Игорь Фунт - Останусь лучше там… Страница 13

– Жив еще? – Мне, традиционно.

– Still overground… – в ответ.

– Хай!

– Hi! – Это мой новый знакомый, крепенький американский полковник, с голым торсом разминающийся на спортплощадке, приветствует меня. «Привет-привет!» – в ответ.

Последние четыре дня мы коротали с ним душные вечера в баре при гостинице, либо просто выезжая в город, не балующий ночными развлечениями. Полковник слыл, или хотел казаться, знатоком амурных дел, но – Афган, Кабул… какие уж там шашни! Американцы то вводили комендантский час, то отменяли его – талибы не спали… вообще не спали! Если выдавалась спокойная, без взрывов, ночь, знай: назавтра не уснуть, что-нибудь да придумают, сволочи… От безобидных трассирующих фейерверков до реальных подрывов миротворцев, «своих» ли афганцев: им, талибам, без разницы. Активизировались они сравнительно недавно – год назад, до выборов Обамы, здесь еще было полно приезжих.

Наконец-то у меня появилось время все обдумать. Прощание с группой Корякина, переход границы прошли быстро, спонтанно. Время спуталось в неровные обрывки минут, часов. Обрывки памяти не складывались, так и валялись на полу сознания неровной кучей, пока я не оказался здесь. Потребовалась неделя, чтобы собрать себя из самого себя же.

Друг Шефа из посольства радушно меня встретил, как договаривались, на развилке «Мазари-Шариф – Хайратон» в пятидесяти километрах от границы с Узбекистаном. Друг был искренне опечален смертью Ясенева, но, что ожидаемо, печаль быстро улетучилась при упоминании о деньгах. Звали его Джахонгир Ильхомович, причем принципиально именно так – по имени-отчеству. Упертый, что свойственно таджикам, подозрительный, что вообще свойственно… нашей работе. На панибратское «Джаник» перейти не разрешил. Свою роль в моей афганской судьбе обозначил сразу – где предстоит работать, под какими документами, с кем связываться, какие обязанности исполнять, и сколько это будет стоить… мне, нам. Цель пребывания – получить груз. Роль Джахонгира – посодействовать в сохранности этого груза. Под видом гуманитарной помощи я должен сплавить товар по назначению. Конечное направление пока неизвестно.

Чудно… Думал, все рухнет вместе с исчезновением Ясенева. Но Система как ни странно продолжала работать. Или этот рывок – последний? «Свой паренек» Корякин сыграет ва-банк?.. Я знал о его криминальных подвигах на чеченской войне, должен был знать – это и являлось тем рычагом, которым пользовался Шеф, что заменяло не дружбу, нет, лучше сказать «братство по крови», ведь все мы люди далеко не идеальные, каждый со своей, отнюдь не гладкой, историей. Главное – удалось избежать международного скандала.

В любом случае, пока идет расследование узбекской операции, у нас есть время. Связи, которые Шеф имел в верхах, не восстановить, поэтому надо использовать имеющиеся в наличии возможности и средства. Корякин, Спирин находились под следствием, но не под подозрением, что важно. Золото – у нас, и в курсе золотой тайны трое. Не исключал и того, что Шеф при жизни вообще собирался поставить жирную точку-кляксу в вавилонской эпопее, сдав поезд властям вместе со мной и иже с нами. Учитывая все, плюс неплохой банковский счет в европейском банке, плюс относительную безопасность вдали от родины, я сделал вывод не предпринимать резких движений… как обычно предусмотрев двойной, тройной исход предполагаемой ситуации. В память о Шефе.

«Где они откопали это чудо?» – Держал в руках малогабаритный пистолет-пулемет «Аграм», хорватское изобретение для партизанской войны. Оружие заказывал у Джахонгира – просил удобное, компактное. Вот и получил. Ждал, конечно, чего-нибудь посовременней да поприцельней, но… на нет, так сказать. До суда, думаю, не дойдет.

Спусковой механизм, возвратная пружина с направляющим стержнем, затворная коробка, глушитель – жестко все, неудобно, хоть и заводская сборка. В дополнение ко всему – рукоятка взведения слева, наследие немецких соседей. Усмехнулся, вспомнив наши выезды на стрельбище из колонии строгого режима в конце девяностых. Кум, Санек Ясенев, договаривался с военными, и мы, за небольшие по тем временам деньги, расстреливали тысячи патронов из разных видов оружия. Там, на засранных умирающих советских полигонах, формировалось наше преступное сообщество, потерявшее недавно своего кормчего – Санька. «Х-ха!» – Невольно натыкался на необходимость соотносить свои действия с непокидающим память образом старого друга. Что это, сентиментальность, потерянность, муки грешника? Зачем мучиться без видимой перспективы воздаяния? Или предчувствие.

Непонятно, с кем тут воевали американцы? Ответ одновременно и сложен, и прост: американская мечта в лучшем ее понимании – Свобода, равные Возможности, столкнулась со Свободой и равными Возможностями, но другими, не заокеанскими, которые никогда друг друга не поймут и не соприкоснутся, ни-ког-да! Как сгорят героиновые деньги под взглядом каменного бомианского Будды, так упрется голливудское чудо хеппи-энда в чудовищной силы исламскую веру. Поэтому Будду лучше было безжалостно взорвать, что и сделали талибы, а Афган лучше стереть с лица земли, чем и занимались американцы. Истребление одной цивилизации другой цивилизацией не приведет ни к чему хорошему – но эти-то, америкосы, ищут террористов в мутной исламско-мусульманской воде, сами превращая в террор всё, с чем соприкасаются. Мутная вода на руку мне, нам, перешагнувшим закон, но их-то, типа спасителей! – убивают каждый день. Вот она – жажда глобального влияния: не нужны им террористы, им нужны территории, земли!

До драки не доходило, но примерно так, почти враждебно, заканчивались наши с полковником похождения по ночным кабульским барам. «Идеология, блин!» – Накачиваясь спиртным, мы перешагивали дипломатический уровень и становились антагонистами – представителями двух великих держав, борющихся за мировое превосходство, не менее. Официальный запрет на алкоголь не преграда, в поисках горячительного Джек казался неумолимым. Холодная словесная война доставляла мне, да и ему, видимо, немалое удовольствие – жизнь вокруг, словно пустыня, высушивала эмоции, заставляя искать укрытие как снаружи, так и во внутреннем мире, в том числе в общении. Утром просыпался улыбаясь, чувствуя себя патриотом – дал шороху америкосу!

Завершалась вторая афганская неделя. Дружок Джек засобирался, готовясь к передислокации – не раскрывая профессиональных тайн, дал понять, что его работа связана с продовольственным обеспечением различных родов войск. Не пыльно, но ответственно. Остальное не сложно домыслить. Понимал, что офицер подобного уровня в любом случае связан с разведкой. Мне почему-то казалось, ситуация под контролем. В этот раз я не получил инструкций, чем занимался покойный Шеф, разжевывавший предстоящую делюгу́ по кусочкам. Хм, второпях мы сунулись в чужую страну неподготовленными – быть бы живу, да спасти-сохранить золото, наш пропуск в безбедную старость. Да, Джека я не просчитал, не успел…

«Минная опасность!» – написано на стенах таких родных, советских еще хрущоб. Граффити… Я шел с главпочтамта на свою запасную явочную резиденцию – в недорогую гостиницу «Серебро». С посольским людом приходилось общаться по официальным каналам связи иногда с почты, иногда с отеля. Там же по необходимости встречался с Джахонгиром и парой-тройкой его помощников. При желании отель могли вычислить, что несложно, но никто не знал о моей третьей квартире, находящейся в гестхаузе, частном кубическом особняке на правом берегу реки Кабул, вдали от центра. В затерявшемся среди кривых улочек, старинных застроек и небольших арыков доме, хранил ноутбук, единственную связующую нить с Кряком, и пистолет-пулемет «Аграм».

Джек Кровиц, полковник интендантской службы вооруженных сил США, ждал меня у входа в гостиницу. Улыбался, как улыбаются друзьям: да, выпили мы немало, даже как-то подцепили двух подружек-узбечек, которые успешно слиняли в ответственный момент, но…

Сели в знакомом баре посреди городского центра. Джек хотел сказать что-то важное. Запрос в картотеку ЦРУ подтвердил его подозрения в моей принадлежности к российской службе обеспечения. В списках официальных представительств русского друга также не оказалось. Вспомнился Шеф: кто-кто, он-то бы внес меня в любой список – это провал! Как все просто. Пахнуло старым фильмом, я напрягся: я ж не разведчик, а преступник, хм… хотя к подобному моменту-развязке готовился всю жизнь, и был готов, в принципе. Окружающий мир взорвался вдруг грохотом крикливого, бесшабашного базара! – меня оглушило внезапностью осознания проигрыша. И я не видел смысла дергаться, устраивать стрельбу – Джек зацепил плотно, предупредив о непредсказуемых последствиях в случае непредвиденных выкрутасов.

Медленно брели мимо зазывающих торговцев псевдоантикварными сувенирами. Я сливал полковнику информацию про поезд, напичканный золотом Вавилона. Понятное дело, Джахонгир не мог запустить мохнатую лапу дальше своего носа, то есть выше уровня посольской ответственности, поэтому привязал меня к торговой должности уж слишком поверхностно – для иностранной разведслужбы сложности в идентификации не представлялось. Пока есть шанс, надо жить. Шанс дал Джек. Я понял: его долг офицера столкнулся с деньгами, огромными! – и деньги победили. Что это: «Служение отечеству уступило перед соблазном наживы?» – Не знал ответ – до того ли мне было?