Джордж Кокс - Моя первая белая клиентка[ Смерть в Панама-Сити. Моя первая белая клиентка. Змея] Страница 13

За рулем каждого автомобиля сидел водитель, рядом с ними стоял детектив. Кастанца, Квесада и Диас находились в паре шагов позади, так что, немного опередив Клер Тремен, он открыл дверь второго автомобиля и сел в него. Когда Клер последовала за ним, он просто открыл вторую дверь и выскочил наружу. Выбравшись на мостовую, Джим бросился бежать по темной и пустынной улице к ближайшему углу прежде, чем кто-либо сообразил, что он делает.

Теперь его союзниками была неожиданность и темнота. Поворачивая за угол, он услышал крики; он бежал легко, держась поближе к зданиям, там, где тень была гуще, пока не добежал до отходившей налево аллеи. Заглянув в ее чернильную тьму, он заметил поворот на другую улицу и помчался туда.

Обнаружив, что позади не слышно близкой погони, он перешел на быстрый шаг, дошел до другой улицы и снова свернул налево, пока не увидел темный проулок. Здесь вдоль узкого тротуара медленно двигались безликие тени, изредка попадавшие в полосы света из открытых дверей или окон.

Джим еще более замедлил ход. Когда смог перевести дух, не спеша зашагал вдоль узкой бедной улицы, неприглядные дома которой стояли вровень с тротуаром, а входные двери располагались прямо на его уровне. При свете керосиновых ламп были видны тихие маленькие тесные комнаты, сквозь открытые окна он мог видеть убогие стулья, столы, койки; стены были украшены цветными вырезками из журналов, портретами хорошеньких девушек, но не длинноногих девиц в купальных костюмах; видны были распятия, свечи, тут и там попадались настольные швейные машины. В задней части этих маленьких комнатушек обычно была видна другая дверь, уходившая в темноту, и Рассел решил, что мужчины либо отдыхают после тяжкого трудового дня, либо вообще отсутствуют, так как видел он только женщин, занятых шитьем, или маленьких спящих детей.

Лишь однажды он заметил свет на втором этаже, в одной комнате симпатичная девушка стояла перед зеркалом, поправляя прическу, да двое мужчин, ни возраст, ни характер которых на таком расстоянии определить было невозможно, читали газеты.

Рассел продолжал идти дальше, удивленный видом этих переполненных, похожих на ночлежки комнат, но все же ощущая приличие, честность, какой-то спокойный порядок, которого здешним обитателям удавалось достичь, несмотря на все обстоятельства. Затем он вышел на пересечение с более широкой улицей и остановился, чтобы сориентироваться.

Довольный, что успел совершить ознакомительную прогулку по городу, Рассел понял, что оказался в деловой его части, неподалеку от моря, и что Авенида-сентраль осталась где-то слева. Значит, зона Панамского канала, которая могла послужить временным убежищем, находилась в противоположном направлении, поэтому он повернул к Авениде, стараясь раствориться в огнях и шумной толпе, и шел до тех пор, пока не оказался в парке Лессепса. Парк он пересек в направлении возвышавшегося на противоположном конце здания: как сказал ему днем водитель, здесь, в Американском клубе, можно было поесть и выпить, и даже потанцевать.

Поднимаясь по ступенькам в поисках телефона, он спорил сам с собой, упорно отказываясь признавать свой побег глупостью. Он выиграл то время, в котором он нуждался. После того как коробка окажется в безопасном месте, он сам сдастся генеральному инспектору. Он будет выглядеть глубоко пристыженным и извиняющимся. Он полностью признает глупость своего поведения и объяснит его охватившей его паникой, неуверенностью и опасениями человека, оказавшегося в чужой стране, срывом, достойным всяческого осуждения. Если ему предстоит провести ночь за решеткой, пока консул не вытащит его оттуда, он готов перенести это. А тем временем расследование будет продолжаться до тех пор, пока убийство не раскроют. Тогда и наступит время показать изумруды и все объяснить.

Так он говорил себе, когда остановился в центральном холле Американского клуба и оглядевшись обнаружил слева небольшой, слабо освещенный зал, в котором негр-пианист исполнял вещи Эррола Гарнера на кабинетном рояле. У открытых окон за столиками сидело несколько пар, другие расположились на кожаных диванах вдоль стен, лица их были плохо видны в полумраке.

Справа был другой зал, больших размеров, хорошо освещенный и просторный, с длинным баром слева, танцевальной площадкой и сценой для оркестра, в настоящее время пустыми, и рядами столиков у окон. В баре было с дюжину мужчин, все в широких брюках и спортивных рубашках, большей частью молодые, судя по виду — американские солдаты, проводящие здесь свободный вечер. Разыскав в холле телефонную будку, Джим извлек клочок бумаги, который ему дал Джордж Гиббс. Когда телефон в квартире не ответил, он взял телефонную книгу, прошел в бар, где освещение было лучше, и начал искать ресторан «Бальбоа Гарден».

В книге были две части — английская и испанская, и он начал искать на слово «Гарден». Ничего не обнаружив, стал просматривать список кафе, но среди них тоже не оказалось названия «Бальбоа». Несколько растерявшись, он тщетно просмотрел длинный список закусочных и именно в этот момент случилось нечто, заставившее его забыть о «Бальбоа Гарден».

Два рослых парня из военной полиции вошли через заднюю дверь и оглядели присутствующих. Так как юридически они не имели никаких прав за пределами зоны Панамского канала, их сопровождали два человека в форме панамской национальной полиции. Это делало проверку совместным предприятием, и теперь, начав с конца стойки, они стали разглядывать ряд пьющих пиво молодых американцев.

Рассел положил телефонную книгу, незаметно вышел из бара и остановился в нерешительности, не зная, что предпринять. Все его документы были с ним и в полном порядке, и военная полиция не имела права предъявлять ему какие-то претензии; только мысль эта его не слишком успокаивала. Тут он и заметил двух мужчин, вошедших в бар из главного вестибюля.

В другой обстановке он не обратил бы на них внимания, так как оба были невысокими, смуглыми и явно местными жителями, правда, хорошо знакомыми с этим местом, судя по тому, как они быстро и внимательно осмотрелись и направились к ближайшему бармену. Испытывая вину и неуверенность, Рассел наблюдал за их беседой и сопровождающими ее жестами. Когда один из них обернулся, чтобы взглянуть на него второй раз, Джим перестал колебаться и быстро направился к выходу, не будучи особо уверенным, что именно он служил предметом разговора, но не желая испытывать судьбу.

К тротуару вели три ступеньки. По ту сторону улицы перед ним возвышалась темная масса Анкон-хилла и его освещенные башни. По диагонали — отель «Тиволи», резиденция официальных гостей правительства. Торопливо пересекая улицу, Рассел едва увернулся от такси. Только добравшись до противоположного тротуара и свернув налево, он расслабился.

Так как между городом Панама-Сити и зоной Панамского канала не было закрытой границы, во время прогулки по городу водитель объяснил Расселу, что на этой улице, именовавшейся Авеню Четвертого июля, один тротуар принадлежал Панаме, а проезжая часть и второй тротуар считались территорией Соединенных Штатов. Теперь, добравшись до этого тротуара, он временно находился вне досягаемости для любых панамских властей. Конечно, между двумя полициями существовало тесное сотрудничество и при необходимости преступников выдавали, но преследовать его здесь не могли.

Ему пришло в голову, что Гектор Квесада мог сообщить в полицию зоны и теперь его разыскивают и здесь, поэтому он миновал широкие веранды отеля «Тиволи»; его мысли сосредоточились на единственном человеке в этой части света, который мог сейчас ему помочь: бывшем однокласснике Теде Ленгли. Припомнив адрес и надеясь, что идет в правильном направлении, он двинулся вперед, постоянно оглядываясь в поисках «чива» — одного из вездесущих автобусов с импортным шасси и самодельным кузовом. Тот не замедлил появиться.

Автобус был битком набит в основном панамцами, индусами и неграми. Когда он тронулся, Рассел назвал нужную ему улицу в районе Бальбоа, водитель буркнул: «Si», Джим сел рядом с женщиной в платке и с корзинкой на коленях и уставился на дорогу, так как автобус останавливался едва не через каждый квартал, чтобы выпустить пассажиров и забрать новых. Когда несколько минут спустя водитель махнул ему, Рассел расплатился и вышел.

Это был спокойный район с широкими улицами, обсаженными деревьями, с хорошо ухоженными газонами; в стороне от главной улицы здесь было довольно темно и единственным признаком жизни был мужчина, прогуливавший свою собаку по противоположному тротуару. Согласно указаниям, полученным вчера по телефону, ему нужно было пройти два квартала и найти деревянное здание с нависающей крышей. Ленгли сказал, что в доме несколько квартир.

Он еще не представлял, как Ленгли сможет ему помочь, но у него хоть будет доброжелательно настроенный слушатель. Ему важно было выговориться, рассказать правду, увидеть, какова будет реакция на его рассказ, и после этого сделать собственные выводы. В глубине души он надеялся, что Ленгли согласится взять портсигар на сохранение и тогда он сможет с извинениями вернуться к Квесаде.