Сергей Зверев - Кидала Страница 14

Визитки Генри выбросил в урну сразу по уходу мэтра. Одну, уложив ее в портмоне между фотографией своих стариков и кредиткой Bank of New York, оставил.

Глава 7. «Стрелка Манхэттенского острова»

Сандре было неуютно, зябко, она не привыкла ночевать в машинах, тем более она никогда не делала этого с малознакомыми мужчинами. Два или три раза, когда отец был еще жив и они жили на севере, он брал ее с собой на озеро Эри удить белого окуня. Сама рыбалка, как и прочие занятия, целью которых ставится уничтожение чужих жизней, удовольствия Сандре не доставляли, но ей был приятен аромат костра, она любила бродить, пока отец размахивал спиннингом, меж вековых елей. Самыми приятными были те минуты, когда отец по привычке заканчивал рыбалку словами: «Спасибо Господу за славную охоту», сматывал снасти и принимался за обустройство ночлега и ужина. Он посылал ее за хворостом и еловыми лапами, и Сандра, предчувствуя приятные мгновения, приносила из леса все, что требовалось, и усаживалась перед костром, поджав ноги. Костер играл языками пламени, отрывая их один за другим от поленьев, она чувствовала исходящее от него тепло и думала о том, кем станет, когда вырастет. В четырнадцать она стала подумывать о мальчиках, с интересом разглядывала чужие дворики с крашеной оградой и газоном Green Mama, но больше всего ей нравился, конечно, свой. Когда у меня будет семья, у меня будет такой же, думалось ей.

Но потом что-то случилось. Сначала захворала и умерла мать. Потом, не справившись с горем, будто сломался и захирел отец. Сандра была единственным ребенком в семье, и когда не стало отца, за ней до колледжа присматривала семья соседей по договоренности с социальной службой. За это Хатчеры получали неплохие деньги, большие, чем им полагалось в качестве страховых выплат за инвалидность Марка Хатчера.

И сейчас, сидя перед костерком, разведенным мистером Мартенсоном, она вспоминала свой дом и думала о том, какую значимую роль в жизни женщины играют обстоятельства. Мысли ее можно было прочитать следующим образом:

Еще утром у меня была высокооплачиваемая работа, страховка, квартирка в южной части Манхэттена и спокойствие. Потом пришел мужчина по имени Мартенсон и все это забрал. Однако обиды я не чувствую. Напротив, я была благодарна этому мужчине, показавшему, что такое настоящая жизнь. Она, жизнь, кипит, оказывается, грохочет и пенится, как Ниагарский водопад. Однако пена пеной, но нужно ведь как-то и дальше жить. Интересно, что думает по этому поводу мой герой?

— Послушайте, мистер Мартенсон…

— Мне надоело это обращение. Называй меня Эндрю. — И Мартынов, орудуя купленным в магазине охотничьим ножом, вскрыл пару банок консервов.

— Хорошо, — согласилась Сандра, — Эндрю. Однако суть вопроса от этого не изменится. Сколько мы еще будем находиться под Бруклинским мостом, и что будет дальше? Думаю, взяв меня с собой, вы в некоторой степени взяли ответственность за мою судьбу. Надеюсь, вы не собираетесь строить тут хижину и кормить меня консервами на протяжении оставшейся жизни?

— Хотите выяснить прочность связи между нами и перспективу? — Смахнув языком с ножа кус мяса, Мартынов прожевал и кивнул головой. — Вы правы, это нужно сделать сейчас, чтобы утром не было недоразумений. Итак, сразу после того, как мы выберемся из-под моста, а это произойдет в шесть часов утра, я дам вам небольшую сумму денег, и вы покинете Нью-Йорк. Никогда более мы не увидимся. Это все, Сандра.

У нее пробежала по лицу тень недоумения.

— Мило… Вы выносите меня на руках из смертельно опасного здания, прижимаете к себе, потом я живу с вами в машине, сейчас мы собираемся ночевать вместе в обществе негров и малайцев. А потом вы говорите, что заплатите мне за то удовольствие, что принесло вам мое общество… Вам ничего не напоминает этот сценарий?..

Ни слова не говоря, Андрей встал и направился к своему пиджаку, потрепанному в борьбе с витражом адвокатской компании. Пережевывая остатки пищи, он уселся на землю, вынул из кармана чековую книжку и, продолжая ковыряться языком в зубах, исписал ее в нужных местах и поставил подпись. Сандра наблюдала за этим с немалым интересом. Что это он собирается делать?

— Возьми, — сказал мистер Мартенсон, протягивая ей чек. — Здесь двадцать тысяч долларов. Твоя зарплата в «Хэммет Старс» за год без премиальных. И уходи. Так мы избавимся от мысли, что я заплатил тебе за полученное удовольствие. От ухода твоего никакого удовольствия я не получу, однако буду рад думать, что это избавило тебя от глупого сравнения себя с продажной женщиной. Вы здесь, в Америке, ненормальные люди. Все без исключения. В России такой мнительности нет. Знаешь почему? Потому что мы, русские, всегда говорим то, что думаем, а думаем о том, что чувствуем. Тебя же больше заботит не то, что я подумаю о тебе, а то, что подумают о тебе другие. Если тебе ночь со мною у костра кажется нравственным проступком, можешь брать чек и идти туда, где твои старания будут оценены по достоинству. Я лишил тебя работы, однако сохранил жизнь и компенсировал материальные издержки. — И, не обращая на нее более никакого внимания, он присел к костру и стал ворошить угли. Снопы искр взметались в темноте вверх, однако под ветром рассеивались и исчезали.

— Что за кольцо у тебя на пальце?

— Оно очень похоже на обручальное, не правда ли?

— Так и есть. Но почему на правой руке?

— Потому что я православный христианин.

— Это та женщина, что ждет тебя в отеле «Хилтон»?

— Так и есть.

Она присела перед ним и бросила чек в огонь. Бумажка ценою в двадцать тысяч долларов тотчас свернулась в трубочку и почернела. А потом ее и вовсе не стало, как будто не было ни ее, ни этого странного разговора.

— Чем ты зарабатывал на жизнь в России?

— Шил варежки.

— Что… делал? — Глаза ее округлились, и в них затанцевали искорки.

— Суконные, для строителей.

Она вспомнила и его костюм от Brioni, и туфли за пятьсот долларов, и тот жест, которым он выписал двадцать тысяч долларов.

— И… сколько на этом зарабатывают в твоей стране? Наверное, очередь на эту работу там расписана на несколько месяцев вперед?

Он рассмеялся и посмотрел вверх. Она повторила его взгляд и увидела синюю бескрайнюю бездну Манхэттена, наискось перечеркнутую черной полосой моста.

— Работа стоит около доллара в день. И никакой очереди. Рабочих мест всегда хватает.

Она покрутила головой, сообразив, что под «долларом» он имел в виду тысячу долларов. Все равно маловато для того, чтобы раздаривать такие чеки.

— И как долго ты работал?

— Если сложить мой трудовой стаж, получается что-то около пятнадцати лет… Ложись спать, а я пока еще раз позвоню твоему боссу…

Пока он набирал номер, Сандра вспомнила его второй разговор с Малкольмом. Через два часа, как и обещал, Мартенсон перезвонил президенту «Хэммет Старс». Эндрю был при этом учтив и спокоен, однако из трубки она слышала восклицания и отрывистую речь. Кажется, мистеру Малкольму было не очень приятно беседовать со своим советником.

… — Вы готовы послушать меня, Стив Малкольм? — спросил Мартенсон восемь часов назад.

— Я готов, но предупреждаю сразу, чтобы у вас не возникало иллюзий: ваши претензии я считаю инсинуациями, а ваши выходки — аферой. Вы ничего не докажете против меня, Мартенсон. Перечисленные вами преступления совершал не я… О налоговых махинациях, если таковые были, — я, например, не имею понятия… Финансами занимался только финдиректор Праччи.

— Тогда зачем вы говорите мне это все, вы, серьезный человек? Просто бросьте трубку и заявите о шантаже в полицию. А еще лучше — в ФБР. Чтобы вы не осыпали меня больше ложью, мы вот как поступим… Сейчас я отключу связь и, если через минуту не раздастся звонок от вас, я отправляю бумаги федеральным агентам и судебным исполнителям.

И Мартынов, к величайшему изумлению Сандры, отключил связь и бросил трубку ей на колени.

— Если позвонит, не трогай трубку, — приказал он. — Насчитаешь двенадцать звонков, и только тогда мне ее вернешь.

Так и случилось. Просчитав до двенадцати, девушка включила связь и быстро протянула телефон Мартынову.

— Вот так-то лучше, Стив, — похвалил тот. — Мы знаем друг друга пять лет, чего же дурака валять? Перейдем к главному. Ты мне кое-что должен.

— Я?! — взорвался Малкольм. — Интересно, что?!

— Свои тревоги и волнения я оцениваю в десять миллионов долларов. Раны от ножей, высокое давление, переживания, все это стоит таких денег. А потому хочу поговорить с тобой не по телефону, а тет-а-тет. Где мы можем встретиться?

После долгого раздумья Малкольм вдруг произнес странную фразу:

— Перезвони мне в девять вечера. Я назову место.

На этом разговор и закончился.