудники милиций обнаружили раму сожженного автомобиля, угнанного у москвичей.

Нашли они и раненого безоружного старлея Тарасенко, который, несмотря на серьезность ранения и обильную кровопотерю, все же сумел добраться до основного коридора.

Два джипа тем временем мчались по направлению к селу Калиновка. Один автомобиль вел — Продан, другой — Бабак. Опасаясь преследования, преступники гнали машины на безумной скорости. Возможно, именно поэтому автомобиль под управлением Бабака перевернулся, и ему пришлось пересесть в машину Продана.

Доехав до Калиновки, бандиты разделились. Дальше решено было скрываться по отдельности. Бабак с Никеровым ушли пешком, остальная часть команды оставалась «на колесах».

Именно на нее и наткнулись работники милиции на следующий день.

…Усиленные милицейские патрули днем и ночью курсировали по близлежащим районам. Каждого участника патрулирования особо предупредили, что преступники вооружены и особо опасны, описали приметы автомобилей. Дополнительно «заводить» милиционеров не требовалось — работали профессиональная честь и мужская солидарность.

Двадцать первого июля около 16 часов прямо на патрульный «УАЗ», в котором находились пятеро сотрудников милиции, выскочил из-за поворота джип, обогнул патрульную машину и, не сбавляя скорости, помчался по дороге. За рулем джипа сидел Продан, рядом находились Кравцов и Туник.

— Принять вправо! Остановиться!

В ответ — только рев мотора. Расстояние еще позволяло стрелять из «Макарова», патрульные выхватили оружие, но на бандитское везение на дороге появился автобус, везший детей к морю; под его прикрытие и метнулись «волки», а затем, свернув на грунтовую дорогу, прибавили скорости.

«УАЗ» начал преследование, и тут же в его лобовое стекло полетела автоматная очередь. Милицейский «уазик» продолжал преследование, пятеро парней в форме, вооруженные табельными «Макаровыми», эффективными только в ближнем бою, шли на автоматные стволы, но джип с более мощным двигателем уходил все дальше и дальше и вскоре совсем скрылся из виду…

Экипаж вернулся в райотдел, где участники преследования по фотографии опознали автоматчика. Снайпером был Кравцов.

Из приговора:

«Судебная коллегия считает, что, произведя автоматные очереди с расстояния 60–70 метров по машине, где находились сотрудники милиции, исполняющие свой долг по задержанию банды, Кравцов сознательно допускал лишение их жизни и стремился к этому, что подтверждается наличием сквозных пулевых отверстий в металле кузова в непосредственной близости от работников милиции, но Кравцову не удалось привести свой замысел в исполнение по независящей от него причине. Продан, который управлял машиной, и Туник, находившийся на заднем сиденье, не возражали против действий Кравцова и поддерживали его советами, чем совершили участие и пособничество в покушении на жизнь работников милиции…»

После стрельбы по патрульной машине бандиты скрывались в самой глухой части Ленинского района. Заброшенные пансионаты на время стали им пристанищем. Там они прятали автомобили и прятались сами, но, естественно, вели себя так, как уже не могли себя не вести: устраивали попойки и пальбу, по мишеням и просто так.

Милиция наступала им на пятки, но тройка Продан — Никеров — Кравцов успешно уходила от преследования, пользуясь поддержкой местных жителей.

Как ни прискорбно, но это именно так: местные рыбаки (читай — браконьеры) и крестьяне предупреждали «волков» о милицейских проверках, предоставляли убежище, продавали съестное и выпивку.

Мертвый остов атомной электростанции сослужил бандитам последнюю службу: свел обе части «волчьей стаи» вместе. Бабак снова воссоединился со своей бандой, но к этому времени «волки» уже не видели в нем необходимости. Очень многое не устраивало членов банды в их руководителе: его жестокость, из-за которой они все оказались обречены на войну с милицией, его жадность и диктат.

Ну а больше всего раздражало то, что о судьбе большей части похищенных денег и золота знал только он и никого в нее не посвящал. Все чаще и чаще «волки» говорили между собой, что Бабак собирается захапать их денежки, добытые кровавыми трудами, и смыться, скорее всего, не просто так, а избавившись от «стаи».

— Если бы мы не убили его, он убил бы нас, — в один голос заявляли подсудимые.

В этом они окончательно убедились, вновь встретившись в циклопическом бетонном лабиринте мертворожденной станции.

Если когда-то по мотивам дела «бабаков» будет снят художественный фильм, то центральная сцена будет происходить именно там, в непомерно огромных пустынных залах, бесконечных коридорах с выбитыми стеклами и осыпающейся штукатуркой, среди груд слежавшегося строительного мусора, битого камня и ржавеющего металла. Причудливое эхо будет всколыхиваться и замирать, подхватывать и перевирать выкрики, брань и шепот.

У сцены будет жесткое драматическое напряжение: главарь, который и расчетливее, и хитрее, и авторитетнее всех и каждого в отдельности, старался манипулировать «волками», стравливая их друг с другом, попеременно сближаясь, сговариваясь то с одним, то с другим и пытаясь всячески избежать слияния их в команду. Уговоры и угрозы, лесть и оскорбления, шантаж и посулы — все шло в ход и сработало бы, но…