Марко Незе - Спрут Страница 12

— Значит, теперь дошли до того, что героином начиняют конфеты, — развел руками Каттани.

Один из полицейских продолжал вынимать из ящика белые коробки и складывать их на столе. Все они были точь-в-точь такие, как коробка, принесенная доном Манфреди.

— Эй, хватит, хватит, ты мне завалишь весь стол!

Отворилась дверь, и на пороге появился Альтеро с подробным рапортом об операции по борьбе с наркотиками. Указав на ящик, он произнес:

— Мы обнаружили шестьдесят таких ящиков, уже опечатанных и готовых к отправке.

— Они работают масштабно, — отозвался Каттани. — И что же говорят владельцы этой кондитерской фирмы «братья Капитуммо»?

— Рыдают. Клянутся, что никогда ничего не замечали. Это кто-нибудь из рабочих, говорят они, использовал доброе имя фирмы для преступной операции. Ничего себе объяснение!

— Да, неплохое, — задумчиво процедил Каттани. — При помощи ловкого адвоката им не составит особого труда заставить суд принять его как святую правду. Что дал обыск у Чиринна?

Альтеро полистал бумаги.

— Ничего. Парочка по всем правилам зарегистрированных пистолетов. Но зато мы задержали много мелких торговцев наркотиками. На улице, в одном ночном клубе, около школы. Я засадил за решетку также молодого барона Шечилли, жениха дочери банкира Ра-ванузы. У него собственная маленькая плантация марихуаны.

Этот ответ поверг Каттани в уныние. Он оперся локтями о стол и опустил голову на руки.

— Этот список, дорогой Альтеро...

— Я еще не закончил. Если хотите, я продолжу.

— Нет уж, спасибо. Этот список, говорю я, меня не слишком радует. Надо брать повыше. Сменить методы. Что толку заметать эту мелкоту? Я считаю, необходимо схватить того, кто держит в руках все нити этой торговли. Вы со мной согласны?

Альтеро находился в некотором замешательстве и почувствовал облегчение, когда на столе зазвонил телефон. Каттани снял трубку и услышал голос жены.

Столь упавший и расстроенный, что он встревожился»

— Что случилось?

— Ты не мог бы прийти домой?

— Сейчас? Но у меня уйма работы.

— А когда ты сможешь прийти?

— К ужину, хорошо? Что там еще стряслось?

— Нет-нет, ничего. Только не запаздывай, — умоляюще закончила Эльзе.

Каттани, помрачнев, опустил голову. С размаху плюхнулся обратно на стул, поглядел на свой стол, заваленный конфетными коробками, и лицо его приняло жесткое и решительное выражение.

— Уберите их, — отрывисто приказал он. Полицейский, вздрогнув, как от удара хлыстом, в несколько секунд освободил стол, сбросив коробки обратно в ящик. Поднял и неслышно вынес его. Так же и Альтеро хотелось незаметно выскользнуть из кабинета, но он не находил повода. Потом, положив свой рапорт на стол, произнес:

— Вот, просмотрите, когда будет время... И с этими словами исчез.

Оставшись один, Каттани подошел к металлическому шкафу. Вставил в замок ключ и, приподняв стопку бумаг, извлек из-под нее тетрадь. Раскрыл ее и стал перечитывать некоторые личные записи. Эти заметки не отражали в точности результаты ведущегося расследования — они скорее фиксировали возникающие у комиссара ощущения и мысли.

Быстро пробежав их глазами, он остановился на странице, посвященной Раванузе. В одном месте у него было записано: «Связующее звено с американской мафией? «Отмывает» через свой банк доходы от продажи наркотиков?» Глядя на эти вопросы, на которые он еще не мог дать ответа, Каттани тяжело вздохнул. Захлопнув тетрадь, снял телефонную трубку.

Он набрал номер Центра по лечению наркоманов. Услышав искренний и сердечный голос дона Манфреди, приободрился.

— Иной раз, — признался он священнику, — меня одолевают сомнения, и кажется, что силы, стоящие на страже закона, становятся все менее эффективны. И распутать некоторые махинации делается невозможно.

— Вам нельзя падать духом, тем более сейчас, — воскликнул священник. — Ваше поведение многих удивило, но вместе с тем вдохнуло в людей надежду. Здесь у нас все привыкли держать язык за зубами, но уверяю: на вас смотрят и многого от вас ждут.

Каттани тем временем рассеянно рисовал на лежащем перед ним листке маленькие стрелки. От центральной точки тянулись в разные стороны длинные прямые линии. Каждая заканчивалась треугольничком. Эти стрелки образовывали звезды, целые связки. Когда он нервничал, это был его способ успокоиться.

— Да нет, я вовсе не собираюсь сдаваться, — горячо возразил он. — Я приехал сюда с намерением хорошенько поработать, и свои обязанности я выполню до конца. — Казалось, этими словами он хочет сам себя подбодрить. — Ну а как обстоят дела с девушкой?

— Гораздо лучше, — ответил священник. — Сначала ей было нелегко, но сейчас как будто она попривыкла. Если вы немного подождете, я ее позову к телефону.

Голос Титти звучал как-то сонно.

— У меня совершенно пустая голова, — сказала она. — Иногда с трудом брожу, словно у меня совсем нет сил.

— Дон Манфреди говорит, что у тебя появился хороший цвет лица.

— Неужели? Но я вовсе не хочу превращаться в южанку, толстенную и загорелую до черноты

— Как только выдастся свободная минута, заеду тебя проведать. Ну и как тут живется?.

— Хуже, чем в казарме. Подъем в семь утра, потом стелить постель, приготовить завтрак, стирать, гладить, работать в саду. Я совсем к этому не приучена. Болят руки, каждый мускул. Послушай, как долго ты намерен держать меня в карантине?

— Столько, сколько будет необходимо. Ты будешь паинькой?

— Ладно, несчастный шпик, обещаю вести себя хорошо, — сказала Титти.

Женщина, с которой он мечтает связать свою жизнь.

— «Потерпи, потерпи...» Ты мне это повторял до тошноты. А я уже не желаю терпеть. Мне надоело. — Эльзе злобно топала ногами. — Когда ты нужен, тебя никогда нет дома. Если я звоню по телефону, ты от меня отделываешься, вечно занят, дел выше головы. Да на кой ты мне сдался?

Каттани повернулся к ней спиной и, руки в карманах, пристально смотрел, как за окном садилось солнце. Хотя он ее и не видел, но прекрасно представлял каждый жест жены — она у него за спиной размахивала руками, морщила лоб, орала со своим французским акцентом; который когда-то ему так нравился, а теперь стал просто невыносим.

Женщина, от которой он мечтает избавиться.

Эльзе ненадолго замолчала. Как обычно, излив свою злость, она ощущала, как ей на смену в ней поднимается волна трогательной нежности и становишься мягче и ласковее. Сделав шаг вперед, она почти касалась спины мужа.

— Ну разве я виновата, что тебя люблю? — прошептала Эльзе.

Эти слова проняли его, он обернулся, взглянул в лицо жене.

— Мне не хотелось бы делать тебе больно, — сказал он, — но, может быть, я не самый подходящий для тебя человек.

Она обняла мужа и положила голову ему на плечо.

— Ну что ты, дорогой.

Сбоку на стене он заметил фотографию в рамке: они в день свадьбы. Каттани почувствовал, как от мыслей о прошлом у него что-то шевельнулось в душе.

— Вот уже несколько дней, — вновь заговорила Эльзе, — я сама не своя. Я просто в отчаянии.

— С чего это? Сегодня у тебя по телефону был ужасный тон.

— Потому что у меня на сердце тяжелым камнем лежит один секрет, — сказала она, слегка отстраняясь. — Лучше все сказать тебе, иначе я сойду с ума.— Она просунула руку под лацкан его пиджака. — Ты знаешь, где я была, когда тебя пытались застрелить? У Сантамарии, у него дома. Да, я спала с ним. Я дура.

Хотела посмотреть, как ты будешь на это реагировать, хотела, чтобы ты наконец заметил, что я существую...

Она замолчала и внимательно смотрела на него, словно врач, желающий обнаружить симптомы болезни.

Сколько раз он задавал себе вопрос, как бы себя вел, если бы вдруг открыл, что жена ему изменила! Теперь он об этом узнал, но не испытывал ни гнева, ни досады. «Ну хорошо, ты это сделала, — думал он, — так чего же теперь тебе от меня надо?» Он не только не придал признанию жены большого значения, но оно его даже обрадовало. Словно эта измена как по мановению волшебной палочки сразу освободила его от всякого чувства долга по отношению к жене.

Он вновь перевел взгляд на фотографию на стене. В вечерних сумерках на ней уже нельзя было ничего различить — лишь вырисовывался темный прямоугольник. Ему казалось, что так же и лицо стоявшей перед ним жены он видит где-то далеко и смутно, словно сквозь туман.

— В последнее время, — проговорил он холодно, — ты вела себя как одержимая, была совершенно невыносима. Возможно, ты подготавливала алиби для того, что сделала.

— Не говори так. Я в отчаянии — Она пыталась сохранять спокойствие, но ее вновь захлестывала глухая злость. — Если бы ты был со мною рядом... — Она била кулаками по его мощной груди. — Я тебя ненавижу. Вот так меня бросить после стольких лет, прожитых вместе. Я без звука следовала за тобой из одного конца Италии в другой. Каждый раз чужой город, новые люди и опять одиночество. Но я ни на что не обращала внимания, потому что со мною был ты. Пока мы были близки, я могла все вытерпеть...