Дик Фрэнсис - Заезд на выживание Страница 15

Когда я вернулся в контору после суда, Артура нигде видно не было. Но потом, возвращаясь из конференц-зала к себе, я увидел его в секретарской.

— Артур, — сказал я, — тут может позвонить некий мистер Брюс Лайджен. Солиситор из Ныобери. Он защищает Стива Митчелла.

— Жокея? — спросил Артур.

— Да, именно его, — ответил я. — Хочет, чтоб я был его советником.

— Уверен, мы найдем ему королевского адвоката, — сказал Артур. Он не хотел меня обидеть, просто смотрел на вещи реалистично.

— Я так и сказал мистеру Лайджену. Артур кивнул и что-то записал в блокнот.

— Готов ответить на его звонок.

— Спасибо, — сказал я и прошел к себе в кабинет.

И уже оттуда позвонил Брюсу Лайджену. Он оставил мне текстовое сообщение после слушаний, но я хотел от него большего.

— Брюс, — сказал я, когда он ответил, — мне необходимо побывать на месте преступления. Сможете договориться с полицией? — Адвокаты ответчиков имели полное право осмотреть место преступления, но только предварительно уведомив полицию. И после того, как там были собраны все вещественные доказательства.

— Со мной или без меня? — спросил он.

— Как хотите, — ответил я. — Но только желательно поскорей.

— Это означает, что вы будете его защищать, так? — спросил он.

— Нет, не так, — сказал я. — Пока нет. Просто это поможет мне кое в чем разобраться.

— Но доступ имеют только его официальные представители, — возразил Брюс.

Я это знал.

— Если ничего не говорить полиции, они никогда не узнают.

— Ладно, — нерешительно протянул он. Было ясно: Брюс в смятении. Причем не он один.

— И еще, можете организовать мне встречу с Митчеллом в Буллингдоне?

— Но вы же не… — Он осекся. — Думаю, это возможно, — выдавил он.

— Хорошо, — весело сказал я. — Завтра было бы в самый раз.

— Ладно, — повторил он. — Тогда я вам сообщу. Мне явно повезло с этим Брюсом. Он так рвался защищать знаменитого клиента, что был рад закрыть глаза на целый ряд нарушений, пусть совсем и незначительных на первый взгляд. Сам же я решил пока не говорить Артуру, что происходит. Он бы наверняка проявил меньшую гибкость.

И вот назавтра в полдень я встретился со Стивом Митчеллом в Буллингдонской тюрьме и нашел его в крайне возбужденном состоянии. Машины у меня в ту пору не было, я считал расходы на нее неоправданными, особенно с учетом всех этих ужасных пробок и все возрастающей платы за парковку в Лондоне. И вот мне пришлось расстаться чуть ли не с половиной своих сбережений, чтобы в офисе «Герц», что на Фуллхем-Пэлис-роуд, взять автомобиль напрокат. На этот раз они выдали мне «Форд Мондео» бронзового цвета, который быстро, как птица, домчал меня до Оксфордшира, лихо преодолев миль пятьдесят или около того.

— Господи, Перри, — пробормотал Стив, входя в тюремную комнату, предназначенную для свиданий адвокатов со своими клиентами. — Забери меня из этого проклятого места.

— Попытаюсь, — ответил я. Как-то не хотелось сразу разрушать его надежды.

Он нервно прошелся по комнате.

— Не делал я этого, черт побери! — воскликнул он. — Богом тебе клянусь!

— Ты лучше присядь, — мягко посоветовал я. И он перестал метаться по комнате и нехотя опустился на серый металлический стул у такого же серого стола, а я уселся на стул напротив. Эти чисто функциональные предметы мебели были надежно привинчены болтами к голому и серому бетонному полу. Площадь помещения составляла около восьми квадратных футов, стены выкрашены тошнотворно-кремовой краской. Единственным источником света служила большая энергосберегающая флуоресцентная лампа над головой, заключенная в железную сетку-абажур. Размещалась она в центре потолка. Абсолютно никаких расходов на уют и комфорт.

— Я этого не делал, — повторил он. — Я уже говорил тебе, меня подставили!

И я ему верил. В прошлом бывали у меня клиенты, которые клялись и божились, что ни в чем не повинны, что их подставили, оклеветали, и опыт научил меня не верить большинству из них. Один из клиентов как-то поклялся даже жизнью матери, что и не думал поджигать свой дом ради получения страховых выплат. А позже эта самая мамаша созналась в том, что они сделали это вместе, по обоюдному согласию. И когда она давала показания в суде против сына, тот на весь зал прокричал, что убьет ее. Так он ценил жизнь своей мамочки.

Но в случае со Стивом у меня были основания верить ему.

— Кто тебя подставил? — спросил я.

— Понятия не имею! — ответил он. — Ты должен выяснить.

— Кто такой Джулиан Трент? — спокойно спросил его я.

— Кто?

— Джулиан Трент.

— Не знаю такого. Никогда не слышал.

Ни тени сомнения в голосе, ни малейшего намека, что он лжет. Задавая людям вопросы, я почему-то верил в то, что способен отличить правду от лжи. Нет, конечно, и я не безупречен. Часто верил людям, которые мне лгали, а иногда вдруг оказывалось, что те, которые, как мне казалось, лгали, на самом деле говорили правду. Тут два варианта. Или же Стив абсолютно честен со мной, или же он один из самых искусных лжецов, которых мне доводилось видеть.

— Кто он? — спросил Стив.

— Да, в общем-то, никто, невелика птица, — ответил я. Пришел мой черед врать. — Просто стало интересно, знаешь ты его или нет.

— А я должен знать?

— Совсем не обязательно. — И я решил сменить тему. — Почему полиция считает, что именно ты убил Скота Барлоу?

— Просто считает, и все. — И он беспомощно развел руками.

— Но ведь у них должны быть доказательства, улики, — заметил я.

— Получилось, что мои чертовы вилы проткнули этого маленького ублюдка. — Наверное, подумал я, полиции не слишком понравилось, что Стив называет Барлоу «маленьким ублюдком». — На кой хрен мне убивать этого урода своими же вилами? Что я, дурак, что ли? А если б даже и убил, то забрал бы эти чертовы вилы домой.

— Что еще у них есть? — спросил я.

— Ну, еще говорили, будто пятна его крови и его волосы нашли у меня в машине. И еще его кровь на моих ботинках. Чушь это все, ерунда собачья! Сроду в его дом не заходил!

— А где ты был, когда его убили? — спросил я.

— Не знаю, — ответил он. — Они ведь не сказали, когда именно он помер. Но спрашивали, что я делал в понедельник между часом дня и шестью вечера. Ну и я сказал, что участвовал в скачках в Лад-лоу. А на самом деле нет. Скачки отменили, потому что все скаковые дорожки на хрен затопило.

Вот уж действительно тупость, подумал я. Ложь в полиции не приветствуется. К тому же проверить, был он там или нет, не составляло труда.

— Тогда где же ты был? — спросил я.

Ему явно не хотелось отвечать на этот вопрос, но я терпеливо ждал.

— Дома, — выдавил он наконец.

— У себя дома? — решил уточнить я.

— Ага, — ответил он. — Сидел дома, весь день книжку читал.

А вот теперь он лжет. Точно. И мне это не понравилось.

— Плохи дела, — заметил я. — Вот если б с тобой был кто-то, мог подтвердить… Тогда у тебя было бы алиби.

Он молчал.

— Тебе известно, что означает слово «алиби»? — спросил я. Он отрицательно помотал головой. — Латинское слово. И означает оно «где-то еще». Твердое алиби есть доказательство невиновности. — Я решил немного разрядить обстановку. — Даже ты, Стив, не можешь находиться сразу в двух местах. Так ты уверен, что весь день пробыл в одиночестве?

— Ну, ясное дело! — обиженно воскликнул он. — Ты что же, хочешь сказать, я вру? — Он вскочил и уставился на меня.

— Да нет, конечно, — ответил я. Но он лгал. Это точно. — Просто хочу убедиться, что ты все правильно помнишь.

Мне хотелось, чтобы он сел напротив. Но Стив снова принялся метаться по комнате, точно разъяренный тигр в клетке.

— Я скажу тебе, что помню, — сказал мне в спину. — Помню одно: что никогда не был в доме Скота Барлоу. Ни в понедельник. Ни когда-либо еще. Я даже не знаю, где живет этот ублюдок!

— Ну а как же текстовое сообщение? — спросил я. — То, где говорится, что ты придешь и разберешься с ним?

— Да не посылал я никаких чертовых сообщений! — воскликнул он. — И уж тем более — ему!

Определенно в полиции уже имеются распечатки его телефонных переговоров.

Он резко развернулся и уселся напротив.

— Что, плохи мои дела, да? — спросил он.

— Плохи, Стив. — Какое-то время мы сидели молча. — Кому была выгодна смерть Скота Барлоу? — спросил его я.

— Рено Клеменсу, кому ж еще! Небось сидит и ржет, живот надорвал от радости. Потому как Барлоу мертв, меня упекли за решетку, стало быть, соперники ему больше не помеха.

Вряд ли, подумал я, Клеменс решился бы на столь жестокое и дерзкое убийство — и все ради того, чтоб избавиться от главных соперников в скачках. Но разве не было случая, когда по той же самой причине один из спортсменов, конькобежец, пытался сломать ногу своему сопернику?..