Аптекарь сатаны - Виталий Михайлович Егоров Страница 14

Однажды Василий попытался организовать с группой пленных побег, но кто-то донес об этом, и всех заговорщиков бросили в застенки гестапо. Оттуда еле живого Василия и нескольких его товарищей отправили в концлагерь.

Капо (староста) барака – уголовник из поляков, продавший душу дьяволу – лютовал. Пытаясь прислуживать немцам за жирную похлебку и возможность один раз в неделю выходить за пределы лагеря, он каждый день избивал пленных, приговаривая с садистской улыбкой на лице:

– Всех вас в газовые камеры, дохляки проклятые!

По мере приближения Красной армии поляк свирепел все сильнее, наказания его становились изощреннее и больнее. Он обливал пленных холодной водой и выгонял на улицу, заставляя всю ночь делать бессмысленную работу по перетаскиванию камней из одной кучи в другую.

Когда всем стало ясно, что поражение вермахта – это дело времени, немцы стали вывозить пленных в неизвестном направлении. Однажды зондеркоманда (спецотряд) появилась в бараке, где содержался Василий. Всех их, человек двести, привезли в соседний лагерь и впихнули в небольшое строение, похожее на баню. Люди стояли как сельди в бочке, не имея возможности даже присесть или повернуться. Кто-то крикнул:

– Робяты, щас будут морить!

Началась было паника, но из-за плотной скученности толпа только колыхнулась и замерла в тревожном ожидании. Вдруг с потолка потянул сизый дымок. Тот же голос крикнул:

– Робяты, это конец!

Запахло выхлопными газами, начались страшные предсмертные крики, люди умирали стоя. Ноги Василия подогнулись, он словно повис, зажатый со всех сторон умирающими людьми.

Очнулся он в госпитале у своих. Оказалось, что танковая дивизия Красной армии прорвала оборону немцев и стремительным броском углубилась в тыл врага. Увидев грозные «Т-34», зондеркоманда разбежалась, оставив трупы в чистом поле. Из двухсот человек смогли выжить тринадцать. Очевидно, немцы в последнее время торопились, поэтому срок «обработки газом» пленных сократили почти вдвое, полагая, что остальное довершит огонь – поскольку крематории не справлялись с огромной массой трупов, погибших вывозили за город и сжигали на кострах.

Родные танкисты спасли Василия от смерти.

Пролежав в госпитале полгода, поздней осенью сорок пятого Василий вернулся к себе домой в Полтавщину. Сельчане его не узнали – перед ними стоял седой старик, а ему тогда стукнуло всего-то двадцать четыре года. Он сразу стал работать в колхозе трактористом. Жизнь постепенно стала налаживаться, а здоровье поправляться. В год смерти Сталина Василий сделал предложение молодой хохотушке из бухгалтерии колхоза, и та с радостью согласилась – в селе мужиков считали по пальцам. Через год у них родился сын, которого назвали Александром. Мальчик вырос, после школы пошел служить в армию. Демобилизовавшись, он сказал отцу:

– Батя, хочу уехать на стройку БАМа. Мои однокашники все уже там, в Тынде. Тут, в совхозе, никакой перспективы, а там Стройка Века!

– Что ж, Саша, это твое решение, ты уже мужчина и волен поступать, как хочешь. Только не забывай нас, родителей, – проговорил отец, в душе гордясь своим сыном.

Накануне отъезда Александра на всесоюзную стройку вся семья и родственники собрались в доме у Василия. Он встал и произнес тост:

– Дорогой мой сын Александр! Ты уезжаешь на большую стройку. Будь там честным и добросовестным работником, не подводи нас, стариков, своих многочисленных родственников и сельчан. Советую тебе никогда не прогибаться под ударами судьбы и упорно идти к своей цели. А вообще, вашему поколению повезло родиться в мирное время. Ты, в отличие от меня, никогда не увидишь газовую камеру, тебя никогда не будет бить и обливать холодной водой какой-нибудь капо. От тебя требуется только одно – жить честно и работать. Прощай, сын!

2

Александр приехал в Тынду и с головой окунулся в интересную ему работу. Когда железная дорога дошла до Беркакита, он остался там жить, встретив свою любовь. Вскоре у молодых родились двое детей, и семья перебралась в Нерюнгри. Там он работал на крупном предприятии водителем большегрузного самосвала, денег получал достаточно, семья была счастлива.

Когда пришли девяностые, Александр остался без работы. Посидев без дела полгода, он стал подряжаться на временные работы. Былых денег уже не водилось, семья если не голодала, то жила очень скромно, ограничивая себя во всем. Так прошло три года.

Однажды он купил в киоске газету «Утро города» и стал смотреть объявления о работе. Его внимание привлекла информация о том, что крупной и успешной фирме в Якутске требуются водители большегрузного транспорта. Недолго думая, он набрал номер фирмы. Трубку подняла женщина, она приятным голосом сообщила, что они рады были бы видеть его в качестве водителя-рейсовика и обещают достойную зарплату. Не уточнив, в какое денежное выражение укладывается понятие «достойная зарплата», Александр ринулся в Якутск. Встретили его Леший и Глаша. Они его сразу постригли налысо, объяснив, что у некоторых работников обнаружены вши, помыли под душем и, отведя его в стылый барак, показали ему угол, где он может разместиться.

Александра немного покоробили «концлагеровская» атмосфера приема на работу и тот факт, что ему придется жить в бараке, но он быстро сбросил с себя спесь, полагая, что «достойная зарплата» все покроет с лихвой. Его действительно посадили на КамАЗ с прицепом, и он стал курсировать между Якутском и Нерюнгри, иногда заезжая и в ставшую родной Тынду. Правда, вопрос с зарплатой все затягивался, его кормили дешевой тушенкой и кашей, и этот скудный рацион не менялся месяцами. Когда однажды он обмолвился о зарплате, Леший с раздражением бросил в его сторону:

– Не видишь, что творится кругом? Люди годами не видят зарплату, потерпи и ты! Пусть деньги копятся, сохраннее будут, потом разом и получишь.

Как-то раз весной Леший по заказу крупного предприятия засобирался в Горьковский автозавод за новыми «уазиками». Взяв с собой пятерых водителей, в том числе и Александра, Леший вылетел на завод. Когда шесть машин были пригнаны в Якутск, он их спрятал, а заказчику объяснил, что по дороге на них напали люди в масках и захватили всю технику, выкинув водителей на трассе. Перегон «уазиков» был обговорен в устной форме, никаких договоров с гарантией доставки не составлялось, поэтому мошенничество с машинами сошло Лешему с рук. В то темное время проворачивались и не такие аферы. В дальнейшем, с помощью друзей из городской ГАИ, он планировал легализовать