Священник - Кен Бруен Страница 12

Позволил себе улыбочку, показав желтые зубы и скоростную рецессию десен. Не сказать, чтобы прям усилил харизму. Затем:

— Полагаю, она их всех пережила. Если не брать небольшие пожертвования в благотворительность, она не могла передать состояние родным. Возможно, поэтому заверить завещание не составило труда.

Я ждал — если не терпеливо, то хотя бы с терпеливым видом.

— Вдобавок к значительной сумме денег она завещала вам небольшую квартиру на Мерчантс-роуд. Верхний этаж, очень простая — но, надо ли говорить, очень востребованная в плане расположения. Если захотите продать, могу порекомендовать хорошую фирму.

Я вперился на него глазами, сказал:

— Продавать не собираюсь.

Стряпчие — не любители скоропалительных решений: с ними на комиссии не заработаешь. Он терпеливо и величественно улыбнулся, сказал:

— Вы ее еще не видели.

Мне нравилось над ним издеваться:

— Давайте ключи, я это быстренько скорректирую.

Я думал, ему понравится «скорректирую». Не угадал. Он вздохнул, передал ключи с адресом на большой бирке, сказал:

— Если сообщите банковские реквизиты, я договорюсь о переводе средств.

Пауза.

— У вас же, разумеется, есть банковский счет?

Как тут не восхититься этим самодовольным гадом. Я назвал ему реквизиты. Он сказал:

— Жилье зарегистрируют на ваше имя. Если позволяет график, загляните на следующей неделе, я подготовлю документы вам на подпись.

И все.

Я знал, что он смотрел на меня свысока, но, черт, не он один. При расставании мы не пожали руки. Я направился в «Моча Бинс», решил отметить большим капучино. Может, вишневый маффин, да и вообще ни в чем не буду себе не отказывать. Пришел — и да, все занято. Пришлось делить столик с женщиной средних лет, уткнувшейся в «Айриш Таймс». Заголовок вопил об очередном скандале в Церкви. В Дублине на пятерых священников завели дело из-за обвинений в растлении. Что ни день, новые открытия. Подошла официантка, спросила с американским акцентом:

— Как сегодня ваши дела, сэр?

Господи, так и обдала позитивом. У нее был бейджик — Дебби. Я решил, что мне не пригодится, пренебрег маффином, сказал:

— Большой капучино, пожалуйста, без шоколадной крошки.

Мой выбор словно привел ее в восторг, она спросила:

— Что-нибудь поесть? Булочку только что из печи?

Женщина с газетой улыбнулась, я ответил:

— Нет, но спасибо за предложение.

Я задумался о Малачи, о цене, которую платил за прошлые расследования. Смогу ли расплатиться на этот раз? Я не знал. В организме разрасталось какое-то чувство, и я наконец узнал в нем шок.

Шок от возвращения в игру. Адреналин бил ключом.

Женщина отложила газету, спросила:

— Вы в отпуске?

— Нет, я родом из Голуэя.

Она задумалась, потом:

— Настоящий местный. Практически вымирающий вид.

Мы и правда стали городом, где поди еще найди местного. Принесли мой кофе, я отпил, гадая, будет ли такой дружелюбной эта незнакомка, если я ни с того ни с сего заявлю, что только что из дурки. Она встала, сказала:

— Хорошего вам дня.

И была такова.

Стоило ли подкатить? Древний вопрос, а ответ — слишком поздно.

Позже я отправился на Мерчантс-роуд, посмотреть новый дом. Здание понравилось сразу. Гранитный фасад, окна выходят на маленькие балкончики. Зашел, поднялся по лестнице и нашел свою дверь — свою квартиру! Спальня, гостиная, кухня, хоть и все небольшие. Высокий потолок, создававший иллюзию пространства. Мебель — старая, но долговечная, — кровать, а в сундуках — посуда. Квартира казалась необжитой, будто только дожидалась. Я открыл окна и молча благословил миссис Бейли.

Я сходил в кино на «Прощай, Берлин», по дороге домой купил кебаб и свернул в переулок, ведущий к «Гранари». Мой разум мотался между радостью от волшебного фильма и одиночеством от покупки одного билета. Мало что подчеркивает одиночество, как кинотеатр. Они созданы для компании — там даже есть места для поцелуев… блин.

Кассир спросил:

— Сколько?

Печальный рефрен:

— Один.

Мой ответ словно отдался эхом в фойе, отскочил от постеров и подсветил компании в оживленных разговорах. В соседнем окошке билеты разлетались как горячие пирожки. «Терминатор 3»… может, популярности фильму прибавило заявление Арни, что он будет баллотироваться в губернаторы Калифорнии. Киоск с закусками стоял забитый под завязку — мега-ведра попкорна, большие «колы». Я прошел мимо.

В общем, когда из темного подъезда моей квартиры вышел мужик, я чуть кебаб не уронил.

— Давай деньги, — сказал он.

— Хорошо, — пробормотал я.

Переложил кебаб в левую руку, врезал правой. Второй легко бы со мной справился — я о двоих нападающих и не подумал. Но не успел он замахнуться, как кто-то выскочил из переулка, протаранил его плечом. Я обернулся, пытаясь понять, что вообще происходит. Над вырубленным мужиком стоял парень лет двадцати, в спортивном костюме.

— Пнуть для добавки? — спросил он.

— Я бы пнул.

Он и пнул.

— Ты еще, блин, кто такой? — спросил я.

Несостоявшиеся грабители стонали, и я вдруг заметил их обувь — тяжелую и черную. Такие носит только одна банда на свете. Полиция.

— Я Коди, — сказал парень.

Я потряс головой. И что, это что-то значит?

— Хочешь кебаб? — спросил я.

Он продемонстрировал в улыбке блестящие белые зубы:

— С удовольствием.

И все это время я себя спрашивал:

«На фига на меня нападать полиции, если только не для предупреждения?»

Когда мы зашли, он одобрительно присвистнул, сказал:

— Ну и хата.

Он говорил с американским акцентом, но я-то ирландец, я различил перелив. Хороший акцент, но фальшивый. Я принес тарелки, разрезал кебаб напополам, спросил:

— Что будешь пить?

Он стоял у окна, глазея на виды, ответил:

— Бурбон, лед, стакан пива.

Я улыбнулся — так натурально у него получалось.

— Есть чай, вода, кофе, — сказал я.

— Чай пойдет.

Пока заваривался чайник, я оценивал гостя. Высокий, спортивное сложение. Когда он повернулся ко мне, лицо оказалось что надо: карие глаза, прямой нос — только рот портил картину. Тонкие губы словно добавили наспех. Светлые волосы, уложенные в подражании стилю восьмидесятых, известному как маллет. Очевидно, он не слышал о нем приколов и насмешек, а может, слышал, но не смущался. Я поставил тарелки, он сел, сказал:

— Ты неплохо справляешься для старика.

Я пропустил это мимо ушей. А что, спорить с щенком, что ли? Но он, кроме того, что вогнал меня в депрессию, еще и напомнил о хромоте. Наверное, решил, что я ходячая развалина, — но все-таки спас мою задницу, тут спору нет; о втором грабителе я и не подумал. Он бы меня прижал. Теперь за мной был должок, и я сказал:

— За мной должок.

Он