Инна Тронина - Закадычные Страница 12

— В таком случаев надо провести экспертизу, — решила Оксана, погасив окурок о скамейку. — Оба сдадите кровь, а потом получите заключение. Надо вопрос решить, иначе вы с папой с ума сойдёте. Не все же такие либералы, как отчим Руслана.

— А ты знаешь, сколько всё это стоит? — насмешливо осведомилась Алина. — Нам что, «бабки» девать некуда? Мы ещё за бабулины похороны не расплатились. А деду в сердечный санаторий ехать нужно…

— Если я найду деньги, у вас будут средства. Ты и так настрадалась сверх меры, Алинка. Я ведь сама сирота с восемнадцати лет, поэтому понимаю тебя и жалею. Держи платок.

Оксана достала свой, упакованный в целлофан. Купила его на вокзале, когда уезжала в командировку.

— Не обижайся на отца, его тоже можно понять. Он твою мать любил, как сумасшедший, был ею болен. Это вроде как наркомания, но только наркотик — Зоя. И при такой зависимости знать, что она — с другим… Ладно, я тебе ещё пару вопросов задам. По нашему делу. Ладно?

— Задавай, — невнятно, сквозь платок, разрешила Алина.

— Вспомни, не начала ли Грета…

Оксана поглаживала собаку и вдруг заметила, что та напряглась. Обычно весёлая и ласковая, Грета глухо заворчала, вздёрнув верхнюю губу. И тут же залилась бешеным лаем, рванула с места. Алина едва успела поймать псину за ошейник. Оксана подняла задние ноги Греты, чтобы та не имела опоры.

— Ты что, балда?!

Алина не могла справиться с обезумевшей собакой. Та лаяла до рвоты, кидалась к асфальтированной дорожке, по которой шли два благообразных пенсионера. Оксана радостно вздрогнула, но тут же поняла, что эти люди не могут быть ни грабителями, ни убийцами.

Высокий старик в очках с толстыми стёклами покраснел так, что его глаза казались белыми. Тяжёлый шаг, вислый, раздвоенный на кончике нос, оттопыренная нижняя губа, красивой формы лоб — всё это придавало старику высокомерный вид. Его руки и ноги показались Оксане непропорционально маленькими, как и голова.

Но, несмотря на мелкие недостатки во внешности, старик выглядел образованным, воспитанным, даже благородным. На его светло-сером пиджаке Оксана заметила несколько рядов орденских планок; с другой стороны он приколол какие-то значки и медальки. На первый взгляд старику было лет семьдесят пять — волосы на затылке уже пожелтели, а кожа лица и рук покрылась коричневыми пятнышками.

Под руку его держала жена — неописуемой толщины дама, ростом едва до плеча мужу, с выкрашенной в тон «махагон» завивкой. Широченное шёлковое платье в крупных маках едва не лопалось на груди. Женщина двигалась толчками, припадая на одну, изуродованную болезнью ногу и опираясь на палку. Ортопедическая обувь мало ей помогала, и женщина явно мучилась, стараясь поспеть за мужем. Тот тоже носил трость, но, похоже, больше для красоты.

Высокий худой муж и низенькая полная жена всем своим видом олицетворяли достойную старость, закат прожитой жизни — нелёгкой, но честной. Ерунда какая-то, надо будет рассказать эту историю Галине Семёновне и вместе с ней посмеяться над наивностью их предположений. Мало ли почему собака может не выносить того или иного человека? Часто животных раздражают хромые и горбатые, а толстуха как раз увечная — вот и всё! Или дедуля Грете хвост в дверях прищемил, ногой пнул — такие обычно собак не любят.

— Алина, кто это?

Оксана, кое-как успокоив Грету, мотнула головой в сторону подъезда, за дверью которого скрылись супруги. По той же дорожке прошла компания хохочущих пацанов — они направлялись в ночной клуб. Грета не обратила на них никакого внимания. В обратном направлении проследовали распаренные мужики из Батенинских бань — собака проигнорировала и их.

— Ваши соседи, ты должна знать…

— Это Андросовы, Юрий Сергеевич и Тамара Филипповна. — Алина думала о своём, поэтому и отозвалась не сразу.

— Андросовы?

Оксана вроде бы уже слышала сегодня эту фамилию. Да, Милявская говорила о показаниях соседа Максимовых. Наверное, это тот человек, который в день убийства заметил на лестнице подозрительного громилу. Но почему-то собака кидается именно на него…

— Да. Они часто к нам ходили, при бабушке ещё. И Елена Николаевна в этой компании была. Помнишь, с болонкой? С Томми?

— Да, помню.

Оксана представила моложавую пенсионерку с песочной волной волос. Обычная компания пожилых людей, когда на одного мужчину приходится три женщины.

— Как её фамилия?

— Потапова, — всё так же неохотно ответила Алина.

— И как компания проводила время? — Оксана на всякий случай решила поподробнее узнать о соседях. — Да брось, Алина, всё у вас с папой будет хорошо! Вы оба сейчас нервные, и поэтому сшибаетесь.

— Да как обычно. Часто в гости ходили, все в одном парадном жили. Чаще собирались у бабушки. А она довольна была — люди её уважают, ценят её кухню и компанию. Дед ворчал, но терпел. Лишать бабушку общества Юрика было самоубийственно. Папа рассказывал, что она не только на свой день рождения, но и на дедушкин Андросова приглашала. Иначе отказывалась справлять, готовить…

— Да почему же? — перебила Оксана. — Так дружили?

— Они так и звали друг друга — закадычные. — Алина поёжилась от вечерней стыни. — Эти трое не только на праздники, но и просто так приходили. Даже не звонили, не предупреждали. Юрий Сергеевич любил чайку у бабушки попить. Пока она жива была, чуть ли не каждый день забегал. И чаще всего без жены, один. Она много болеет, неделями с постели не встаёт. Иногда так ноги сводит, что кричит — у нас слышно. Он в дверь позвонит, а бабушка открывать несётся. Рот до ушей, глаза прямо сияют. Сразу ведёт его на кухню, а он ручки потирает. «Ну-с, Валюнчик, родная моя, что у нас сегодня к чаю? Пирожков не испекла? Тогда, может, блинцов со сгущёночкой?» — Алина горестно усмехнулась. — Деда Андросов уже достал. Тот на уши вставал, а сказать ничего не мог. Сразу: «Солдафон, сундук, и сына такого же мне воспитал! Никакой духовности, черви вы, черви земляные! В запасе пять слов, да и те из уставов! А Юрик Шопена любит, умеет красиво ухаживать! Сразу видно, что «голубая кровь»! Пока у деда с бабушкой дача была, Андросовы и Потапова туда каждую пятницу приезжали. На клубнику, на яблоки. А ведь у Юрия Сергеевича свой участок был, но он туда никого не приглашал. То дом не достроить, то воду в колодце кто-то испортил, то вся рассада помёрзла. Говорил, что одному не справиться, а Тамара Филипповна не может помочь. Собирался участок продавать. В конце концов, и продал недавно. Они все на одном предприятии работали. Андросов был этим… профсоюзным боссом. Бабушка говорила, что все бабы у них по нему сохли. Раньше он такой спортивный был, в джинсах и футболке ходил гулять. На стадионе «Климовец» всё время играл в городки. Жалели Юрия Сергеевича из-за того, что его жена никак умереть не может и дать ему возможность жениться на здоровой. А Тамара Филипповна двадцать пять лет болеет, и до сих пор живая. Молоко бесплатное, кефир ему отдавали. Он брал — для Томочки…

— Все эти женщины замуж за него собирались? — усмехнулась Оксана.

— А ты думала! Та же Елена Николаевна — первая в очереди. Видела, какой она марафет наводит? И каждый день так, всё время Юрика ублажает. Они так его и называли — Юрик, Юронька. Дед назло прозвал его Дуриком. Однажды, перед бабушкиным днём рождения, дед ей говорит: «Мать, тебе твой Дурик звонил. Интересовался, в каком часу собираемся за столом. Я сперва решил, что тебя какая-то бабка ищет — голосок такой писклявый!» Бабушка руки в боки: «Да тебе бы, дуболом, хоть стомиллионную его ума!» И опять скандал… В последний день рождения ей шестьдесят четыре стукнуло. А Юрик и цветов не купил, подарка не принёс. Весь вечер стихи по бумажке читал, а тётки млели. Говорит, что сам сочинил. Я бабушку спросила, чем ей так Юрий Сергеевич нравится. А она: «С ним, как с женщиной, запросто болтать можно. Водку он не жрёт, пиво воблой не зажёвывает, матом не ругается. Сладкоежка наш Юрик. Чай любит с конфетами, с мармеладом, с пирожками. И всегда у него ласковое обращение — родная, дорогая, ненаглядная. Только от него такие слова и услышала. Когда говоришь с ним, будто розы нюхаешь. А другие мужики как рот разинут — как носом ткнут в вонючую портянку…» — Алина встала со скамейки. — Пойдём домой, холодно.

— Сейчас пойдём.

Оксана нахмурилась, ещё не понимая, что ей не понравилось в словах Алины. Всякие старички попадаются, есть среди них и обабившиеся. Лично она неприязненно относилась к мужчинам-сладкоежкам — в их характере было много низкого, мелкого, подлого. Но, в данном случае, пристрастия Андросова роли не играли. Просто он понял, что женщинам нужно, и начал изображать из себя душечку, обожателя всего человечества. Жена больна, а есть у кого-то надо — то у Максимовой, то у Потаповой. Последней он ещё и авансов надавал, чтобы она из кожи вон вылезла. Беспроблемное существование в атмосфере всеобщего поклонения — кто откажется?