Кензо Китаката - Пепел Страница 12

Так продолжалось несколько лет. Я подумал, что, возможно, перееду, и с этим будет покончено, а тем временем выполнял распоряжения босса. Но потом он предложил мне создать собственную группу. Так я стал боссом, и обращались со мной как с боссом, но мне надлежало расхлебывать все опасные дела, которыми не желала заниматься старшая семья. Она предпочитала получать часть доходов, и аппетиты ее постоянно росли.

А потом босс попал в больницу. Враждебный клан посчитал, что настал удобный момент, и приготовился нанести удар. Босс находился в том состоянии, когда уже нельзя управлять. Он не мог ничего, его лучшие дни прошли, и теперь это был лишь жалкий старик.

Если б только я был там. Уже несколько дней эта мысль не дает мне покоя. Если бы у меня уже не было собственной семьи, я встал бы во главе людей босса. Никто другой не хотел вести наш клан на бой с врагами.

Но я был боссом младшей семьи. Мы могли послать помощь, если только ее попросят. И у меня были оправдания, почему я лично не поехал.

Наверное, меня принудили создать собственную группу в счастливый день. Удача мне не изменила. В последней войне у нас был перевес семьдесят к тридцати. Благодаря мне. На сей раз речь шла о захвате бизнеса, и положение оказалось гораздо серьезнее.

Золотая рыбка плеснула в аквариуме. Она начала делать так всего месяц назад. Это не совсем то, что называют плаванием. Может, с ней что-то не так, но я предпочитал думать, что подружка просто старается выбраться наружу.

Я вытащил скалу из аквариума. Ее рубчатая поверхность осклизла. Отчистил скалу жесткой щеткой для мытья посуды. Потом поместил ее назад в воду, и пузырьки, булькая, побежали вверх.

– Твои единственные друзья вернулись, – сказал я сам себе.

Надо бросать эту привычку. Мысли вслух – старческий маразм.

Зазвенел телефон. Звонили из офиса Сугимото.

– Они подняли панику в штаб-квартире клана. Сано-сан продолжает противиться всему, что делает Кураучи-сан. Все идет не так, как при боссе.

Когда он сказал "при боссе", я какое-то мгновение думал, что он имеет в виду старика, но боссом Сугимото называл только меня. Босса старшей семьи он называл "босс клана". Если упоминал Кураучи или Сано, то не использовал больше почетное именование "брат".

– Они хотят вас, но я сказал им, что это невозможно по многим причинам. Незачем рисковать вашей жизнью ради их интересов.

– Ты умнее, чем я думал.

Сугимото был одним из молодых членов семьи, которых я взял с собой, когда начинал создавать собственную группу. Из старшей семьи я взял еще пятерых парней, двое прибились к нам со стороны; у меня было восемь человек, когда я начал дело. Сейчас уже двенадцать.

– В любом случае следует сохранять неясную ситуацию, чтобы они поверили, когда мы скажем, что по горло заняты. Они всегда вешают все опасные дела на нас. В такие времена из этого даже можно извлечь выгоду.

Сугимото довольно хихикнул. Не следует рисковать. Абсолютно верно. В то же время Сугимото сделал ставку на меня.

– Думаю побыть здесь еще какое-то время, – сказал я. – Возможно, через пару дней подъеду в старшую семью. Передавай приветы.

Я повесил трубку.

Пузырьки взлетели вверх. Рыбка еще раз плеснула в воде. Я взял сигарету и открыл дверь на балкон.

День был ясный. Яркие солнечные лучи отражались от домов напротив.

Я переехал на эту квартиру двенадцать лет назад. Уже тогда она была далеко не новой. С десяток домов сгруппировались, как стадо усталых слонов, но когда с наступлением темноты во всех окнах зажигался свет, они сбрасывали свои поношенные шкуры и казались новыми.

Поэтому больше всего я любил время, когда повсюду в окнах зажигался свет. До этого оставался примерно час.

– Чертов паралитик больше ни на что не годен. Не может в больнице даже есть что захочет. Только спит с трубкой у носа.

Мои слова вылетели в окно вместе с сигаретным дымом. Я не мог жалеть старика, хотя он прикован к больничной койке и почти не говорил. Он был боссом, который только и думает, как выпить кровь своих детей до последней капли.

Я затушил сигарету в пепельнице. Она была полна окурков. Я взял пепельницу и выбросил окурки в мусор.

В квартире у меня две спальни, столовая и кухня. Я всегда поддерживал в ней чистоту. Никто никогда и не подумал бы, что здесь живет якудза. У меня есть своя собственная группа, но я никогда не привожу сюда своих людей. Обычно мы встречаемся либо в баре у Аюми, либо на ее квартире. И бар, и квартира впечатляют, и мои ребята довольны, что я устраиваю встречи там.

Снова звонок телефона. Я купил аппарат лет двенадцать назад, тогда еще не было таких вещей, как регулятор громкости сигнала. Когда я хочу спокойно отдохнуть, бросаю на него одеяло.

Звонок вызвал у меня неприятные ощущения. Вероятно, кто-то из клана. Сугимото не сможет удержать в тайне местонахождение, если Кураучи или Сано по-настоящему на него надавят.

Я не стал снимать трубку и надел куртку.

2

Судя по всему, заведение открылось недавно. Я взглянул на четырех девушек, расположившихся на диване, подошел к стойке и сел. Появилась Аюми.

– Звонил Сано-сан из старшей семьи. Сказал, чтобы ты позвонил ему.

В этом заведении она чаще надевала кимоно. Было еще другое, принадлежавшее ей и бармену.

От моего превращения в босса собственной семьи больше всех выиграла Аюми. Она давала взаймы, переехала в большой город, даже купила большую квартиру в Сибуя. Мы были вместе девять лет, и я назначил Аюми старшей "сестрой" своих "детей". Жениться мы не стали, и формально я не имел никакого отношения к ее заведению. Но доход с него принадлежал мне, я был настоящим владельцем. Аюми никогда не попыталась бы хитростью отнять его у меня. Она слишком хорошо понимала, что я убил бы ее или сделал шлюхой, чтобы она отработала долг.

– Возможно, он позвонит снова. Скажешь ему, что меня нет.

– Суги-чен мне так и посоветовал, но ты же знаешь, что Сано-сан может приехать сюда.

– Приедет так приедет. Они сейчас ломают голову, как меня использовать.

Когда я встал во главе собственной семьи, Аюми перестала уговаривать меня уйти из якудза. А раньше постоянно твердила: "Пора уходить". Я никого не убеждаю, что женщины глупы. Какой смысл?

– Бармен, бурбон с содовой.

Бармен, Фудзии, был настоящим отцом одного из моих "младших братьев", который сидел в тюрьме. Уже тридцать лет он работал барменом. "Господи, он весь мохом покрылся", – сказала Аюми, когда впервые увидела его. Вообще-то я не склонен к шуткам, но сказал тогда, что этот мох придает его коктейлям отличный вкус.

Сын Фудзии по глупости убил человека. Так сказал босс и отказался заботиться о его родителях. Для клана это дело чести, но боссу было наплевать; сказал, что если будет заботиться о каждом, кого оскорбили, а он убил, то клан разорится.

Но в якудза идут именно люди, способные убить в порыве ярости. Так я считаю. Чего еще ждать боссу от людей, вынужденных присоединиться к нам.

Фудзии молча поставил передо мной бокал с бурбоном. Он не стал его взбалтывать – знает, как я люблю.

Его сын выйдет через два года. Это была драка двух якудза, и сам он получил тяжелую рану, но ему дали четыре с половиной года. Какое дело закону до разборок внутри якудза? Дайте нам спокойно убивать друг друга.

– Хочешь позвонить Суги-чену?

– У меня есть телефон, ты же знаешь.

– Почему бы тебе не купить "мерседес" с телефонной антенной?

– Не говори глупостей, я же не босс клана.

– Тебе все равно когда-нибудь захочется такой. Наверняка захочется.

– Это тебе такой хочется.

Я отпил бурбон. В заведении работали шесть девушек. Все были на месте. Клуб "Лиза" в Акасаке с шестью девушками. Если дело пойдет, заведение будет приносить неплохие деньги.

Пусть женщины работают на тебя. Те из якудза, у кого имелось хоть немного мозгов, так и делали. Но босс не был способен даже на это. Вместо этого он отделил меня, чтобы доить деньги из новой семьи.

– В любом случае ты не должна звонить мне. Запомни об этом.

Фудзии сделал мне еще один бурбон. Младший брат убил человека. Разве клан не обязан позаботиться о его родителях, пока он сидит? Даже если клану от этого никакой пользы. Подобное могло случиться и со мной.

Мне было девятнадцать. Босс совсем молодой и полон чванства. А я был дешевкой и не смел сказать ему и двух слов. С тех пор прошло больше двадцати лет. И восемь из них я провел за решеткой. Отправляясь в тюрьму, я говорил себе, что это для блага клана, для блага босса только первые два раза. Потом я сидел еще дважды, но во мне уже проснулось чувство обиды и разочарования. Отсидка стала частью моего существования.

– Сомневаюсь, что они нанесут удар здесь.

Несмотря на то что под угрозой находилась старшая семья, не было уверенности в том, что враги не ударят по младшим. Все равно трудно представить, что они придут в клуб. На их месте я бы такие заведения не трогал.