Татьяна Полякова - Сестрички не промах Страница 14

Утолив интерес к двери, мы вернулись к трупу, точнее, вернулась Мышильда. Она тщательно обследовала одежду и извлекла из карманов ряд интересных вещей: бумажник свиной кожи, связку ключей, еще ключ, по виду какой-то диковинный, клочок бумаги с началом фразы: «Боцман, был Мотыль…» — далее весьма неразборчивое слово. На шее трупа красовалась золотая цепь с крестиком. Цепь и крест Мышильда не тронула. Хоть она и язва, но понятие имеет.

— Всем этим займемся в более подходящем месте, — заявила сестрица, — а сейчас глянем, куда ведет этот ход.

У меня возникли вопросы, но лезть с ними я повременила, и мы пошли по сужающемуся проходу.

Метров через десять мне пришлось согнуться, а затем и вовсе встать на четвереньки. Фонарь я повесила на шею и с напряжением вглядывалась в темноту, однако очень скоро впереди забрезжил дневной свет, я выключила фонарь и вскоре смогла убедиться, что впереди точно был выход на поверхность — довольно большая дыра, забранная решеткой.

— Что тут? — спросила Мышильда, высунув голову из-под моего локтя.

— Выход, — ответила Я, хотя сестрица дурой не была и уже сама сообразила, что перед нами.

Решетка закрывалась на засов. Я легко отодвинула его, решетка, оказавшаяся дверью, открылась, я первой вывалилась на пологий речной склон. Мышь, щурясь на солнце, отряхивала спортивные штаны. Я обернулась и внимательно посмотрела на то место, откуда мы только что выползли. Хотя его никто особенно не стремился замаскировать, разглядеть дыру было делом непростым. Холмик, рядом с которым росли кусты ивы, где-то по соседству бил ключ, серебрясь в траве узкой полоской, трава выглядела свежей и сочной, под ногами чавкало. Случайно набредя на эту дыру с решеткой, я бы решила из-за близости реки, что это какое-то гидротехническое сооружение: например, труба, проложенная для слива воды во время половодья, или еще что-нибудь в этом роде. Вновь открыв решетку и оглядев каменные плиты пола, я обнаружила на них большое количество речного песка и покосилась на реку: в половодье ход, безусловно, заливает водой. Этим своим наблюдением я поделилась с сестрицей.

— Да, — согласно кивнула она, — может, поэтому покойник и не смог выбраться из тоннеля.

Мысль показалась мне интересной.

— Что ж, — вздохнула я, вдоволь налюбовавшись и дырой, и решеткой. — Отправимся назад?

— Ну уж нет, — покрутила головой сестрица. — Пойдем лучше поверху. Здесь всего-то пять шагов.

Пять не пять, но дом Евгения Борисовича в самом деле виднелся неподалеку, сверкая на пригорке крышей из оцинкованного железа.

— Давай бумажник проверим, — предложила я. В бумажнике оказались деньги, несколько сотен рублей и десять стодолларовых купюр, водительское удостоверение и паспорт на имя Краснова Ивана Петровича, и еще один паспорт на имя Тулина Ивана Павловича. Причем с фотографий в обоих паспортах на нас сурово смотрело одно и то же лицо.

— Не хило, — заметила я, почесав за ухом.

— Не хило, — задумчиво повторила сестрица, согласно кивая, а потом задала вопрос:

— Кому могут понадобиться два паспорта?

— Жулику, — не раздумывая, ответила я.

— И я так думаю. Жулику, бандиту — как ни назови, в общем, лицу, находящемуся не в ладах с законом.

— Ага, — сказала я, уже поняв, куда клонит сестрица.

— Если речь идет об убийстве, — продолжила она, — а ничто, как я уже сказала, на насильственную смерть не указывает, кроме сломанной лодыжки, которую он и сам мог сломать, так вот, если все-таки речь идет об убийстве, то для убийцы логичнее прихватить документы, чтобы труп было сложнее опознать.

— А также взять деньги, — подсказала я.

— Точно, — согласилась Мышь. — Из этого мы более-менее уверенно можем сделать вывод, что скорее всего имеем дело с несчастным случаем.

— Думаешь, он залез в наш подвал в поисках сокровищ?

— Имея в бумажнике два паспорта и тысячу баксов и забыв взять фонарь? — съехидничала Мышь.

— То, что деньги целы, наводит на мысль о том, что мы первые, кто его обнаружил.

— Точно, — вновь кивнула Мышильда.

— Что ж, теперь главное, — сказала я, стараясь выглядеть совершенно равнодушной. — Звоним в милицию?

Сестрица заметно скривилась:

— Обязаны.

Я не могла не согласиться с этим и стала с тоской поглядывать на небо.

— Если заявим… — начала она.

— Обязаны, — влезла я, а Мышильда продолжила:

— Тогда прощай сокровища. По крайней мере, на длительное время. Будет следствие, и никто нам здесь вертеться не позволит.

— Да, — грустно согласилась я. Теперь сокровища казались совершенно реальными, и, похоже, до них было рукой подать. Однако решать, конечно, сестрице.

— Лежал он там и еще немного полежит, — нахмурившись, вдруг очень решительно заявила она. — Как закончим с кладом, так и сообщим. Ничего с покойником не сделается.

Корыстолюбие Мышильды вызвало у меня легкий шок, а вместе с тем бурную радость, ибо прекратить сейчас поиски было свыше моих сил. Как можно вдруг все бросить, когда приключение привалило, да такое, что не с каждым случается: клад, подземный ход, а теперь еще и мумия.

— Спиши его данные, а бумажник положим на место.

— С деньгами? — спросила я и, увидев лицо Мыши, устыдилась. Свистнуть вещественные доказательства при всей своей алчности она не могла, а между тем нуждалась и даже бедствовала. Что-то я в сестрице проглядела, если бы не вредность, она вполне могла бы считаться неплохим человеком.

Я легонько потрепала ее по плечу, делая вид, что стряхиваю грязь, взглянула со вздохом на крышу дома Евгения Борисовича и решила огорчить Мышильду, несмотря на то что ее поведение вызвало во мне уважение.

— Возвращаться придется подземным ходом. Решетку надо запереть, не ровен час, влезет кто-нибудь и заприметит нашу находку. Далее, надо вернуть вещи покойнику и запереть дверь из подвала. К тому же, если мы сейчас поплюхаем к дому со стороны реки, да еще с рюкзаком, нас кто-нибудь непременно заметит.

Мышильда выслушала меня, подумала и кивнула. Сестрица с фонарем на шее полезла первой, а я с рюкзаком двинулась за ней. Щеколду на решетке я задвинула, дабы обезопасить подземный ход от непрошеных гостей.

Обратный путь занял у нас очень мало времени, вскоре я могла распрямиться, из темноты показалась мумия. Натянув перчатки, Мышильда вернула ей бумажник, ключи и записку, а я занялась порогом. Стало ясно, почему Мышильда, сделав шаг в подземный ход, едва не упала. Верхняя ступенька была очень узкой, камень так отесался, что удержать на нем ногу было делом нелегким. Как ни старайся, она упорно соскальзывала, пролетала мимо второй ступеньки и оказывалась на выщербленном полу. Как раз в этом месте в камне пола была изрядная выбоина. С величайшей осторожностью я попробовала спуститься еще раз и угодила ногой в эту самую вмятину. А у нашего трупа фонаря с собой не было, и спускаться ему пришлось в кромешной тьме.

— Чего? — задала вопрос Мышильда, уже некоторое время наблюдавшая за моими манипуляциями.

— Думаю, лодыжку он сломал именно здесь, вот на этой самой ступеньке. Шел в темноте, возможно, спешил, нога соскользнула, неловко попала в эту выбоину, и перелом лодыжки обеспечен.

Мышильда пришла к такому же выводу.

— Очень правдоподобно, — кивнула она. — Только вот на кой черт ему было сюда лезть, если не за нашими сокровищами?

— Еще один троюродный? — усомнилась я. — А что, если это Ленкин ухажер? Ну тот, кого пришли арестовывать, когда пожар уничтожил наше родовое гнездо? Очень похоже: два паспорта, записка, в которой фигурируют два прозвища, Боцман и Мотыль. Торопливость, из-за которой он ногу сломал…

Мышильда опять согласно кивнула, чудеса, да и только.

— Очень похоже. Только отчего он умер в таком случае?

— Он мог задохнуться угарным газом, огонь бушевал даже в подвале, ты сама видела, как полки обгорели.

— Чего ему было задыхаться, если выход совсем рядом? Здоровый мужик даже со сломанной лодыжкой вполне сможет проползти эти несколько метров, тем более что речь идет о собственной жизни.

— Выполз бы он, и что? Стал возле реки «караул» кричать? Чтобы милиционеры услышали и с собой прихватили?

— Положим, он не хотел выползать, но устроиться возле решетки, чтоб свежим воздухом подышать и не задохнуться, просто обязан.

В словах Мышильды была железная логика, но отказываться от удобной версии мне не хотелось.

— А если он, сломав ногу, потерял сознание от боли? Упал и лежал, а тут угарный газ — и кончина от удушья.

Сестрица скривилась, но все-таки неопределенно сказала:

— Может быть.

— Надо узнать имя Ленкиного возлюбленного и отправить Иннокентия Павловича на разведку. Когда человек делом занят, всякие глупые мысли его не посещают, так что работа ему на пользу.

— Хорошо, — ответила Мышильда. — А сейчас пойдем отсюда. Надоел мне этот склеп до смерти.