Александр Аннин - Корректировщик Страница 12

Неплохие ружья традиционно умеют делать и в России. Достойное место в коллекции Градова занимала отечественная комбинированная двустволка «Иж-94»: верхний ствол – стандартный, двенадцатого калибра, а нижний – под патрон от «калашникова» – 7,62 миллиметра, нарезной.

Из «классики» в ружейной пирамиде присутствовали одноствольный переломный «Штуцер» калибра 7,62 миллиметра и американский «Ремингтон» – любимая винтовка в собрании доктора Градова…

Марат Хрипунов испытывал нечто вроде комплекса неполноценности, глядя на друга-ветерана. Сам-то книгоиздатель ничегошеньки не смыслил в оружии. Его юность отнюдь не была столь героической. Работа в райкоме, потом в горкоме комсомола, постоянные интриги, подглядывания, подслушивания, доносительство… Вот и теперь, уже будучи миллионером новой формации, Марат Петрович мыслил по-старому. Он не придумал ничего лучшего, чем устроить слежку за собственной женой.

Пару дней назад, когда Елены не было дома, Хрипунов уломал Градова на дикую, с точки зрения нормального человека, выходку: незаметно для постороннего глаза провести в коттедж психиатра параллельный телефон от хрипуновского аппарата. Градов согласился, скрепя сердце: а то еще, если он будет препятствовать Хрипунову в его маниакальных идеях, тот, чего доброго, вообразит, будто между Еленой и Вячеславом Кирилловичем что-то было…

Хрипунов, конечно, имел возможность прибегнуть к хитроумным «жучкам» и «клопам», но об этом, он был уверен, тут же стало бы известно Шаргину. Ведь при бывшем чекисте всегда имеется компактная аппаратура, позволяющая определить наличие электронной слежки. А так – кому придет в голову, что хозяин дома вдруг сам, добровольно провел к соседу спаренный телефон с помощью обычного шнура?

Позавчера, скрытые высоченным забором, миллионеры, чертыхаясь, тянули телефонный провод от Хрипунова к Градову. Им удалось довольно надежно замаскировать его за бордюром садовой дорожки, ведущей к небольшой бане. Друзья вынули доску из забора, разделяющего их владения, и пролезли на участок доктора. Кое-как закрепив доску на прежнем месте, они, уже не заботясь о маскировке, протянули шнур в бильярдную на втором этаже градовского особняка.

И теперь, находясь в гостях у психиатра, Марат Петрович мог прослушивать все разговоры жены. Часа полтора назад он сказал Елене, что срочно вылетает в Лондон дня на два – на три, а сам загнал машину в гараж к Вячеславу Кирилловичу и с трепетом дежурил возле спаренного аппарата. Жена долгое время никому не звонила, а теперь никак не могла соединиться с каким-то неведомым абонентом. «Шаргину звонит, стерва», – думал Марат Петрович.

Между прочим, посмеивался про себя издатель, начальник службы безопасности Владимир Шаргин тоже был уверен, что босс отбывает в Лондон. Он сам заказывал Хрипунову билет на самолет, вылетающий через несколько часов. Чтобы все было достоверно, Марат Петрович не пожалел тысячу долларов за место в бизнес-классе… Однако Хрипунов увидел настороженность в глазах охранника, когда объявил тому, что в Лондон поедет один, без Шаргина, да и в «Шереметьево» сопровождать его нет необходимости…

Доктор Градов закурил и налил еще мартини.

– А почему ты не хочешь развестись? – пожал он плечами.

– Щас! Бегом побежал! – Хрипунов действительно забегал по бильярдной. – Ты соображаешь, что говоришь? А коттедж? А банковские счета? А вилла в Маракеше? Квартиры в Москве, Питере, Сочи… В случае развода все это придется делить пополам! Мы ведь женаты двенадцать лет, все мое имущество нажито в браке. Нет, дорогой друг, это тебе надо лечиться! И не в объятиях твоих массажисток, а всерьез. Медикаментозно.

– Тогда объясни, зачем вся эта слежка, – начал было Градов…

Но в этот момент аппарат, соединенный с телефоном в соседнем коттедже, вновь затренькал. Елена в очередной раз набирала номер. Хрипунов кинулся к столику…

По его напрягшемуся лицу Градов понял, что жена Марата Петровича наконец-то дозвонилась.

«Приемная Генерального штаба, слушаю вас», – услышал Хрипунов хорошо поставленный голос военного.

Марат Петрович опешил, его нижняя челюсть непроизвольно отвисла…

Глава двенадцатая

Боевой генерал Павел Чухлов выглядел так, как и положено бравому вояке в неполных пятьдесят лет: тронутый сединой бобрик жестких волос, резкие, медальные черты лица, статная фигура. Служба в Генеральном штабе не изменила его спартанского образа жизни – Чухлов по-прежнему посещал тренажерный зал, бегал на лыжах, соблюдал строгую диету.

Правда, с тех пор, как его имя стало упоминаться в связи с теми или иными политическими событиями, генерал взял за правило появляться на великосветских тусовках, где неизменно пользовался повышенным вниманием со стороны дам. В средствах массовой информации Чухлова уже осторожно называли донжуаном, и генерал никак не мог понять, выгодно это для его имиджа или не очень.

С Хрипуновыми Чухлов познакомился на рождественском приеме в Кремле. Они пили шампанское, заедая его тарталетками с икрой, шутили… Марат Петрович, продолжая мнить себя политической фигурой, спрашивал Чухлова, верно ли, что генерал собирается примкнуть к партии «Сила Руси»…

Чухлов, красуясь перед блистающей в сонме великосветских жен Еленой Хрипуновой, отшучивался, мол, название у новой радикальной партии какое-то петушиное – только вслушайтесь: «Си! – ла Ру-Си!»… Ку-ка-ре-ку!.. Да и пойдет ли народ за черносотенцами?

При этом бравый вояка ухитрился так и не дать определенного ответа на вопрос Хрипунова.

После этого Марат Петрович несколько раз приглашал Чухлова к себе в гости, в коттеджный поселок «Серебряные Ключи». Неожиданно для самого себя генерал почувствовал, как в нем зашевелился червячок зависти… Надо же, вот это открытие! Оказывается, он способен завидовать чьему бы то ни было материальному достатку… Это неприятно поразило Чухлова, который всегда гордился своим презрением к обществу потребления.

Сегодня, в День национального примирения, Павел Чухлов дежурил по Генштабу, когда Елена неожиданно позвонила ему на службу и пригласила к себе в особняк. Причем недвусмысленно заявила, что будет одна. Муж улетает в Лондон. Генерал ничуть не удивился такому откровенному предложению: он привык к тому, что женщины теряли всякое представление о гордости и нравственных барьерах, когда он оказывался в пределах их досягаемости. Чухлову и в голову прийти не могло, что он лишь случайная щепка в водовороте семейной трагедии…

Генерал усмехнулся, вспомнив Хрипунова, этого надутого индюка, никогда в жизни не нюхавшего пороху. Богат, как набоб, это верно. Однако существуют вечные ценности, которые всегда останутся главными для женщин. Елена Хрипунова – очередной тому пример.

Сдав дежурство, Чухлов отпустил телохранителя-шофера, сел в свою генеральскую тридцать первую «Волгу» и поехал в «Серебряные Ключи». Мешавшую ему кобуру с табельным пистолетом Макарова генерал отстегнул и бросил на соседнее сиденье.

С недавних пор Чухлов постоянно носил при себе оружие.

Глава тринадцатая

Элитный дачный кооператив «Серебряные ключи», возникший на берегу Москвы-реки аж при Сталине, весь порос соснами и елями. Но размеры участков, определенные еще до войны, никак не соответствовали архитектурно-монументальным представлениям новых русских. И если прежде какой-нибудь маршал или нарком вполне вольготно чувствовал себя на двенадцати сотках, то нынешней дачной публике – пивоварам, рыночным оптовикам, депутатам и финансовым воротилам – было страсть как тесно среди этого хвойного великолепия.

Ветхие деревянные дачки с мезонинами и застекленными верандами сменились коттеджами-крепостями, большей частью безвкусными, аляповатыми. Вот, например, «хоромы» доктора Градова: со стороны дом смотрелся обыкновеннейшим кубом – с прямой, залитой битумом крышей, и лишь вблизи были заметны минимальные архитектурные изыски.

Среди чахнущих в броне асфальта сосен и порыжевших, полуосыпавшихся елей, особняки торчали, словно мощные, коренастые боровики в жиденькой, пожухлой траве. Эти дома-мастодонты были сплошь утыканы спутниковыми антеннами, прожекторами и камерами наружного наблюдения. Все, как один, из красного облицовочного кирпича, здания занимали львиную долю территории, и, чтобы хоть как-то развернуться на оставшихся вокруг них полосках земли, владельцы нещадно искореняли вековые реликтовые сосны, густые, мохнатые ели…

Первое время новые хозяева жизни еще соблюдали какие-то приличия. Прежде чем спилить дерево, его долго «травили» керосином, и лишь когда полностью осыпалась хвоя, владелец особняка оформлял сосну или ель как сухостой, грозящий упасть в любой момент. Таким образом заполучалось разрешение на «ликвидацию». Но теперь нувориши уже не церемонились и спиливали деревья в полном соку, а если вмешивался экологический контроль, то с легкостью выплачивали необременительный штраф.