Воровской излом - Равиль Рашидович Валиев Страница 12

А пока нужно идти вслед за садящимся солнцем, сквозь духоту и хмарь летней Москвы. Туда, где чувствовался первый, еще неуверенный, но неизбежный рокот приближающейся грозы.

Глава 8

Коридоры учебного центра, терпко пахнущие разогретой масляной краской, слепили глаза идеальной чистотой. Хрустальной прозрачности стекла линовали вышколенный деревянный пол – начальство Школы милиции ГУВД определенно знало, чем занять курсантов в свободное время.

Дневальный, уныло дежуривший у знамени, отдал честь его новеньким подполковничьим звездам и неодобрительно покосился на запыленные ботинки. Меркульев внутренне усмехнулся – он еще не привык пользоваться служебным автомобилем, поэтому по старинке передвигался пешком, ловя в отражении автобусных стекол удивленные взгляды пассажиров.

Добираться до древней местности и вправду было долго. Предприимчивый купец первой гильдии Дмитрий Расторгуев, купивший в далеком конце семнадцатого века земли села Тарычево Сухановской волости, явно не прогадал с покупкой – безвозмездный вклад в строительство железной дороги Москва – Павелец не только позволил выгодно перепродать эти земли дачникам, но и на века оставить свое имя в подмосковных летописях.

Хотя, нужно признать, и гражданином он был ответственным, как и все его потомки – кроме своих купеческих дел, они дружно строили и ремонтировали в Москве храмы и монастыри. Нужно это было или нет – история об этом умалчивает, но сам поселок имени купца рос и развивался, пока в конце концов не влился в состав города Видное.

Электричка, а затем и автобус принесли Меркульева в чудесные подмосковные места. Чистейший воздух, пение птиц в умытом прошедшей грозой лесу настраивали на такой умиротворенный лад, что впору было забыть обо всех неприятных делах и заботах…

Большую часть дороги он прошел по привычке пешком, любуясь Расторгуевским парком, проходя через мост над рекой Расторгуевкой, заканчивающейся Расторгуевским же прудом, пока не уперся в ворота Учебного центра ГУВД Московской области, расположенного аккурат между усадьбой Суханова, Екатерининским монастырем и Видновской больницей…

Любимое детище генерала Цепкова радовало глаз новыми стенами и стеклами великолепных зданий. Учебные, спальные корпуса, тир и спортзал – никогда еще советские милиционеры не имели такой прекрасной возможности учиться своему нелегкому делу. Василий Константинович всем своим нутром понимал нужность этого центра, поэтому и вложил в его строительство часть своей души.

– О! Приветствую вас, уважаемый Александр Александрович! – Полковник Дашков оторвал свое дородное тело от глубокого кресла и долго тряс руку Меркульева, доброжелательно заглядывая ему в глаза. – Наслышан, наслышан! Поздравляю с назначением! – Он радушно кивнул на стоящий рядом стул: – Прошу!

Меркульев привычно цепко оглядел кабинет. Любые мелочи в его деле помогали в оценке человека. Фотографии, грамоты, статуэтки или изысканная ваза династии Цин – все это с головой выдавало характер человека, все его подноготные желания и стремления. Впрочем, как и их отсутствие.

Кабинет начальника центра поражал своей больничной пустотой и стерильностью. Он наткнулся на острый взгляд Дашкова и выругался про себя. Не прост был этот полковник, ох как не прост…

– И я о вас слышал, Александр Иванович! – Меркульев подождал, пока полковник вновь утвердился в своем кресле, и только потом присел на предложенный стул. – Вся молодежь хвалится учебой под вашим руководством! Настоящая кузница кадров!

Дашков смущенно улыбнулся.

– Ну что вы, Александр Александрович… Работаем… а здесь, знаете ли, и учиться приятно. – Он расслабился и слегка осел в кресле. – Раньше в монастыре занимались. Тесно, грустно… попы опять же мешают… А тут – красота!

Он пристально посмотрел в глаза Меркульеву:

– Курсанты прекрасно чувствуют отношение к себе, Александр Александрович. Товарищ генерал тонко понимает людей и знает, где и как применить правильное направление. – Он помолчал и продолжил уже суше: – Он предупредил меня о вашем приходе и о вашем плане… В целом я не против, была такая практика. Фактически находясь в штате УВД, наши курсанты обязаны выполнять приказы вышестоящего начальства, но… тут дело щекотливое и, надо понимать, опасное… поэтому будем исходить только из добровольного решения самого курсанта. И кстати, Александр Александрович, хотелось бы узнать, так сказать, из первых уст, что все-таки произошло на этой злополучной даче?

– Дело случая, товарищ полковник, – не стал скрывать своей досады Меркульев.

Дашков поморщился, облокотился о поверхность стола, сцепил руки и упер подбородок в большие пальцы. Ожидающе замер.

– Как вы, наверное, знаете, старший лейтенант Патрушев выполнял задание – внедрился в банду грабителей, – дождавшись утверждающего кивка, Меркульев продолжил: – Все шло по плану. Ночью, после сбора подельников, Патрушев должен был подать сигнал к началу захвата. Но… – Он вздохнул, заново переживая отчаяние и обиду этой ночи. – В тот момент, когда Сашка попытался выйти из дома, ему встретился гражданин Чавадзе, который, как оказалось позднее, охранял выход по приказу неизвестного нам главаря. Видимо, он в чем-то заподозрил Патрушева, завязалась словесная перепалка, зафиксированная свидетелями. В процессе спора Чавадзе продемонстрировал Патрушеву обрез ружья, после чего лейтенант попытался в открытую предупредить нас… Он выбежал во двор, Чавадзе выстрелил ему в спину. – Меркульев помолчал. – Патроны были заряжены крупной картечью… с двух стволов… Группа захвата, не разобравшись в ситуации, открыла ответный огонь, в результате которого Чавадзе был убит и ранены три грабителя, попытавшиеся скрыться… В образовавшейся суматохе группе из пяти человек удалось прорваться. Это и были те самые матерые бандиты, которые нам нужны… Мелкую-то шпану схватили, вроде даже оправдали цель операции, но на выходе получили два трупа и странную историю со сбежавшим крупняком…

Меркульев удрученно замолчал, разглядывая свои ногти. Раз за разом он проигрывал в голове собственное фиаско. Естественно, это была не первая его операция – и раньше были и провалы, и удачи. Гибли сотрудники, он сам не раз находился на волосок от смерти… Но именно эта ночь стала для него и его репутации решающим событием.

Дашков покряхтел и молча поднялся. Прошелся вдоль стола, заложив руки за спину. Остановился у окна, задумался. Повисла тягостная тишина, диссонирующая с веселой трелью беззаботных птах и азартными молодыми криками за окном.

– Н-да… Признаюсь, мы разбирали этот случай на учебном совете, – прервал полковник затянувшуюся паузу, – крутили и так и эдак. Был соблазн списать все на ошибку руководителя, то есть на вашу ошибку, Александр Александрович, но при зрелом размышлении мы пришли к другому выводу: наличие вооруженных людей на банальной сходке шпаны предусмотреть было невозможно… Вы правы – случайность…

Он развернулся и посмотрел на Меркульева в упор:

– Поэтому, я надеюсь, вы понимаете всю меру ответственности в решении привлечь курсанта к этой, прямо скажем, сверхсложной операции? Одного из лучших, хочу отметить…

Меркульев устало вздохнул. Сколько раз ему будут тыкать в лицо этой мерой ответственности…

– Понимаю, Александр Иванович, безусловно,