Владимир Колычев - Теневой король Страница 13

– Один момент, гражданочка! – И Булгарь с ним. – Вы за дверью пока побудьте!

Судя по характерному шороху, Макс дал медичке деньги. Фарадей улыбнулся. Он хоть и в прострации, но анализировать, соображать может. Смог даже открыть рот. Челюстные мышцы повиновались ему, а с гортанными, похоже, проблема. Он хотел поздороваться с друзьями, но не получилось.

– Кто с тобой так, братишка? – спросил Макс.

Лицо его расплывалось перед глазами, то сужаясь, то раздуваясь, но все-таки его можно было узнать.

Фарадей коснулся нижней губой верхних зубов и тут же закрыл рот, издав сипение, похожее на звук «с».

– Вайс?

Он благодарно кивнул. Хорошо, что Макс догадался сразу, а то эти артикуляционные потуги забирали у него много сил.

– Менты его приняли, когда он от тебя ехал, – просветил Булгарь. – Мы так и поняли, что это его работа…

– Следователь к тебе придет, про Вайса спросит. Скажи, что да, он в тебя стрелял. Больше от тебя ничего не требуется, – сказал Пугач. – Его и без тебя так прижмут, что лучше бы его мама не рожала… А прижать есть кому. Ты сам подсуетил нам замечательного следователя…

Пугач не очень хотел начинать большую игру против местной братвы, но все-таки втянулся в это дело, вошел во вкус. И даже не стал отговаривать Фарадея, когда тот задумал убить Мишина, чтобы настроить против бандитов начальника ГУВД, а заодно наказать за то, что он упустил Вайса. И с кем жил Мишин, Пугач тоже знал. Потому и родилась у него блестящая идея…

Вайс арестован, им займутся вплотную, осудят, закроют на долгие лета. То же самое случится и с Грином. Их банду окончательно разгонят, и первый этап дела, считай, отработан. Останется только с Фомой разобраться… Жаль, что заниматься этим будут без него.

И еще хуже, что Пугач взял бразды правления в свои руки. Фарадей поднял волну, а он въедет на ней в рай, станет самым главным авторитетом в городе. А Фарадей как был, так и останется сбоку припека…

– Калерия куда-то пропала, – заговорил Макс. – Хотели узнать, что там да как, а она исчезла…

Фарадей неприязненно скривился. Эта сука предала его. Страшно ей стало, жить захотелось, потому и пистолет в руки взяла, чтобы в него стрелять. И даже, кажется, выстрелила, когда он из окна выпрыгнул. Боялась, что он может выжить и предъявить ей… Но ничего, никуда она не денется.

– Она что, с Вайсом заодно? – догадался Булгарь.

Фарадей согласно кивнул. Вот и объяснение тому, как Вайс попал к нему в дом. Калерия с ним спуталась, она и открыла ему дверь. И уже не важно, так это было на самом деле или нет, главное, что теперь ее начнут искать. А когда он сможет говорить, то скажет, как с ней поступить.

Памятник ей нужно поставить. Обмотать ее целлофаном, залить бетоном, придать форму и выставить на пьедестал в будущем особняке Пугача, возле бассейна, вокруг которого будут ходить обнаженные красотки.

Хотя Фарадей и сам выстроит для себя пышные хоромы. Правда, голозадых девочек вокруг бассейна там не будет: для него это не самоцель. Ему нужна власть, и чем больше, тем лучше…

Глава 6

Вайсу приходилось бегать в противогазе, и он знал цену воздуха. Но цена этого воздуха выросла во сто крат, когда он просто сидел в противогазе, у которого пережата трубка. Руки у него были скованы за спиной наручниками, один мент держал его сзади, а другой перекрывал воздуховод.

У Вайса темнело в глазах, закладывало уши, но в судорогах он не бился. Он представлял себя водолазом, которому нужно продержаться на дне без акваланга четыре минуты… Двести тридцать пять. Двести тридцать шесть… Через несколько секунд время закончится, и он спокойно поднимется на поверхность.

Время вышло, и тело Вайса обессиленно обмякло. Он сделал вид, что потерял сознание, и тут же менты разжали хватку. Вайс глотнул через трубку порцию воздуха, показавшуюся после кислородного голодания очень щедрой. Потом с него сняли маску, но он продолжал изображать обморок. И задержал дыхание, когда в нос ткнулась ватка с нашатырем.

Это должно было привести его в сознание, поэтому он открыл глаза.

– Ну что, герой, сознаваться будем? – спросил рыжеволосый опер с корявым веснушчатым лицом.

Капитан Гольцев, будь он неладен.

– В чем?

– В убийстве Мишина.

Речь шла о том самом майоре, который встречал на вокзале Марину. Оказывается, это его убили. Возможно, для того, чтобы подставить Вайса.

– Да, кажется, я его убил, – кивнул Вайс.

– Кому кажется? – спросил второй мент и в самодовольной улыбке обнажил крупные желтоватые, как у лошади, зубы.

Майор Околотов. Такая же дрянь, как и Гольцев…

– Мне кажется.

– А мне вот не кажется. Я точно знаю, что ты его убил. Или ты, или по твоему приказу.

– Я его убил… Не мог не убить… У него маска кислородная была, а мне дышать надо. Он убегал от меня, мне пришлось его догнать. Он не хотел отдавать маску, я его ударил… И, кажется, убил…

– Какую маску? Что ты несешь?

– Говорю же, кислородную.

– Что за бред?

– Правильно, бред. Бред больного воображения. Это мне привиделось, когда я в отключке был. Знаете, когда во сне пить очень хочется, то вода снится. Пьешь, пьешь и никак напиться не можешь…

– А когда ссать хочется? – ухмыльнулся Гольцев.

– Тебе видней, начальник. А мне кислородная маска привиделась. Я из-за нее Мишина убил. Во сне… А в жизни я его не убивал. И приказов никаких не отдавал… Но, может, еще и отдам. А то уродов развелось, людей мучают, дышать им не дают, землю надо от них очищать…

– Это ты про меня? – свирепо скривился Околотов.

– А ты что, бессмертный? Очень даже смертный… Знаешь, что бывает, когда в затылок стреляют? Кровью сначала изрыгнешь, а потом зажмуришься…

– Ах ты, сука!

Майор ударил ногой в грудь, и Вайс растянулся бы на полу, если бы его не держали сзади. Удар так себе, на тренировках гораздо более сильные приходилось выдерживать, не говоря уже о боевых спаррингах.

– Ну и зачем ты это сделал, мент? – исподлобья глянул на него Вайс.

– Говори, кто Мишина убил! – заорал Околотов.

– Я его убил.

– За что?

– А захотел и убил. Люблю убивать. Особенно таких уродов, как ты!

Майор снова сделал замах, но в последний момент передумал. Страшно ему стало. Сегодня ветер дует в его сторону, а завтра, глядишь, погода переменится, и у Вайса будут развязаны руки. Тогда он припомнит Околотову все. Если не убьет, то покалечит…

– Спокойно, Гена, спокойно, – сказал Гольцев, усаживаясь за стол. – Пусть лает, а мы караван запустим… – Он взял бланк протокола, внес в него пару строк. – Значит, Мишина убили вы, гражданин Аникеев?

– Я.

– Так, вины не отрицает, в содеянном сознался… – поскрипывая пером, пробубнил себе под нос капитан. – По какой причине вы это сделали?

– А он мне дышать мешал.

– В прямом смысле или переносном?

– А как хотите, так и записывайте. Все равно ничего подписывать не буду.

– Как это не будешь? – взвыл Околотов.

– Без адвоката не буду… Где адвокат?

– У нас не допрос, у нас беседа, – заученно отчеканил Гольцев.

– Тогда какой может быть протокол?

– Будет тебе адвокат! И прокурор будет. В сто шестой камере все есть, даже Генеральный секретарь ООН! Только все они петухи. У одного кличка Адвокат, у другого – Прокурор. И тебе там кличку придумают!

– Жену свою петухами пугай, а меня грузить не надо. Нет адвоката – нет и разговора…

– Какого ты адвоката ждешь, Аникеев? – с ехидной усмешкой спросил Гольцев. – Платного? Из элитных кругов? А кто тебе такого подсуетит? Кому ты нужен? Всю твою братву разогнали к чертовой матери! Никого не осталось!

– Ты в этом уверен, мент? – пренебрежительно усмехнулся Вайс.

Мало у Вайса людей, но ведь они есть. И еще казначей общака на плаву, но это отдельная история, и Вайсу с ним связываться не обязательно: этот человек знает, что ему нужно делать. А у его бойцов есть деньги, в их распоряжении довольно приличная сумма. Но Вайса содержали в камере предварительного заключения, под строгим присмотром. Он пытался договориться с надзирателем, чтобы тот принес ему сотовый телефон, но бесполезно. А записку передать ему Вайс не решился: побоялся засветить адрес, по которому должны были находиться сейчас его люди. Да и не стоило так рисковать, ведь он предупредил вчера Ульяна, и тот должен подсуетиться.

Есть у Вайса люди. И деньги. Здесь все это есть. А надо будет, он из Москвы подмогу вызовет. Так что врет Гольцев.

– Ну, может, обмылки и остались, но, поверь, они тебе не помогут. Слишком серьезно за тебя взялись, Вайс. Слишком сильно с тобой хотят покончить.

– Я это уже понял.

– Понял. Поэтому и пытаешься брыкаться. Да еще и Мишина убил… Но это твои конвульсии, Вайс, недолго тебе осталось. Завтра тебе предъявят обвинение, и ты отправишься в изолятор временного содержания. А там есть много всяких разных разностей – для кого-то приятных, а для кого-то не очень. И камера с петухами есть, и камера с лохмачами…