Дик Фрэнсис - Заезд на выживание Страница 13

— А вы уверены, что это был мужчина?

— Думаю, да, — ответил я.

— Черный или белый?

— Не могу сказать. — Жалкое я все же существо. Я снова возненавидел себя всеми фибрами души.

Они спросили, не хочу ли я съездить в больницу, где врачи осмотрели бы все повреждения и оказали бы квалифицированную помощь, но я отказался. При падении в стипль-чезе мне перепадало и больше, синяки были просто огромные. И, несмотря на это, я поднимался и скакал дальше. Только на этот раз все было по-другому. Падение на скачках — это несчастный случай, такие случаи по закону жанра просто неизбежны. Полученные повре-

74 ждения никак нельзя считать преднамеренными или нанесенными другим человеком.

Судя по всему, полицейские сочли меня свидетелем ненадежным, даже просто никаким. По самому их виду и манере держаться было ясно: и они тоже считают все это напрасной тратой времени. Еще одно нападение с нанесением телесных повреждений останется нераскрытым, пополнит длинный список нераскрытых уличных преступлений против личности в огромном городе.

— Хорошо хоть у вас ничего не украли, — заметил один из них, давая понять, что беседа закончена. И захлопнул блокнот. — Можете позвонить в участок позже, они присвоят вашему делу номер. Он вам понадобится для того, чтоб вам могли оплатить страховку за испорченный компьютер.

— Вот как? Спасибо. С какого вы участка?

— Мы с Чаринг-Кросс, — ответил один из констеблей.

— Хорошо, — кивнул я. — Непременно позвоню. С этим они и уехали, наверняка расспрашивать другую жертву с другой улицы.

— А вы не слишком им помогли, — с укоризной заметил Артур. — Вы совершенно уверены, что не разглядели того человека?

— Сказал бы им, если б разглядел, — довольно резко ответил я. Но было видно, он мне не поверил. Слишком хорошо знает меня Артур, подумал я. И снова возненавидел себя за то, что обманул его. Но мне определенно не хотелось «следующего раза», и я был страшно напуган, очень сильно напуган этим столкновением с молодым мистером Джулианом Трентом. На этот раз еще обошлось — я жив, да и ранения не слишком тяжелые. Могло быть значительно хуже.

Я сидел за своим столом и пытался собраться с мыслями, обрести хоть какую-то уверенность. «Будь хорошим послушным адвокатишкой», — сказал Трент. Что же это означает? Будь я по-настоящему хорошим адвокатом, то непременно рассказал бы полиции, кто на меня напал и где его искать. И тогда его бы арестовали, упекли за решетку. Но надолго ли? Да и вообще, вряд ли его приговорят к тюремному заключению только за то, что он ударил меня по ногам и разбил мой ноутбук. Кости не сломаны, никаких порезов нет, сотрясения мозга или повреждения внутренних органов тоже не наблюдается. Всего-то пара дырок в брюках и намокший в луже парик. Ему грозил штраф, самое большее — несколько дней общественных работ, этим и ограничилось бы. Ну а потом он бы мог нанести мне еще один визит. Нет уж, спасибо. Интересно, имеет ли он отношение к тому странному звонку, когда мужской голос шепотом советовал: «Делай, что тебе говорят»? Вряд ли. К чему тогда было нападать на меня?.. Что-то странное происходит, это ясно. Но что именно?..

Артур постучал в открытую дверь, потом вошел, затворил ее за собой.

— Мистер Мейсон… — начал он.

— Да, Артур?

— Можно с вами поговорить?

— Ну, конечно, Артур, — ответил я, хотя говорить с кем бы то ни было, в том числе и с ним, мне сейчас совсем не хотелось. Впрочем, останавливать его было уже поздно.

— Знаете, это совсем на вас не похоже, ну, как вы держали себя с полицией, — сказал он и вытянулся во весь свой рост, стоя перед моим столом, заваленным бумагами. — Нет, правда, совсем не в вашем характере. — Он сделал паузу. Я промолчал. — Ведь вы самый блестящий, самый умный из юниоров, который когда-либо у нас работал. И вы никогда ничего не упускаете из виду, ничегошеньки. Вы меня понимаете?

Я был польщен этими его комментариями. И пытался сообразить, что же ответить, но тут он продолжил:

— У вас неприятности, верно?

— Да нет, конечно же, нет, — ответил я. — О каких таких неприятностях вы говорите?

— Да любых, — сказал он. — Может, тут замешана женщина?

Неужели он вообразил, что на меня напал ревнивый муж?

— Нет, Артур. Никаких неприятностей. Честно.

— Вы всегда можете обратиться ко мне за помощью и советом. Я всегда присматриваю за своими барристерами.

— Спасибо, Артур. Непременно обращусь к вам, если возникнут какие неприятности. — Я посмотрел ему прямо в глаза и подумал: интересно, он догадался, что я лгу?

Артур кивнул, развернулся на каблуках и направился к двери. Отворил ее, обернулся.

— Ах да, — произнес он. — Чуть не забыл. Это пришло вам сегодня днем. — И он протянул мне стандартный белый конверт, где посередине было напечатано мое имя, а в левом верхнем углу красовалась сделанная от руки надпись: «Вручить лично».

— Спасибо, — сказал я и взял конверт. — Кто его доставил, случайно не заметили?

— Нет, — ответил он. — Сунули в почтовый ящик на входной двери.

Он выждал еще немного, но, поскольку конверта я так и не распечатал, вернулся к двери и вышел.

Несколько секунд я сидел неподвижно и смотрел на конверт. И пытался убедить себя, что это наверняка какая-нибудь записка от коллеги из другой адвокатской конторы, где речь идет о судебном деле. И, разумеется, это было не так.

В конверте находились два вложения. Сложенный пополам листок бумаги и фотография. Еще одно предупреждение, и тут я уже окончательно убедился, что все эти странные телефонные звонки и нападение на меня Джулиана Трента связаны между собой.

В центре страницы была надпись, сделанная крупными печатными буквами:

БУДЬ ХОРОШИМ ПОСЛУШНЫМ АДВОКАТИШКОЙ.

ВОЗЬМИ ДЕЛО СТИВА МИТЧЕЛЛА — И ПРОИГРАЙ ЕГО.

ДЕЛАЙ, ЧТО ТЕБЕ ГОВОРЯТ.

ИНАЧЕ В СЛЕДУЮЩИЙ РАЗ КТО-ТО СИЛЬНО ПОСТРАДАЕТ.

А на снимке был мой семидесятивосьмилетний отец, он стоял у дверей своего домика в Нортхэмп-тоншире.

Глава 4

Дом англичанина — его крепость, так, во всяком случае, гласит пословица. И вот я засел в своей крепости, подняв мосты надо рвами и размышляя над тем, что же происходит.

В этот день я отказался от обычного своего маршрута — заглянуть по пути к остановке автобуса на Хай-Холборн в паб под названием «Грейз». Затем на автобусе под номером 521 я бы доехал до Ватерлоо, затем пересел бы в битком набитую электричку, вышел бы в Барнсе, после чего меня ждала пешая прогулка до дома. Нет, вместо этого я заказал такси, машина подъехала к дверям конторы, где я в нее и уселся, а затем прибыл целый и невредимый на Рейнло-авеню, к своему дому, своему замку.

И вот теперь сидел на барном табурете у кухонного разделочного стола и снова перечитывая четыре строки на белом листке бумаги. «ВОЗЬМИ ДЕЛО СТИВА МИТЧЕЛЛА — И ПРОИГРАЙ ЕГО». Из того, что я слышал от Брюса Лайджена, проиграть это дело не составляло особого труда. На то указывали все свидетельства и улики. Но почему кому-то так хотелось, чтоб дело было проиграно? Неужели Стив был прав, когда говорил, что его подставили?..

«ДЕЛАЙ, ЧТО ТЕБЕ ГОВОРЯТ». Означает ли это, что я должен взять дело и проиграть его, или же подразумеваются какие-то другие вещи, которые я должен сделать? И каким образом связано все это с нападением Джулиана Трента? «В следующий раз размозжу тебе башку, — сказал он. — В следующий раз оторву твои паршивые яйца». Возможно, это избиение вовсе не было продиктовано тем, что я проиграл дело самого Трента в марте. Может, все это как-то связано с делом Стива Митчелла, суд над которым должен состояться в будущем?

Но почему?

Как-то раз был у меня клиент, довольно неприятный тип, который однажды заметил мне следующее: лучше оправдания в суде за преступление может быть только одно — если за это самое преступление осудят кого-то другого. Только в этом случае, пояснил он, полиция не станет дальше копать.

«Неужели вам ничуть не жаль того беднягу, который будет отбывать срок вместо вас?» — спросил я его тогда.

«Глупости! — огрызнулся он. — Просто смешно! Да мне плевать на всех остальных, вместе взятых!»

Нет, такого понятия, как честь и элементарная порядочность, между ворами просто не существует.

Неужели примерно то же самое происходит и теперь? Засадить Стива Митчелла за убийство Скота Барлоу — и вот вам, пожалуйста, преступление раскрыто, а настоящий убийца на свободе и в шоколаде.

Я позвонил отцу.

— Слушаю? — в присущей ему сухой и официальной манере ответил он. Я так и видел — в этот момент он сидит перед телевизором в своем бунгало, смотрит вечерние новости.

— Привет, пап, — сказал я.

— А, Джеффри, — протянул он. — Ну, как дела у вас в Большом Дыме?[7]