Инна Тронина - Лунатики Страница 13

Квинт решил, вернувшись домой, ещё раз проштудировать литературу по сомнамбулизму.

– Он не называл имён. Просто говорил, что есть враги…

Квинт и тут ей поверил. Вряд ли парень будет делиться с бабкой проблемами такого характера, да ещё называть имена.

– Мы были очень дружны с внуком! – горячо заверила Гусева. – Теперь, когда он погиб от моей руки, в это трудно поверить. Я отвечу на любой ваш вопрос, костьми лягу здесь, чтобы помочь вам разобраться. Вероятно, мне нужно пройти тщательное медицинское обследование. Ведь я сама ничего не понимаю! Существует такой прибор, как детектор лжи. Проверьте меня, пожалуйста! Вы поймёте, что я действительно не хотела… Что я… Простите!

И Вера Фёдоровна снова разрыдалась.

Квинт внимательно смотрел на Гусеву. А сам вспоминал, как они с Шавровым мчались на моторке к Белосарайской косе. Евгений жалел, что рядом нет дочери Марины. Хоть бы отдохнула чуточку, проветрилась, пока ещё не очень жарко. Купаться, конечно, девчонке нельзя. С декабря по март залив замерзает, и Маринка может серьёзно заболеть.

Валентин возил друга и к устью Дона. В дорожной сумке лежит много полароидных снимков. Когда Квинты соберутся всей семьёй, внимательно рассмотрят фотографии. Мать с отцом повздыхают – их времена ушли, ничего нового не увидишь. А вот жена с дочерью, конечно, захотят и сами туда съездить. Хоть отпуск и закончился до срока, но он получился. Удалось поплавать, немного сбросить вес. Залив, как бассейн с солёной водой. Глубина всего пять метров, а волны небольшие. Жаль только, что около Валькиной дачи уровень воды низкий. Идёшь-идёшь – и всё по колено.

На сегодня с Гусевой надо заканчивать. Всё равно ничего нового не скажет. Будет только слёзы лить, а ты успокаивай. Кто знает, может, бабка и лунатик. Всякое бывает…

– Вера Фёдоровна, а почему вы решили, что у вас после травмы развился сомнамбулизм? Вас раньше никто не заставал ночью в коридоре, на улице, на лестнице? Может, это какое-то другое психическое расстройство?

– Потому что в ту ночь светила полная луна. – Гусева таинственно округлила глаза. – Она взошла вечером, из-за лесочка. Какое-то время я наблюдала за тем, как луна плыла по ясному небу. Это заметно даже невооружённым глазом. Вещи в моей спальне отбрасывали резкие тени. Я ощущала неведомую опасность. Но не думала, откуда она придёт. Казалось, что кто-то хочет проникнуть в сад с дороги. Когда ветерок шевелил занавеску, я сжималась под одеялом от ужаса. Вы помните Булгакова? Вот так же луна утопила меня в своём сиянии. А потом я решила, что это повлияло на психику…

– Может быть и такое. Небесные светила – вещь далеко не до конца изученная. – Квинт пролистал календарь. – Полнолуние было пятнадцатого мая, в ноль часов сорок девять минут. Но это если уж быть совсем точным. – Евгений усмехнулся. – Вы, случайно, не Рак по гороскопу? Говорят, на них сильно влияет Луна.

– Разве нет данных в деле? – удивилась Гусева. – Я – Дева. Как теперь представляюсь, старая Дева. В семье боялись, что я не выйду замуж. Всё училась, была отличницей. В ВУЗ поступила сразу же. И мальчик у меня был всего один, за которого потом я вышла. Мы вместе на заводе работали во время войны. Однажды пошли на каток, и я неловко упала, вывихнула руку. Друг повёл меня к врачу. С того дня мы уже знали, что будем вместе. Через четыре месяца, шестого мая, мы поженились. Через год и четыре дня родился Алик. Я так ждала, когда он вырастет!..

Гусева как будто забыла, что не свободна, и сейчас её уведут. Квинт всё ждал, когда бабушка-убийца попросит отпустить её под подписку о невыезде. Она ведь ничем помешать следствию уже не может, да и не хочет. Возможно, Вера боялась оказаться в привычной обстановке, где всё будет напоминать о внуке.

– Другие родители любят, когда дети крохотные, несмышлёные. Говорят «агушеньки», тянуться к мамочке. Их не интересует личность ребёнка – лишь бы слушался. А я хотела знать, каким будет мой Алик, когда вырастет. Время ползло долго. Должно быть, во мне действительно что-то есть от старой девы. Не люблю маленьких детей – мне лень с ними возиться. Ненавижу стирать пелёнки, варить кашу, не спать ночами. Люблю гулять с детьми, да и то когда они уже разговаривают, вопросы разные задают. А я отвечаю. Многих раздражают «почемучки», а я счастлива. Вижу, что ребёнок начинает познавать мир. Помню, как Серёжа… Ой, не буду, не хочу!.. Нет, всё-таки скажу. Прозрачный осенний день в Сокольниках. Внук бегает, собирает опавшие листья. Целую охапку прижимает к животу. Тащит ко мне, по лужам, смеётся. Зубки ещё молочные – не выпали. Тогда я уже знала, что его родители разводятся. И приняла окончательное решение – не отдавать мальчонку ни в ту, ни в другую семью. Они ведь после-то одумались. Бывшая невестка хотела ребёнка забрать. Потом и Алик с тем же пришёл. Я их прогнала.

Гусева села на стул, проглотила комок. Горло её жалобно дёрнулось.

– Не знаю, как теперь в глаза им гляну. Они обвинят меня, особенно Елена. Никогда не простит, что ребёнка себе забрала. Будет кричать, что я не сберегла его. А я не смогу ничего ей ответить. Ведь это – правда. Помогите мне! Я вижу, что не безразлична вам. Вон, у вас дорожная сумка в углу стоит. Вы даже домой не заехали – сразу меня вызвали. На самолёте прилетели, издалека. Бирка на ручке сумки. С юга, верно ведь? Вы очень загорели. Наверное, раньше времени вернулись в Москву. Равнодушные люди так не поступают…

– Вам бы у нас работать, Вера Фёдоровна! – рассмеялся Квинт. – Всё так и есть. Но это – не благодеяние, а моя работа. Я знал, на что шёл, и потому обойдёмся без высоких слов. А помочь вам я постараюсь. Редчайший случай. Мне самому интересно, как это могло произойти. В тот день вам делали уколы? – Квинт задумчиво кусал китайский карандаш.

– Да, мне часто делали уколы. А что вводили, можно узнать по медкарте. Я не имею образования, и потому не вникаю. – Гусева вдруг замкнулась, прикусила губу: – Думаете, вместо одного препарата мне ввели другой? И я сошла с ума? Может быть и так. Наверное, может…

– Я просто спрашиваю. Делать выводы пока остерегусь. Слишком всё сложно в вашем случае. Уточнить, конечно, нужно. – Квинт отбросил карандаш. – И ещё один вопрос? Эхоэнцефалограмму вам снимали? Это – исследование структур мозга с помощью ультразвука.

Евгений не очень-то выпячивал своё медицинское образование. Он старался выглядеть менее осведомлённым по этой части, чем был на самом деле.

– Да, конечно, – кивнула Гусева.

– И уже не в первый раз?

– Да, конечно, не в первый. В документах должно быть всё зафиксировано, в том числе и результаты последнего обследования. Мне сказали, что никаких последствий этой травмы, и за здоровье я могу быть спокойна. А что гипертония, так чего я хочу в семьдесят лет? Жаркая погода установилась сразу после холодной. Перепады температуры воздуха, атмосферные процессы. И ещё эти треволнения из-за Сергея… – Гусева вздохнула. – Я думала, что здорова, по крайней мере, психически. Значит, не опасна для окружающих. А оказалось…

– Не надо так, успокойтесь. Вас ещё раз тщательно обследуют.

Квинт видел, что Гусева устала. Да и ему не мешало бы поехать домой. Он примет душ, поспит часов до четырёх утра. А потом, на свежую голову, всё обдумает. Веру Фёдоровну обязательно нужно поместить в больницу. Не только для обследования, но и для лечения тоже. Она может сделать с собой самое страшное, если останется наедине со своими мыслями, воспоминаниями, с непрощаемой виной.

До утра Гусева подождёт, а потом можно оформить госпитализацию. Пусть она лежит в клинике, а не сидит в изоляторе. Врачи справедливо будут опасаться принимать такую больную. Без психиатрической помощи не обойтись. Следить за ней нужно, смотреть в оба. Кроме суицида, она может снова стать агрессивной – во сне. Пока ведь никто не знает, какой именно болезнью страдает задержанная.

Евгений Михайлович не представлял пока, какую статью надо вменять. Ясно, что убийство налицо. Но вот какое именно? Умышленное, неумышленное, по неосторожности? Если Гусеву признают невменяемой, или вменяемой частично, надо и это учитывать. Конечно, тогда она отвечать за убийство не будет. Запрут человека в дурдом – тоже не сахар.

Пока Квинт ничего подозрительного не находил в показаниях Гусевой. Их семейные дела, проблемы Сергея вопросов не вызывали. Из-за связи с Галиной Коробейниковой парню пришлось сначала изрядно поволноваться, а потом и погибнуть. Если убита любовница, Сергей тоже мог попасть под раздачу. То, что он усилил охрану, лишь раззадорило врагов.

И всё-таки Квинту казалось, что Гусева что-то скрывает – возможно, не специально. Она просто не понимает, какие детали здесь главные, а какие – второстепенные. Действительно ли у неё полностью помутился рассудок в ночь на тринадцатое мая? Беспокойство за внука довело пожилую даму до срыва, или были иные причины? Жаль, что у нас не США, где по любому поводу используют детектор лжи. В Москве устроить проверку на полиграфе куда труднее.