Обрыв желаний - Владимир Григорьевич Колычев Страница 12

Подумав о предстоящей встрече, Ролан забыл о змеях, о колючках и даже злых духах, которые могли подкарауливать его у Чертова моста. Он беспрепятственно спустился к пересохшему руслу горной реки, продолжил путь знакомой уже тропинкой.

Он шел уверенно, знал, что не заблудится. Но все же заплутал. И вышел к дороге в незнакомом месте, а потом еще минут десять добирался до развилки, от которой начинал путь к белому камню.

И у этой развилки он заметил парочку, которая, казалось, совсем не прочь была повторить этот путь. Он шел тихо, его не замечали, зато он услышал знакомый голос.

— Ну ладно, пошутили и будет! — вроде бы и весело, но больше с тревогой сказала Полина. — Хватит с меня!

Ролан мог бы остановиться, спрятался за кустом. Нехорошо подслушивать, но ему можно, он же при исполнении. И не важно, что без полномочий.

И все же он прятаться не стал. Полина определенно волновала его воображение и не хотелось позориться перед ней. Возможно, ее спутник его уже заметил, просто не подает виду. Ролан спрячется, а он тут же обнаружит его и поднимет на смех. Стыда потом не оберешься.

— Страшно? — спросил Максим, а именно он стоял рядом с Полиной, двумя пальцами придерживая ее за локоток.

В свободной руке он держал электрический фонарь, но включать его не торопился. В небе луна, звезды, и глаза его привыкли к темноте.

— А вдруг там этот, с часами который?…

Полина хотела сказать еще что-то, но ее внимание привлек Ролан, она внутренне напряглась и замолчала. Поворачиваясь к нему, она шагнула к Максиму, спряталась за его спиной. И только затем с чувством облегчения спросила:

— Это вы, Ролан Борисович?

Платье на ней — свободного кроя, длиной чуть выше колена, в нем она смотрелась свежо и элегантно. Босоножки на каблуке, вечерняя сумочка — Полина точно не собиралась на ночную прогулку по горам. Похоже, Максим ее сюда привел, но зачем?… Мутноватый он тип, скользкий, вроде бы и не трус, но чувствовалась в нем какая-то гнильца. В премиальной упаковке.

— А вы думали кто? — с профессиональным интересом спросил Ролан.

— Ну вот, сразу видно, следователь! — Полина вскинула руки, будто собираясь хлопнуть в ладоши. — Ему палец в рот, а он за руку хватает!

В ее голосе явно звучали язвительные нотки.

— Полина думала, что вы любовник вдовы Маркушина, — вроде бы участливо сказал Максим.

Но Ролан уловил в его интонациях старательно скрываемую насмешку. Видимо, Максим заметил его мужской интерес к Полине, поэтому и смотрел на него сейчас как на неудачника — глазами самца-победителя.

— Вы приняли меня за человека в черных часах? — спросил Ролан, вспомнив, о чем рассказывала ему сегодня Полина.

И еще он вспомнил о том, что не поделился информацией с официальным следователем. Асатуров без энтузиазма отнесся к его добровольному сотрудничеству, на контакт особо не шел, а навязываться Ролан не хотел. В общем, разговор с ним не задался…

— Может, вы на самом деле любовник Маркушиной.

Максим говорил спокойно, без вызова и, возможно, даже без намерения обидеть, но в глаза смотрел не мигая. Если он и шутил, то совсем не смешно. Намеренно не смешно.

— На героя-любовника больше похоже вы. — И Ролан улыбнулся намеренно невесело.

Не нравился ему Максим, но, увы, это мнение сугубо субъективное. Максим действительно обошел его на повороте, Полина с ним, жмется к нему, а Ролан остался с носом. Отсюда и предвзятость в суждениях о личности, а настоящий следователь должен воплощать собой беспристрастность.

— На героя похож, — улыбнулась Полина, взяв Максима под руку. — На помощь мне пришел, выручил.

— С одной стороны, так и есть… — Максим обнял ее за талию, и она с готовностью прильнула к нему. Ролану вдруг захотелось провалиться сквозь землю и вынырнуть где-нибудь в кафе за барной стойкой. Зависимостью от алкоголя он не страдал, но сейчас бы не отказался от стопки водки.

— А с другой стороны, я обязан был рассказать следователю, что видел, — продолжал Максим. — И я рассказал. Исполнил, так сказать, гражданский долг.

— И все равно вы меня выручили. — Полина еще плотней прижалась к нему.

— Мы же перешли на «ты», — с веселым укором глянул на нее Максим.

— Ну хорошо, ты меня выручил, — улыбнулась Полина.

И, спохватившись, вопросительно глянула на Ролана. Он пытался за ней ухаживать, а она выбрала другого, вдруг его это злит?

Чистяков умел владеть собой, тем более он обладал пусть и не совсем официальным, но все же статусом следователя, за ним он с легкостью мог спрятать свои личные симпатии. И антипатии тоже.

— А что вы видели? — обращаясь к Максиму, спросил он.

— Мужчину видел, который столкнул Маркушина с обрыва, — ответила за него Полина.

И медленно отстранилась от Максима, чтобы не смущать Ролана. Он вроде бы и виду не подавал, а она все равно чувствовала его настроение.

— Я слышал, это была женщина. В шляпе.

— В моей шляпе… А женщина это была или мужчина, свидетель… горничная не разглядела, — сказала Полина.

Но Ролан смотрел не на нее, а на Максима.

— А вы разглядели?

— А я разглядел.

— В бинокль, — пояснила Полина.

— В бинокль?

Из своего номера Ролан тоже мог видеть горы, но ему и в голову не пришло выходить на балкон с биноклем. Да и не брал он с собой ничего такого.

— У меня даже фонарик есть.

Максим направил на Ролана фонарь и нажал на кнопку. Яркий электрический свет ударил в глаза, ослепив его. Максим извиняться не стал, просто выключил фонарь.

— Еще ласты есть, в номере, — с едкой иронией сказал он. — И подводная камера. Вас это тоже удивляет?

— Романтическая натура?

— И что в этом плохого? — все с тем же ироничным вызовом спросил Максим.

— Да нет, ничего…

— Кое-что плохое все-таки есть. В горы вот на ночь глядя собрался, Полину за собой потянул.

— Зачем?

— Не знаю, на белой скале постоять захотелось, — пожал плечами Максим. — Страхом подышать.

— Он мне доверяет, — не без упрека заметила Полина.

Свой укор она обращала к Ролану, который не верил в ее невиновность. Во всяком случае, так она о нем думала.

— А вдруг любовник Маркушиной объявится? — спросил Ролан. — Вдруг толкнет в спину?

— Да как-то не подумал… — пожал плечами Максим. — Да и зачем меня толкать, что я ему плохого сделал?

— А разве вы не свидетель?

— Ну, во-первых, он об этом еще