Уильям Холланд - Московские сумерки Страница 14

Внутри морга заспанный смотритель разыскал нужные бумаги на выдачу тела и протянул их Чантурия.

– Номер 542. Хотите взглянуть на труп, товарищ капитан?

– Да. Нужно убедиться, что передаем товарищам из прокуратуры то, что требуется.

Два-три года назад произошел случай, когда перепутали тела двух убитых. Дежурный офицер после этого долго не мог отмыться.

– Сюда, пожалуйста, товарищи.

Смотритель взял из тумбочки Столика связку ключей и провел их через отдельную дверь в высокое помещение, в котором одну стену до самого потолка занимали ячейки с металлическими дверцами. Пошарив в связке ключей, служитель нащупал нужный и отпер ячейку номер 542, расположенную на высоте плеч. Он потянул за рукоятку, похожую на ручку холодильника, и вытащил из ячейки металлический лоток. На лотке лежал тот самый убитый иностранец. В свете флюоресцентной лампы лицо мертвеца казалось совершенно белым. За приоткрытыми губами виднелись верхние зубы.

– Не очень-то и пострадал при вскрытии, – заметил Орлов.

– Если это тот, кто нужен, я возьму бумаги, товарищ капитан, – сказал смотритель.

Чантурия подписал и передал документы.

– Можно поинтересоваться, кто он такой? – спросил смотритель.

– Какой-то литовец, – ответил Чантурия.

– В самом деле? – удивился работник морга. – Я бы поклялся, что он иностранец. У него же вид иностранца, понимаете? Ладно, я уложу его на тележку и подвезу к санитарной машине.

У выхода из морга их поджидал капитан Солодовник, начальник другого отделения, временно откомандированный в управление охраны посольств.

– Ну что! Пришли полюбоваться результатами своих допросов, товарищ Солодовник? – шутливо поприветствовал его Чантурия.

– А я только что собирался спросить вас об этом же.

– Да нет, я переправляю неопознанный труп.

– Неопознанный? А кто распорядился его переправить?

– Мы от него избавляемся. Приказ полковника Соколова. Вы же знаете, только офицер, который не смог опознать труп, может разрешить сплавить его. Разве вы не знали?

– Я помню инструкцию, не беспокойтесь.

– Не сомневаюсь, что помните.

Солодовник помнил наизусть все инструкции и распоряжения, которые когда-либо издавались, а заодно и многие, так и не вступившие в силу.

– Ну и как ваши остроглазые сослуживцы переносят эту зиму? Наблюдали ли вы паническое бегство дипломатов? Подслушали ли любопытные разговоры?

Охрана посольств не относилась к романтической или требующей особых усилий службе.

– Как оказалось, – начал рассказывать Солодовник, – мы охраняем безопасность Родины от любопытных взоров иностранных шпионов, действующих под личиной дипломатов, которые шуруют, как того пожелают, и притом нас не спрашивают. Любопытные разговоры? Не заинтересует ли вас случай, когда иностранный посол никак не может разыскать своего начальника разведки?

– Я этому не удивлюсь. Некоторые послы не могут отыскать без карты даже дорогу в туалет.

Послышался стук и скрежет тележки, которую выталкивал из двери смотритель. На одном колесе тележки скрипел и дребезжал подшипник, она все время заваливалась на один бок, как бы пытаясь пробиться и удрать сквозь стену. Подшипник стучал и стучал, а тележка скрипела и скрипела, пока катилась вдоль стены: вомп, вомп, вомп…

– Не разрешите ли взглянуть на эту неопознанную убитую личность? – спросил Солодовник.

«Ему интересно, – подумал Чантурия, – по какому праву человека убили без разрешения».

Солодовник откинул покрывало и замер от изумления.

– Он! – резко повернувшись к Чантурия, он ошеломленно выговорил: – Как… как он попал сюда?

– Вы что, знаете его? – насторожился Чантурия.

– Конечно же, знаю! Да разве я не видел его почти ежедневно в течение полутора лет в американском посольстве?

– В американском посольстве? – Чантурия ощутил, как его тело, омываемое горячей грузинской кровью, охватывает ледяной холод.

– Конечно же, в американском посольстве. Это же Хатчинс – резидент ЦРУ!

– 10 —

Пятница, 20 января 1989 года,

9 часов утра,

Посольство Соединенных Штатов

Ровно в 9.00 около здания посольства Соединенных Штатов на улице Чайковского остановилась черная «Волга». Все еще светящиеся уличные фонари с трудом рассеивали утреннюю темноту – сквозь сыплющий снег они едва освещали фигуры двух милиционеров у входа в посольство. Официально они находились здесь для охраны здания, на самом же деле должны были не пускать в посольство советских граждан, пытавшихся туда прорваться.

Из задней двери машины вышел человек в плотном темном пальто и меховой шапке. По шапке специалист мог бы определить служебное положение этого человека. Она была сшита из меха выдры, но не целиком, а только оторочена. Когда в мороз уши шапки опускались, то можно было видеть, что основная ее часть изготовлена из замши. Таким образом, шапка как бы свидетельствовала, что ее владелец ценит дорогие вещи и хотел бы их иметь, но пока не может позволить себе такую роскошь. Настанет день, и он будет носить шапку целиком из выдры.

Обладатель выдровой шапки подошел к милиционерам и показал удостоверение. Хотя он и не был в форме, милицейский офицер отдал ему честь. Затем человек прошел в здание посольства, подошел к американским охранникам из корпуса морской пехоты и передал им конверт. Потом четко повернулся и зашагал к поджидавшему автомобилю. Милиционеры снова козырнули ему вслед.

– Ну, что нового? – поинтересовался посол. Он не отрывал глаз от стола, знакомясь с телеграммами из Вашингтона, поступившими ночью.

– Новости очень плохие, – ответил Таглиа. Посол поднял глаза:

– Неужто хуже того, что собираются сделать эти дуроломы из конгресса?

– Может, и хуже.

Таглиа передал послу официальный документ. В верхней части листа бумаги выпуклыми буквами написано по-русски: «Министерство иностранных дел Союза Советских Социалистических Республик».

Посол медленно прочел текст, затем перечитал еще раз.

– Вот так дела! Меня стоит отправить к черту на рога, – сказал он и снова углубился в текст. – Что вам известно сверх того, что здесь написано?

– Ничего, сэр.

– Так-так. Они пишут очень сжато. Отправляйтесь к ним и разузнайте все поподробнее. Возьмите с собой кого-нибудь.

– Может, заместителя Хатча?

– Ни в коем случае. Для этого шпион не годится. Ради чего ему светиться и давать им шанс опознать еще одного человека из ЦРУ? Возьмите Мартина. Он же приятель Хатчинса.

Он опять взглянул на текст и стал читать вслух:

– С сожалением сообщаем Вам… еще бы не сожалеть… сожалеем, что лицо, непредумышленно убитое… непредумышленно убитое – скажут же… опознано как сотрудник Вашего посольства, атташе по вопросам сельского хозяйства господин Чарльз Хатчинс. Просим Вас подтвердить… так, так… личность… так… обстоятельства этого дела расследуются… мы, конечно же, проинформируем Вас… Что это значит, Ролли? Неужто они думают, что мы залезем на эту телегу, полную дерьма? Отправляйтесь туда и, как только вернетесь, сразу же ко мне. Слышите?

Заместитель посла Ролли Таглиа был итальянским техасцем – итальянцем по происхождению, а техасцем по случаю, как он любил говорить, по тому случаю, что его отец, житель Филадельфии, служил во время войны на флоте. Однажды он оказался в увольнении на берегу в Галвестоне и повстречал там техасскую красавицу, которая вовсе не горела желанием поселиться в местах, где выпадает снег. Поэтому Ролли родился и вырос на берегах Мексиканского залива. Своим назначением в Москву он не был обязан земляку-послу. Ему исполнилось сорок пять, а из них двадцать лет он находился на дипломатической службе и получил назначение в Москву задолго до приезда нынешнего посла – хотя оба и любили повторять, что техасец техасцу вреда не сделает.

Ролли прекрасно знал итальянский язык, но не перенял ни слова от своего отца, который и без того намучился, познавая техасский говор, чтобы разговаривать с женой, не знавшей итальянского и не желавшей его знать.

Ролли основательно изучил итальянский самым легким способом – в постели с итальянкой, когда выходил в увольнение на берег в Неаполе, где прослужил на флоте всю вьетнамскую войну. Тепло Средиземноморья так пришлось ему по душе, что, демобилизовавшись, он поступил на службу в госдепартамент, который быстренько дал ему первое назначение в посольство в Москве вместо теплых краев. Он выучил русский язык – хотя, к его сожалению, и не в такой приятной обстановке, в какой познавал итальянский. После учебы на курсах госдепартамента он еще два года проработал в том же посольстве под неустанной опекой чопорной рыжеволосой женщины, гораздо старше его. Она была родом из Толедо, штат Огайо, а в посольстве работала секретаршей у торгового атташе. Она испытывала непреодолимое предубеждение к итальянцам, которое, применительно к их отношениям, было совершенно необоснованным. Вследствие этого он все еще не завязал близкого знакомства с москвичками, что, безусловно, помогло бы ему совершенствоваться в языке. С другой стороны, он достаточно хорошо знал и русский язык, и самих русских, чтобы считать, будто понимает весь тот треп, который, как он думал, слышит от заместителя министра иностранных дел СССР.