Джеймс Твайнинг - Двойной орёл Страница 12

— Вчера ко мне наведался Кларк, грозился упечь за решетку. Десять лет мы с тобой избегали друг друга, и теперь являешься ты. Что, по-твоему, я должен думать? Что это простое совпадение?

— Кларк, этот придурок с волосатой задницей? Ты считаешь, что я буду рисковать тобой, рисковать собой ради него? Обижаешь. Я предполагал, ты меня лучше знаешь.

— Да? Но я знал Арчи, который никогда не нарушал правил.

— Послушай, я топал за тобой от самого дома. Прости. Я, наверное, должен был предупредить тебя… — Арчи, болезненно морщась, потирал скулу.

— Так тебе известно, где я живу?!

Том, словно ушам своим не веря, покачал головой. Гнев нарастал с новой силой.

— Да, после последнего нашего разговора я занервничал. Ну и произвел кое-какие изыскания. Оказалось, в Лондоне живет не так уж много Томов Кирков. Я нашел с третьей попытки.

— Господи, ты даже имя мое знаешь! — сердито прошептал Том и осмотрелся по сторонам.

— Не хотелось признаваться, друг, но я всегда знал, с самого начала. С первой твоей работенки, которую ты выполнил по моему заказу. Вот ты не хочешь рисковать, но ведь и я тоже не хочу. Правда, до сих пор у меня не было причин искать личной встречи.

— Зря теряешь время. Это ничего не изменит. Я уже сказал. Ты должен найти для этого дела кого-нибудь другого.

Арчи удрученно поскреб в затылке:

— Это непросто.

— Никто и не говорит, что просто. — Том прищурился. — Но я на Кассиуса не подписывался. Так что теперь твоя забота искать мне замену.

— Но ведь и я тоже на Кассиуса не подписывался. Он сам тебя назвал, — виновато промолвил Арчи.

— Что? — взволнованно воскликнул Том.

— Ко мне заглянул один из его людей. — Арчи потупился, глядя себе под ноги. — Очередной иностранец. Иногда складывается впечатление, будто все англичане уже покинули страну. — Он покачал головой. — Он сказал, что ты лучший, лишь ты можешь выполнить работу. Я ему говорю: у него в семье кто-то умер, он уехал за границу на несколько месяцев, утрясать проблемы. Ищите другого. А он ответил, что подождет. Будет ждать до тех пор, пока ты не вернешься.

— Выходит, ты знал, что за всем стоит Кассиус? Ты лгал мне!

— Ну и что? — с вызовом произнес Арчи. — А ты бы на моем месте как поступил? Послал бы его к чертовой матери?

— После всех лет, что мы проработали, тех дел, что провернули вместе… Я полагал, что заслуживаю правды.

У Арчи зазвонил мобильник. Раздражающие гудки шли по нарастающей, достигли высокого, нестерпимо визгливого тона. Арчи полез в левый внутренний карман пиджака, мелькнула шелковая подкладка, отливающая изумрудно-зеленым. Достал мобильник, взглянул на номер, высветившийся на экранчике, и отключил телефон. Опять обратился к Тому:

— А от тебя я ждал, что ты выполнишь все наши обещания. Ты ведь подписался на обе работы. И теперь не можешь отказаться, потому что тебе что-то не понравилось. Ты в игрушки играешь? Я стараюсь наладить здесь бизнес, который сделает тебя настоящим богачом. Я отыскал покупателей, твое дело — довершить начатое. Такова схема. Успешно работала эти десять лет. Ты думаешь, я нарочно умолчал, что это для Кассиуса? Я имел на это право! Потому что покупатель — он и есть покупатель. И его деньги ничем не хуже других.

— Для тебя деньги всегда были главным, верно? — парировал Том. — Только не ври. Сейчас ты понял, что деньги бывают разные. Все зависит от сопутствующих условий.

Арчи подошел к Тому, тонкие подошвы модных черных туфель тонули в мягкой траве.

— Что все-таки происходит, Феликс? Пойдем выпьем по кружке пива и спокойно все обсудим.

— Феликса больше нет. Сгинул.

— Всего лишь еще одна работа. Ты должен относиться к ней как и к остальным.

— Сколько уже ты занимаешься всем этим? Лет двадцать, двадцать пять?

Арчи пожал плечами:

— Примерно.

— И ты никогда не задавался вопросом, как дошел до жизни такой? — многозначительно и тихо промолвил Том. — Не замечал, что одно неверное решение или действие может изменить все самым кардинальным образом? Порой мне кажется, моя жизнь превратилась в линию, выстроенную из костяшек домино, и падать они стали лет пятнадцать назад. Даже не помню, как и кем была сбита первая, и вот, на тебе, к чему все привело…

Арчи хмыкнул:

— Вор с философскими замашками? Просто смешно!

Снова зазвонил мобильник, опять серия визгливых гудков, которые становились все громче и чаще. Арчи полез в другой карман пиджака и выудил из него второй мобильник. Задрался рукав пиджака, на запястье сверкнул толстый золотой браслет. Арчи взглянул на номер и ответил:

— Привет… нет, не сейчас… около пятисот… нет, так мы не договаривались… он берет все или ничего. Ладно, пока.

Том выждал, пока он уберет телефон в карман, и продолжил:

— Мне тридцать пять, и лет с двадцати я никогда не жил в одном месте дольше четырех недель.

Арчи фыркнул:

— Ну и что? Хочешь, чтобы я тебя пожалел? Так уж они тебя выучили. Именно поэтому ты у нас лучший. Тоже часть работы.

— В жизни существует не только работа, Арчи.

Взгляд собеседника блеснул нетерпением.

— Прости, приятель, но носовыми платками для утирания слез умиления я не запасся.

— Все хорошее кончается. Даже это. Даже нам когда-то придет конец.

Арчи вздохнул:

— Итак, убедить тебя не удалось? Но учти: мы доставляем товар ровно через неделю — или оба покойники. Все, точка, — промолвил он будничным тоном, лишь глаза сверкали лихорадочным блеском. — Ходят слухи, что у этого Кассиуса большие проблемы, потерял все в какой-то сделке. Так что он никаких шуток не потерпит и извинений не примет. Уж если я сумел найти тебя, то он тем более. Если хотим сберечь свои шкуры, надо действовать вместе. Ты прости, Том, но сейчас это не только моя проблема. Это наша проблема.

Глава 12

Форт-Нокс, штат Кентукки

20 июля, 10.05

Утром за Дженнифер заехал черный «форд-иксплорер» и отвез в аэропорт Рейгана, где в одном из ангаров ее ждала подготовленная к полету золотисто-бежевая «сессна». Если уж Корбетт брался за дело, то относился к нему со всей серьезностью.

Самолет выглядел совсем новеньким, и, кроме пилота и стюарда, в салоне никого не было. Дженнифер оказалась единственным пассажиром. Она опустилась в кресло, обитое мягкой кожей, вытянула ноги в узкий проход и блаженно закрыла глаза. Через двадцать минут самолет стрелой взмыл в ясное голубое небо над Вашингтоном.

Дженнифер всегда немного нервничала в полете. Однажды борт, которым она летела, угодил в воздушную яму и начал резко терять высоту — упал почти на пять тысяч футов. Впечатление было такое, будто они ударились о невидимую стеклянную стену в небе, а потом начали скользить по ней вниз. Она знала, что самое опасное — взлет и посадка, и подсознательно выбирала нужную позу в зависимости от ситуации: крепко впивалась ладонями в подлокотники или напрягалась, подбиралась, чтобы не удариться лицом о спинку впереди стоящего кресла. Но на сей раз, к собственному удивлению, страха она почти не испытывала, сразу погрузилась в глубокий сон, и разбудил ее легкий стук под днищем — самолет выпустил шасси.

Моргая, она взглянула в иллюминатор. Внизу, точно пестрое лоскутное одеяло, тянулись поля, отделенные одно от другого темными линиями деревьев. Светлой непрерывной хлопковой нитью их прорезала дорога, тянулась справа налево и исчезала вдали, в дрожащей туманной дымке разогретого воздуха. На плоском пейзаже одинокими островками высились домики фермеров, амбары, сараи. Самолет снизился, и Дженнифер увидела блестящую под солнцем металлическую изгородь, что шла по периметру военно-воздушной базы. Они прилетели.

— Добро пожаловать в Кентукки, агент Брауни! — Дженнифер спустилась по трапу, который выдвинулся из фюзеляжа «сессны», и пожала руку мужчине, встретившему ее. — Надеюсь, хорошо долетели? Позвольте представиться, лейтенант Шеппард. Я буду сопровождать вас в хранилище.

— Спасибо, — ответила Дженнифер, с трудом скрывая улыбку.

Уж очень необычный был наряд на парне. Брюки в розовую клеточку, белый спортивный свитер из тонкого хлопка, на голове прозрачный желтый козырек от солнца. Лицо под козырьком расплылось в широкой улыбке, он крепко пожал ей руку.

Дженнифер давно взяла за правило не судить о людях поспешно; эту привычку она унаследовала от матери, которая считала, что время — единственный надежный критерий, позволяющий распознать истинный характер человека. Но Шеппард сразу понравился ей, несмотря на дурацкий костюм. Сразу видно, что человек он веселый и искренний. В каждом его жесте сквозили легкая уверенность и бесшабашность, а необычный наряд лишь подчеркивал их.

Шеппард бегло оглядел себя и виновато произнес: