Данил Корецкий - Принцип карате Страница 15

Но ничего не изменилось. Все просто и обыденно. Вместо праздника — будни. Впрочем, для него достигнутая цель всегда утрачивала привлекательность. Или почти всегда.

«Что имеешь — ничто, к чему стремишься — все».

Колпаков с удивлением понял, что впервые за многие годы, проснувшись, он не думал о Системе и не следовал ей. Это открытие ошеломило.

Когда после холодного душа он вернулся в комнату, Лена, набросив легкий халатик, убирала постель.

— Ты беспокойный гость — надо же подниматься в такую рань! Да еще почти заморозил меня!

Несмотря на шутливый тон, фраза покоробила Колпакова, очевидно, потому, что сравнивала его с другими, более спокойными «гостями». Сколько их побывало в этой маленькой, но достаточно комфортабельной квартирке?

— Ты почему такой мрачный? И бледный… Неужели перепил вчера? Странно — крепкий парень. Что там у нас было!

Лена удивлялась искренне — сама она выглядела бодрой и свежей.

— Ну да я знаю хорошее лекарство: чашка крепкого кофе — ты будешь как огурчик.

Колпаков не пил кофе, но отказаться постеснялся. Да и после того, как нарушил более серьезный запрет на алкоголь, это было бы смешно.

«Самая опасная уступка собственным слабостям — первая, ибо за ней неизбежно идут все остальные. И каждая последующая дается легче». Когда это знаешь, наблюдать свой путь вниз даже забавно.

Лена привычно приготовила завтрак на двоих, сварила ароматный кофе, с аппетитом ела. Колпаков не притронулся к еде, но с удовольствием выпил две чашки.

— Не знал, что ты живешь отдельно.

— Я уже достаточно взрослая. С маман мы долго не уживаемся, а тут подвернулась квартирка — хозяева в командировке за границей. Дороговато, но зато сама себе хозяйка! К матери я бы тебя не смогла пригласить…

— Действительно, — сумрачно согласился Колпаков.

— Что с тобой?

Он пожал плечами.

— Сейчас тебе станет лучше. Можешь отдохнуть, пока я соберусь.

— Куда? Только семь пятнадцать…

— К Зверевой. Знаешь, кто это? Ну, ты даешь!

Лена быстро и ловко перемыла посуду, стряхнула с рук капли воды, аккуратно промокнула полотенцем и старательно втерла в кожу несколько капель питательного желе из полупрозрачной розовой баночки с затейливо выписанным золотыми буквами названием.

— Ее все знают. Косметичка экстра-класса, волшебница! Весь город гудит, очередь на три года вперед, пробиться невозможно!

Лена прошла к трюмо и отгородилась от Колпакова широкой дверью полированного шкафа, но в стекло открытой оконной рамы он видел, как она села на кожаный пуфик и, распустив волосы, стала расчесывать их густой щеткой на длинной ручке.

— …Моя заведующая — постоянная клиентка, так говорит: помолодела на десять лет! Я просила замолвить словечко — бесполезно!

Лена порылась в шкафу и, сбросив халатик, извиваясь, втиснулась в узкое платье.

— И вот наконец благодаря тебе я записана на первый сеанс…

— Благодаря мне? — изумился Колпаков.

— Ну да. — Лена подошла к нему, повернулась спиной. — Застегни «молнию». Спасибо. Ты взял в секцию Мишу Зверева, а его мама — меня. Мне назначено к восьми, поэтому я ничего не делала с лицом. Посмотри — терпимо?

— Ну и ну! Это тот, третий? Услуга за услугу, как в фельетоне?

— Нет, Генчик, как в жизни. Ну, как я смотрюсь?

— Отлично. Не понимаю, зачем тебе вообще эта Зверева?

— Как зачем? Массаж, маски, травные умывания — кожа будет молодой и красивой! А если сейчас не следить за собой, скоро начнут появляться морщинки, крохотные, незаметные, легко скрываемые дермаколом, они будут прибавляться, углубляться, а потом глянешь в зеркало — все, поезд ушел!

— Однако ты заглядываешь далеко вперед!

— Без этого нельзя. Пойдем, Генчик, я не хочу опаздывать.

Из подъезда они вышли отдельно — так предложила Лена, встретились на углу у фонтанчика с питьевой водой, прошли два квартала до стоянки такси.

Рассветный туман рассеялся, ярко светило солнце, блестели краской и никелем новенькие автоматы газированной воды, в облаке водяной пыли вокруг поливальной машины переливалась радуга, каблучки Лены бодро цокали по умытому асфальту. Она всегда носила туфли на высоченной «шпильке».

Настроение у Колпакова резко изменилось, происходящее перестало казаться будничным и повседневным, а недавнее упадническое мироощущение он отнес на счет скверного самочувствия. И все же какая-то неудовлетворенность осталась…

— А мы неплохо провели время! Ты доволен? Давай в субботу сходим в Бирюзовый зал!

— Давай.

Колпаков вспомнил, что вчера он потратил сорок рублей — треть своей месячной зарплаты.

— Ты такой печальный, мне тебя жаль. Тебе надо отдохнуть.

Забота была приятна.

Подошли к стоянке такси, Лена скользнула на переднее сиденье, водитель щелкнул счетчиком.

— Чао! — Она с улыбкой махнула рукой.

Колпаков смотрел вслед, пока машина не скрылась за углом.

После квартиры Лены пропахшая кухней коммуналка производила тягостное впечатление. В конце коридора визгливо кричала Алевтина, муж отрывисто огрызался — у Петуховых шла очередная ссора.

Мать собиралась уходить, с трудом втискивала в потертый коленкоровый футляр тугой рулон чертежей. По воспаленным глазам и измученному лицу было видно, что она работала всю ночь.

Когда похмельный, невыспавшийся Колпаков зашел в комнату, она посмотрела на него как на привидение и с жалкой улыбкой опустилась на стул.

— Слава Богу!

— Не сердись, мам. Так получилось.

— Я не сержусь.

Она покачала головой и расслабленно закрыла глаза.

— Алевтина постоянно твердит своему оболтусу: «Только плохой сын понапрасну волнует родителей, бери пример с Геннадия!» Завидует. Ты у меня точный, правильный, аккуратный. А ночью я ей позавидовала. Не придет Лешка ночевать, все ясно — запил, загулял, с бабами связался, днем заявится. А что могло с тобой случиться? Под машину попал, убили, искалечили?

Мать пристально посмотрела на Геннадия, губы дрожали — она была волевой женщиной, и никогда прежде он не видел ее в таком состоянии.

— И тогда я подумала: хоть бы он оказался плохим сыном, разгильдяем, но пусть будет целым и невредимым.

Колпакову стало мучительно стыдно.

— Знаешь, Геннаша, я поверила, что ты загулял, как Леха, может, удалось обмануть себя, чтобы успокоиться, но поверила… И, оказывается, не ошиблась.

— Так получилось, — промямлил Колпаков, никакого другого оправдания в голову не приходило. Собираясь с Леной в ресторан, он действительно не думал, что останется у нее ночевать.

Мать взяла себя в руки, глянула на часы, встала.

— Как бы не опоздать, автобус опять плохо ходит. Завтрак разогрей сам.

И, уже приоткрыв дверь, обернулась.

— Хорошо, что ты живой и здоровый. Но сейчас мне не хочется, чтобы мой сын был разгильдяем и пьяницей.

Она помедлила, будто собираясь сказать что-то еще, но не сказала. Колпаков сам все додумал. Через несколько лет после женитьбы его отец начал выпивать и быстро покатился под гору — спился, бросил семью, менял места работы, перекатываясь в поисках счастья из города в город, да так и сгинул неизвестно где.

Нет, к черту! Первое и последнее нарушение режима! Колпаков хотел тут же начать тренировку, наверстывая упущенное, но почувствовал, что сил для этого нет. Вчерашний «отдых» вымотал больше, чем самые напряженные сборы в спортивном лагере.

А Гришка Габаев рассказывал о кутежах по неделе подряд. Интересно, врал или нет? Кстати, надо отдать ему деньги… И раздобыть еще на расходы. Но где?

С этой непривычной заботой Колпаков заснул. Его сразу окружил зловещий клубящийся туман над тревожно застывшей черной водой. Он метался по угрюмому страшноватому острову, безмолвно кричал в давящей тишине — искал кого-то и не мог найти.

На третьем стенде сгорел трансформатор. Из-за этого у Колпакова произошла размолвка с новым завкафедрой. Собственно, трансформатор послужил лишь поводом.

— Вот наглядный результат твоих идиотских увлечений! — с нескрываемым раздражением говорил Гончаров. — Схема горит, а ты сидишь в лаборантской и созерцаешь свой пуп! Хотя про неисправность знал давно и должен был ее устранить!

— Не спорю, Вениамин Борисович, виноват! Но при чем здесь мои увлечения? Просто забыл…

— Да нет… Ты никогда ничего не забываешь. Колпаков известен как образец точности и аккуратности! Дело в другом — тебе интереснее впадать в прострацию, отрешаясь от действительности, чем заниматься рутинными делами в этой самой действительности! Ты пытаешься соединить несовместимое: научно-педагогическую работу в советском вузе и буддизм!

Колпаков пожал плечами.

— Зачем так примитивно толковать мои увлечения? Система совершенствования физической и духовной организации человека…

— Знаю, слышал! Ты научился разбивать доски и кирпичи, что приводит в восторг несмышленых пацанов да экзальтированных девиц, но ты и внутренне изменился! Стал чуть суше, равнодушнее к окружающим, чуть замкнутей… И до предела расчетливым! Ведь ты обдумываешь последствия каждого своего шага, разве не так?