Друг Президента - Сергей Иванович Зверев Страница 13

Бихлис ни о чем не спрашивала, она выполняла то, что поручил ей главарь. Когда погас свет, тут же щелкнула зажигалкой и не гасила ее до тех пор, когда не зажглось тусклое дежурное освещение. Теперь оплавленная пластиковая зажигалка лежала на столе. Балуев мрачно смотрел перед собой.

– Твой охранник – идиот. Он уничтожил подстанцию, – зло сказал Умар.

Балуев неуверенно пожал плечами:

– Я ему этого не приказывал. Наоборот, сказал, чтобы никто не сопротивлялся…

– Кто-нибудь звонил? – спросил Умар.

– Телефон молчал. – Бихлис положила ладонь на телефонный аппарат, подняла трубку и вслушалась в гудок. – Работает.

– План студии есть? Где документация? – рявкнул Умар, перегнувшись через широкий стол и хватая Балуева за лацканы пиджака.

Аморфность и нерешительность владельца бесили его.

– Здесь, все здесь… – Балуев осторожно, избегая резких движений, выдвинул ящик письменного стола, в котором лежало несколько пухлых папок, – и паспорт сооружения, и договор аренды, планы коммуникаций…

– К черту все! Где резервная подстанция?

– Я не вникал… знаю, что она есть. По договору, я должен поддерживать бомбоубежище в рабочем состоянии. Я покажу, я помню, – Балуев поднялся из-за стола, – вы у наших инженеров спросите.

– Резервная станция работает?

– Должна.

– Пошли.

Балуев вышел из кабинета с заложенными за спину руками, как делают это заключенные. Он посерел лицом, ссутулился. На полдороге просветлел лицом.

– Ключи есть на посту охраны. Они все подписаны. Пожарный набор.

Когда дверь в конце коридора наконец открылась при помощи запасного ключа, Умар присвистнул. В небольшом бетонном помещении стоял военный дизель-генератор, густо покрытый смазкой. Электрический щит местами успела покрыть ржавчина.

– Да, автономная электрическая станция, – подтвердил Балуев, – на случай атомной войны.

Умар постучал костяшками пальцев по топливному баку, тот отозвался глухо, но все же на всякий случай главарь открыл крышку, уплотненную куском резины.

– Солярка есть. Кто у нас хорошо в моторах разбирается? – спросил он у Рамзана.

Один из террористов стянул с головы черную маску:

– Я сварщиком до войны работал, у нас в строительном управлении такая станция была. Попробую с братом разобраться.

– И поспешите. Времени мало осталось.

К Умару подбежала Бихлис.

– Телефон в кабинете звонит, не умолкает.

– Конечно же, – недовольно пробурчал Умар, – фильм прервался, раз света нет. Вот и звонят. Черт… Отвечай, что все в порядке, техническая проблема, скоро исправим… Хотя нет, пусть лучше под твоим присмотром какая-нибудь их девчушка говорит. Незачем твой акцент светить.

* * *

Клим Бондарев остановился у дерева, прижался плечом к стволу и не спеша осмотрелся. Обычно днем сквер был многолюден. Резвились дети, собаководы выгуливали своих питомцев. Кто-то ездил на лыжах, дети на саночках катались с холма бомбоубежища, как с горки.

Но этим поздним вечером вокруг не было ни одной живой души, и Климу показалось, что в холодном морозном воздухе разлито тревожное предчувствие. Он взглянул на припорошенные деревья. Несколько снежинок упало ему на лицо.

Он быстро, беззвучно, как тень, стал перемещаться от дерева к дереву, приближаясь к входу в бомбоубежище.

Неподалеку от студии стоял брошенный микроавтобус. У заднего колеса в снегу валялся камуфляжный подсумок. Бондарев поднял его, осмотрел и положил точно на то место, где поднял, словно это имело какое-то значение.

«Снег мне в помощь. След в след шли. Привычку ничем не изменишь. Так ходят те, кто привык скрываться», – рассуждал Клим, глядя на отчетливые следы, ведущие от машины ко входу.

Все так же таясь, перебегая от дерева к дереву, он двигался вокруг бомбоубежища, тщательно осматривая и изучая все вокруг.

Клим увидел темный, подтаявший снег. Нагнулся, зачерпнул его в ладонь. Снег был тяжелый, влажный. Затем ковырнул носком ботинка: под коркой снега чернела мокрая земля, а дальше до самой ограды простиралась проталина с зеленевшей посреди зимы травой.

– Теплотрасса, – пробормотал Бондарев и посмотрел с одной стороны в другую, взглядом определяя по протаявшему снегу направление теплотрассы. Затем побежал к близлежащим хрущевкам.

Он бежал вдоль теплотрассы – ни одного люка, пересек улицу. У дома немного задержался, затем быстро по засыпанным снегом ступенькам спустился к двери, на которой трафаретом была отбита надпись «Бойлерная». Пар пробивался сквозь щели на дверях и замерзал, превращаясь в сосульки.

Клим несколько раз дернул дверь. Та хрустнула, скрипнула, но подалась, немного приоткрылась. Он схватился двумя руками за дверное полотно, уперся ногой в стену, потянул дверь на себя изо всех сил. Та немного изогнулась, завизжала, заскрипела и, преодолевая сопротивление снега, медленно открылась. Затхлый горячий воздух вырвался из подвала и заклубился.

Бондарев оказался как в тумане. Он сплюнул, запах был премерзкий. Под ногами плескалась горячая вода. В руке Клима появился телефон. Экран дисплея вспыхнул, осветив отрезок бетонной стены. Три круглых старомодных выключателя на разбухших деревянных колодках красовались на кирпичной кладке. Потолок в бойлерной был низкий. Журчала вода, где-то всхлипывал пар, вырываясь из проржавевшей трубы.

Один из выключателей оказался исправным. В глубине подвала вспыхнула слабая лампочка в ржавом проволочном колпаке, она немного осветила вонючую бойлерную. Прямо под ногами плавал дохлый разварившийся кот, над ним клубился пар.

«Сварился, бедолага», – подумал Бондарев, направляясь в глубину бойлерной – туда, куда тянулись толстые магистральные трубы.

Карабин он пока не расчехлял. Держа в правой руке телефон, Бондарев медленно пробирался к возвышению. Оно находилось в сухом месте, у тяжелой, обитой железом двери. Над дверью прямо в стену уходили трубы, замотанные стекловатой.

«Вот и теплотрасса. Туда, наверное, уже лет двадцать нога человека не ступала. Там, должно быть, смрад почище, чем здесь, хотя может быть сухо, трубы-то горячие».

Эта дверь, на вид кажущаяся неприступной, открылась на удивление легко. То, что там не будет света, Клим не сомневался. Так и оказалось. Пригнувшись, выставив вперед левую руку, иногда для верности водя ею из стороны в сторону, не включая экранчик на своем мобильнике, Бондарев двинулся в сухой, пропахший ржавчиной и сгоревшей изоляционной лентой теплый воздух теплотрассы. Он мысленно представлял себе улицу, сквер, под которым должна проходить эта ветка теплотрассы.

«Только бы не промахнуться, – думал Клим, останавливаясь на разветвлении узкого бетонного тоннеля, – иначе окажешься не у бомбоубежища, а в соседнем доме. Но мне кажется, я пока двигаюсь в правильном направлении».

Тоннель иногда сужался до такой степени, что Бондареву приходилось сгибаться в три погибели, пробираясь под трубами и десятками висящих на потолке и на стенах проводов, самых разнообразных кабелей.

«Сколько же их здесь! Сам черт не разберет. Если бы пришлось нужный кабель перерезать, так его и не нашел бы сразу. Уйму времени на поиски истратил бы».

Иногда от прикосновения руки крепежка выпадала