Александр Тамоников - Возвращение в строй Страница 14

– Пошли!

– Иди, я инструмент отнесу, руки помою, переоденусь и подойду.

– Давай!

Павел прошел к себе, быстро разделся, принял душ, переоделся в спортивный костюм, накрыл на стол. Из его окна хорошо просматривалось окно третьего этажа, там никаких движений, но оно по-прежнему не зашторено.

– Ну, ты знатную закуску выставил, Паша, и колбасу, и сыр, и шпроты, самому-то потом хватит? – сказал, садясь на стул, подошедший Прохоров.

– Не хватит, докуплю.

– Ну давай разливай.

Кулагин вскрыл бутылку водки, налил в рюмки по сто граммов.

– За знакомство, Паша, – поднял рюмку садовник. И тут же, не успев даже закусить, добавил: – Между первой и второй что, Паша?

– А не слишком ли резвый темп берем?

– Самое то.

– Давай по второй, – усмехнулся Павел.

Выпили за Прохорова. Потом за тех, кого уже не было в живых.

Прохоров заметно захмелел. Павел открыл вторую бутылку и бросил мимолетный взгляд на окно третьего этажа.

– Что ты все на это окно смотришь, Паша? – спросил садовник. – Надо же, какой упертый. Ему говорят, не лезь в чужие дела, а он свое гнет.

– Мне что, посмотреть нельзя?

– Слишком часто ты туда смотришь.

– А мне, Алексеич, всегда интересно то, что прячут. Такой вот я любопытный.

– А любопытной Варваре знаешь что оторвали?

– Знаю.

– Хочешь, чтобы и тебе оторвали?

– Ну, это еще вопрос, кто кому.

– И то правда. – Лицо садовника просветлело. – Как ты Алексеева положил-то. В секунду. Он, наверное, не понял ни хрена. А пистолет когда успел вытащить?

– Сноровка, Алексеич. Я же не только в обычной войсковой части служил, но и проходил специальную подготовку. Но все в прошлом. Ничего из этой подготовки не вышло, а потом и вовсе на «гражданке» оказался. Давай выпьем!

– Давай!

После очередной рюмки Прохорова окончательно развезло.

– Значит, Паша, интересуешься, что за дама в комнате третьего этажа закрыта?

– Очень интересуюсь, Виктор Алексеевич.

– Дочь там Старикова, – неожиданно выложил садовник, который уже плохо контролировал себя.

– Дочь? Но почему взаперти?

– Так, что скажу, между нами, – придвинувшись к нему, зашептал садовник.

– Само собой.

– Девушку, что там закрыта, Еленой зовут, ей лет двадцать, может, чуть больше, может, меньше. Где-то так. Стариков первый раз женился на беременной, и эта девочка не его дочь. Но Стариков удочерил ее. Все, в общем, по делу. Жили-поживали тогда еще молодой юрист Стариков и учительница Галина, супруга его с девочкой Леной в обычной двухкомнатной квартире. А потом Стариков вдруг в чиновниках оказался. Как, что, не знаю. Из «хрущевки» съехал, хату в центре города купил. Депутатом стал. Елена в школу престижную ходила, а жена лет пять назад скоропостижно скончалась. Тогда Стариков уже водил шашни с нынешней супругой, Аллой Витнер, это ее девичья фамилия, она помощницей у Старикова была, ну, и заодно любовницей. Это поместье уже года два как строилось, и я работал здесь. Прошло сорок дней по Галине, и Стариков женился на Витнер. У нее пахан еще при советской власти деньгой ворочал, ювелиром был. Помер тоже, как дочь замуж вышла. А Елену Алла Борисовна, мягко говоря, невзлюбила. Впрочем, наверное, было за что. Слишком уж девочка любила мать свою родную, а мачеху игнорировала.

– За это Алла Борисовна и закрыла ее в отдельной комнате?

– Нет. Это не Алла. Это Стариков.

– Почему? Она мешала жить с новой женой?

– Никому она не мешала. Все хуже. Наркоманкой стала Лена. Поступила в университет, там и подсела на иглу. Стариков, как узнал, так и закрыл ее в комнате.

– И давно она так, в камере?

– Почти год. Слышал, Алла Борисовна настаивает, чтобы Елену в дурдом отправили, но Стариков не соглашается, хочет в какую-то клинику частную германскую ее определить.

– И что, девушку совсем не выпускают из комнаты?

– Раньше Боровской выводил на прогулку, но после того как она в октябре, по-моему, попыталась сбежать, прогулки прекратились.

– А врач ее навещает?

– Врач бывает. Такой нагловатый тип, на врача и не похож.

– Приезжает регулярно?

– Каждую неделю, в пятницу. Ты увидишь его. Не похож на врача, не мужик – слизняк, до того морда противная. А еще… но… наливай!

– Ты хотел что-то сказать, Алексеич.

– Потом! Наливай!

Пришлось Кулагину вылить остатки водки в рюмку садовника. Тот опрокинул ее и тут же, уронив голову на руки, уснул. Вырубился мгновенно.

Кулагин покачал головой и попытался уложить его на диван, но Прохоров, что-то промычав, соскользнул со стула и свернулся калачом у комода. Павел накрыл его пледом. То, что неожиданно рассказал садовник, следовало обдумать. Он убрал все со стола, пододвинул стул к окну и закурил, глядя на особняк. В принципе, Алексеич поведал не такую уж и редкую историю из жизни тех, кто, волею случая или какого-то заинтересованного лица, поднялся во власть, обрел состояние, положение. То, что Стариков женился на своей помощнице, история уже обыденная. Сейчас это в порядке вещей. Чинуши меняют жен на молодых секретарш и любовниц сплошь и рядом. Главное, понимают, что «рога» им в дальнейшем обеспечены, а с ними и еще что-нибудь похуже, скажем, элитное место на кладбище в досрочном порядке, но… женятся, чтобы соответствовать своему кругу. В случае со Стариковым он взял в жену помощницу далеко не первой молодости и после смерти жены. То, что имел с ней отношения давно, не важно, хоть какие-то нормы приличия выдержал. А то, что взял не длинноногую девочку, а зрелую женщину, объяснимо. Папа зрелой женщины, будучи ювелиром всю сознательную жизнь, обеспечил дамочку под завязку. И умер вовремя. Но это, скорее всего, совпадение. Ювелир был уже стареньким. В общем, Стариков, уже имея положение и вес во власти, заполучил еще и богатенькую жену. Никакого криминала. Стало ли состояние жены Витлер основным поводом для заключения брака? Вряд ли. Стариков к тому времени и сам был далеко не бедным человеком. Этот период его жизни не вызывает вопросов. Есть деньги, построил имение, нанял людей, добавилось состояние второй жены. Человек богатый, а значит, и влиятельный. Деньги у нас по-прежнему способны сделать если не все, то очень многое, особенно в таких областях, как Переславская, до которой центральной власти дела нет. Сидит наместник-губернатор, что-то делается, налоги перегоняются, и нормально. Остальное решат на месте региональные чиновники. Они и решают. Ни дорог, ни коммуналки, ни социалки, нет, для кого-то есть все, для большинства же то, что сам возьмешь, не полагаясь на интересы вышестоящих. Возможно, он и утрирует, но если разобраться, то не слишком сильно. Ладно, такова жизнь, ничего с этим не поделаешь.

Значит, современный период Старикова как на ладони и, как стекло бутылки, прозрачен, с небольшим затемнением, не порочащим общий фон. Но вот как он из юриста, каких в городе тысячи, вошел во властные структуры и быстро сделал карьеру, неясно. Получал зарплату, жил в «двушке», как все, в середине девяностых родилась дочь. Обычная семья с весьма скромными доходами. И тут такой внезапный рывок вверх. Для этого необходимы либо очень большие связи, которых, судя по рассказу Прохорова, будущий депутат не имел, либо очень большие деньги, которых у Старикова тоже не было. Но появились. Или покровители, или деньги, или и то и другое. Но покровительство и «бабки» надо отрабатывать. Старикова посадили во власть, это ясно. Но не только же для того, чтобы он отработал вложенный в него ресурс? Он должен был дать прибыль. И прибыль солидную. Видимо, Стариков оправдал надежды тех, кто на него поставил. Хотя… почему покровители? А госпожа Витлер? У нее были деньги. Вернее, у папы-ювелира, а тот мог иметь виды на перспективного потенциального муженька своей засидевшейся в девках либо ведшей слишком свободный и разгульный образ жизни дочери. Это ближе к истине. И… достаточно. Истину, если он и узнает, то не путем умозаключений. Хотя, возможно, его заключения совпадают с истиной. Теперь о дочери Старикова, той самой девушке, что, по сути, заключена в камеру третьего этажа особняка. В истории, рассказанной садовником, тоже ничего особенного нет. Могла Елена подсесть на иглу? Легко. Тем более имея свободу и деньги. Рано или поздно это стало бы известно Старикову. И его поведение тоже объяснимо, закрыть дочь, чтобы лишить наркоты, нанять врача. Одно не стыкуется. По словам Прохорова, девушка изолирована уже год. Год с ней работает врач, зависимость за этот период должна ослабеть настолько, что девушка вполне могла дальше обходиться без наркоты. Но госпожа Старикова-Витлер настаивает на отправке Елены в дурдом, а сам депутат планирует поместить приемную дочь в заграничную клинику. Зачем? Или за этот год в ее психике произошли изменения не в сторону улучшения? Помутился рассудок? Он, Кулагин, не нарколог, может, это и возможно. Но что-то подсказывает, дело в другом. В чем? Это-то и надо выяснить. С другой стороны, а зачем ему это нужно? На этот вопрос он ответить не мог. Следует попытаться вступить с девушкой в контакт. Как? Подумаем, придумаем. Павел вновь взглянул на окно и увидел в нем бледное лицо. Она смотрела на него. Он поднял руку, она тоже подняла свою. Павел показал рукой на грудь, затем вытянул ее в сторону окна, что означало – я к тебе. Она ответила тем же. Затем что-то, видимо, произошло в особняке. Елена быстро закрыла шторы, в окне зажегся свет. На улице потемнело, включились фонари, пошел дождь. На сегодня все. Кулагин разделся, прилег на диван и уснул.